Проект "ХРОНО" За гранью реальности

предпочитал не отпускать стену остановки, за которую держался. Всем своим видом он являл картину под названием «Жажда» и, наверняка, душу сейчас заложил бы за возможность похмелиться. Хотя… у таких душа давно заложена и перезаложена.
Маша Лопатина, среднего роста, привлекательная молодая девушка в синих потертых на бедрах джинсовых брюках, за которые отдала пару месяцев назад стипендию и голубой блузке, сняла с плеча сумку с вещами и поставила рядом на скамейке. Как же жарко! И как некоторые в такую погоду еще и водку пьют, подумала она, глядя на шатающегося мужика.
Наконец, вдалеке показался автобус знакомого желто-кирпичного цвета. Через пару минут, когда он приблизился, Маша вздохнула. Этот автобус из райцентра до Чернево не изменился с тех пор, как она уехала в Смоленск на учебу. Он был старым, дребезжащим, с облупившейся на боках краской. Списать, наверняка, его можно. И должно уже, ой, как давно. Но по неведомой девушке причине он все еще пылил по знакомой дороге. Автобус был переполнен, тоже, как всегда. Маша, привыкшая уже в городе к относительному порядку с транспортом, вздохнула еще раз.
Тетка с кошелкой, и пьяный мужик при виде автобуса встрепенулись. Стали переступать с ноги на ногу, как боевые кони перед сигналом к атаке. Недобро переглядывались. Мужик, впрочем, еще не рисковал отпустить бетонную стену остановки, за которую держался. Всегда для кого-то был шанс не влезть в автобус, остаться на остановке, и, матерясь, дожидаться следующего. Девушку, стоявшую рядом, с небольшой сумкой на ремне через плечо, они явно за равноценного соперника не принимали.
Скрипнув тормозами, дребезжа и скрежеща, автобус, подняв удушливые клубы мелкой пыли, остановился. Водитель лениво повернул голову и, глянув мельком на ожидающих посадки, опять уставился на дорогу. Был он под стать автобусу — стар и устал, а на лице лежала печать равнодушия и безразличия. Можно было, без всякого сомнения, предсказать, что, закончив смену, он с механиком привычно разопьет поллитру и, придя домой, завалится спать под визгливый крик постылой бабы. Ведь ему назавтра опять предстоит встать под гимн в 06.00, и уже через час выехать на линию, гадая, кто раньше сдохнет, автобус или он.
Передняя дверь так и не смогла открыться из-за плотно набившихся потных людских тел. Задняя со скрежетом гостеприимно распахнулась. Тетка взревела противным голосом похожим на воронье карканье:
— А ну, наддай! Нам тоже ехать нужно! — и полезла внутрь. Одной рукой она задирала вверх над головой кошелку, в второй — ухватилась за поручень и забралось на первую ступеньку. В спину ей сипло дышал перегаром алкаш. Но то ли кто-то внутри автобуса ее случайно толкнул разворачиваясь, то ли влажная, потная рука соскользнула с поручня. Тетка, не удержавшись, завалилась назад. Мужик сзади услужливо отодвинулся, и толстуха шлепнулась навзничь в дорожную пыль, не выпуская из руки кошелки и вопя протяжно: «Суууууукиииии!» Пьяница скользнул, ввинчиваясь меж плотно набитых людей, внутрь, подтверждая мнение о том, что у алкашей тоже свой ангел-хранитель.
