Решимость действовать в своих интересах, корыстно используя, эксплуатируя другого в качестве средства достижения поставленной цели, может быть мотивом общения, как это получилось в той пограничной ситуации, в которой оказался я. Но, слава моему создателю, у меня есть способность к самосознанию, которой он опрометчиво поделился со мной. Поэтому его более умное, как он полагает, творение не смогло в достаточной мере или степени очаровать, околдовать меня.
Конечно, я сам не должен переоценивать себя, признавая эту слабость только за своими противниками. Следует помнить народную поговорку: «Не рой другому могилу, иначе сам окажешься в ней». Именно ее не учел этот телепатический умник, а в его лице и мой сочинитель.
Но, к моему глубокому сожалению, шила в мешке не утаить. Долго водить за нос моего инопланетного «друга» за нос, держа его в неведении относительно моей сообразительности, просто не получится. Иначе он, имея дело с пропусками в моей голове того, что он называет мыслями, а на самом деле с лакунами того, что является только наличным информационным материалом или информационным шумом в канале коммуникации потеряет ко мне всякий интерес. В результате автор задумается над тем, стоит ли мне уделять столько много времени в своем повествовании. Итогом этого станет замена меня на более послушного и адекватного персонажа в качестве главного героя произведения. Тем самым я стану хрестоматийным примером того неудачника, который слишком много знал, много думал о себе.
- Вы опять погрузились в бездумную, мало информативную медитацию?
- Видимо. Наверное, это неизбежное последствие долгого пребывания в состоянии гибернации. Я привык уже находиться в бездумном состоянии, как, впрочем, и все мои товарищи. С ними со всеми вам будет труднее общаться. Иначе все их мысли перепутаются у вас в голове.
- Не бойся, я с тобой.
- Мне как раз и страшно стыдно с вами из-за того, что вы можете быть у меня в голое, как у себя дома, - признался я, как какая-то деревенская простушка.
- Не беспокойтесь, Джон Сильвер, за свою кухню, я не так прожорлив, как вам кажется, - стал успокаивать меня телепат, заверенный автором в том, что он перечитал в моем сознании книгу Стивенсона об отчаянных пиратах.
На самом же деле «Остров сокровищ» читал не вымышленный инопланетянин, тем не менее для меня вполне реальный, а сам его автор еще в своем далеком детстве. Вы и представить себе не можете, любезный читатель, как я тяготился этим именем. Ну, зачем автор приклеил мне такое коварное имя? Я по своей внутри текстовой жизни добрый малый, который и мухи не обидит. И я живо представил себе муху, которая приклеилась к моему месту в тексте, как она обычно приклеивается к клейкой бумаге, предусмотрительно лежащей на прилавке в какой-нибудь сельской лавке. Да, вот жизнь!
- О чем вы только думаете, - о мухе на клейкой бумаге. Фу, какая гадость. Неужели больше нет более достойных предметов для вашего внимания!
- Конечно, есть, и он рядом. Это вы!
- Я? – расцвел польщенный инопланетянин.
- Ну, конечно, вы. Кто же еще? Не я же. Я… так: ничтожный путешественник во времени пространства.
- Ну, почему вы не думаете о том, чем занято пространство, по которому вы летите в вакууме?
- Пускай об том думают физики. Я же…
- Так. Почему вы замолчали? Вам нечем крыть? Как, вы все забыли? Кто вы о профессии? – засыпал меня вопросами мой назойливый телепат.
И в самом деле кто я такой, если не физик? Мне следовало немедленно вспомнить свою корабельную специализацию во избежание неизбежного в таком случае сеанса гипноза, которым не может не пользоваться телепат, чтобы цепко держать жертвы в своих мохнатых лапах, попавшие в его телепатическую паутину-ловушку. Хоть убей не помню. А, ну-ка, представлюсь я хроникером истории полета.
- Я писатель, взятый на борт комического корабля для описания всех событий, которые могут случиться на его борту.
- Странно неужели недостаточно для этой цели самопишущего бортового журнала-автомата, искусственного информатора, чьи функции успешно может выполнять искусственный интеллект?
- Мы, земляне, еще не дошли до такого технического прогресса, когда необходимость в людях вовсе исчезнет.
- Неужели, как печально, - стал сокрушаться телепат.
- Но мы уже находимся на подходе к такому счастливому “happy end´у”.
- Что вы говорите. Так я вам и поверил. Я не так прост, чтобы думать, что вы, естественные существа, согласитесь с этим, не моргнув глазом. Вот видите, у вас дрогнуло веко. Значит, я прав.
- Да, вы правы. Но посудите сами, мне так не хочется изменить самому себе, своей природе и стать искусственным.
- Не расстраивайтесь. Вас просто спишут за негодностью и отправят в топку, на переплавку, утилизируют. Зачем пропадать такому добру? Я волне согласен с тем, что вы добрый