Маша, стоя уже у двери автобуса, услыхала за спиной тонкий писк. Обернувшись, она с изумлением увидела на скамейке, там, где секунды назад сидела, маленький серый комочек — крохотный котенок жалобно пищал, глядя на нее пронзительными голубыми глазками. Девушка, не раздумывая ни мгновенья, метнулась назад к скамейке, подхватила зверька и развернулась к автобусу. Как она будет в него забираться с сумкой на плече и котенком у груди, она даже не представляла. Толстуха, опять подняв над головой кошелку, заняв весь дверной проем, пошла на штурм автобуса. На Машу накатило отчаяние, но неожиданно скрипнув, резко распахнулась передняя дверь, и девушка стремглав рванула к ней. Удивительно, но вошла она туда почти свободно и еще более удивительно, какой-то пожилой, седой мужчина в соломенной шляпе, увидев у нее в руке выглядывающую серую мордочку с широко распахнутыми глазками, улыбнулся доброй улыбкой и со словами:
— Садись, доченька! — уступил ей место. В задней части баталия закончилась для тетки удачно. Кто-то из пассажиров взял ее кошелки, и она, освободив руки, мощно вдавила тело в людскую массу. Кто-то перед ней протяжно застонал, но двери тут же захлопнулись, и автобус, словно живое существо, издал стон и тронулся дальше.
Внутри было душно. Запах нагретого металла, бензиновых паров и масла смешивался с запахом пота людей, дешевого одеколона и легкого навозного амбре. Открытые форточки в окнах не могли принести желанной прохлады. Маша изумленно рассматривала столь неожиданно появившегося зверька. Котенок, наверное, только недавно открывший глаза, изумленно осматривал новый мир. Он был серым, как мышь без единой полоски, тонкий хвостик дрожал, когда зверек тыкался мокрым носом девушке в ладонь.
«Ишь ты, поди мамкину сиську ищет» — сказал уступившей ей место мужчина, прижатый к ней толпой. Он достал из холщовой сумки, старую армейскую фляжку, открутил крышку и, налив немного воды в сложенную ковшиком мозолистую, рабочую ладонь, протянул руку к котенку. Зверек, почуяв воду, повернулся, смешно морща нос и топорща усики, стал жадно лакать жидкость.
— Ну вот! Жара-то какая стоит, знамо дело пить хочется!
— Спасибо вам, — поблагодарила Маша незнакомца, — вы вроде не наш, не Черневский?
— Нет, доченька, я с Покрова, в районе у брата был, — ответил седой.
— Из Покрова?! Вот здорово, у меня мама оттуда родом...была.
— Это кто ж такая, я должен знать, всю жизнь почитай там живу!
— Вера Максимова, потом замужем у нее Лопатина фамилия стала, моя тетя Нюра, сестра мамина, через два дома от Покровского клуба живет.
— Аааа! Так ты Верина дочка, то-то я смотрю, кого ты мне напоминаешь, — мужчина хлопнул себя рукой по бедру, — в маму, в маму пошла, та тоже в твоем возрасте первая красавица на деревне была. Куда я по молодости только дурак смотрел! Нюра сказывала, померла сестра, жаль, жаль…
Маша грустно кивнула.
Так в беседе с попутчиком, которого звали дядя Андрей, время летело быстро. На следующей остановке из автобуса вышло народу много больше, чем вошло и стало немножко свободней. Котенок, цепляясь маленькими, но острыми коготками, влез к ней на грудь, почти к шее, зажмурился и задремал. Девушка и не раздумывала, что с ним делать. С детства ей на всякую живность везло. Старого обормота Лаврюшку она умудрилась найти в глухом лесу таким же маленьким комочком. И как он там оказался, понять никто не мог. Так же, как и откуда взялся этот малыш. Ведь почти полчаса просидела на остановке, а никого и не было рядом — никаких кошек и котят. А потом вот тебе, как из волшебной шляпы в цирке, появился.
За окном неспешно мелькал привычный, годами не меняющийся пейзаж, только припекало, и повсюду была пыль, покрывающая придорожную траву, кусты и деревья. Автобус как обычно потряхивало на выщербленном асфальте, водитель уже по привычке, на инстинктах, объезжал особо опасные ямы, а мелкие — разбитая подвеска усердно передавала своим пассажирам. А они так же привычно уже этого не замечали. У поворота на Чернево автобус стал замедлять ход, а потом остановился, хотя остановки там не было. Народ в автобусе возбужденно загудел. Послышались удивленные возгласы. Маше за другими пассажирами не было видно, что происходит слева и спереди, а с ее стороны ничего примечательного не было. Она чуть привстала и, прижавшись к оконному стеклу, увидела впереди на правой обочине кузов грузовика с тентом защитного цвета.
— А я утром, когда ехала, они тоже стояли! — раздался сзади визгливый голос той жирной тетки с кошелкой. — Солдаты и милиция! Нас в автобусе мало было, они глянули мельком и пропустили.
— Вот ведь, что творится, — пробормотал Машин новый знакомый, дядя Андрей, поднимаясь на носочки и вытягивая шею. — Хм… пограничники, да еще и на бронетранспортере…
Девушка недоумевающее посмотрела на попутчика, вдруг стало очень неуютно, волнение окружающих передалось ей.
Дядя Андрей наклонился к ней и громко зашептал:
— Я слышал, какие-то уголовники при перевозке сбежали, уж не знаю сколько, и кто такие, но их уже второй день ищут — он сделал круглые глаза и многозначительно добавил, — от брата вчера слышал, он у меня партейный. У них собрание в мастерских было, к тому же дружинник он.
Передняя дверь, скрепя и скрежеща металлом, распахнулась, народ раздался в стороны, благо было уже не столь тесно. В автобус поднялся средних лет, грузный милиционер, а с ним молодой офицер в зеленой фуражке и портупее с кобурой.
— Извините, товарищи, за беспокойство! Прошу приготовить документы для проверки! — устало, но громко, произнес милиционер и пошел, протискиваясь, к задней двери. Пассажиры вжимались друг в друга, стараясь освободить ему дорогу, как будто боясь прикосновения. У многих на лицах вдруг явственно проступила тревога и страх. Люди зашевелились, полезли по сумкам и карманам, переговариваясь в полголоса, У трети с собой паспортов не оказалось. Эти особенно волновались и беспокоились.
— У Маши паспорт и студенческий билет были с собой, уезжая к отцу, она и не думала оставлять документы в общежитии. У дяди Андрея, паспорта не было, он достал из нагрудного кармана замусоленное пенсионное удостоверение и протянул стоящему рядом пограничнику.
— У меня товарищ старший лейтенант, вот, только пенсионное, паспорт не вожу с собой, — заискивающе произнес дядя Андрей. Тот мельком глянул, где удостоверение выдано, переспросил имя, фамилию, вернул документ мужчине и повернулся к его попутчице. Пограничник, привлекательный, светловолосый мужчина, лет двадцати восьми, крепко сбитый, в ладно сидящей форме с портупеей, сразу приглянулся девушке. Маша протянула паспорт и улыбнулась. Офицер улыбнулся в ответ красивой, такой настоящей, мужской улыбкой, такую еще гагаринской называют. Пограничник открыл паспорт и прочитал вслух:
— Лопатина Мария Васильевна, — потом добавил, — вы местная?
— Да, я в Чернево родилась, учусь в Смоленске, в университете медицинском, на улице Крупской, а сейчас домой на каникулы…
Офицер быстро посмотрел страничку с пропиской и вернул ей паспорт. Они вновь обменялись улыбками, пограничник как-то нарочито лихо взял под козырек. Тут он приметил торчащие из Машиной руки кошачьи ушки и весело сказал:
— Ах, шельмец, знает, к чему прижаться! Сразу видно — кот! — и стал протискиваться дальше.
— Что стряслось-то? — спросил его дядя Андрей, кивая головой в сторону открытой автобусной дери, имея в виду эту необычную проверку и солдат на обочине.
— Извини, отец, служба! — невразумительно буркнул пограничник, враз став серьезным.
Сзади автобусного салона, у милиционера возникла неожиданная заминка. Какой-то длинный мужчина в очках с большим как у птицы тукана носом в модных импортных джинсах и светлой футболке с витиеватой английской надписью громко возмущался.
— Да, товарищ милиционер, я из Москвы. Ну и что? Почему вы меня высаживаете?! Что за глупая причина?
Милиционер упрямо подталкивал его к выходу с заученной фразой:
— Пройдемте гражданин, пройдемте!
— Полно переживать, товарищ, мы вам только пару вопросов зададим, и на следующем автобусе через двадцать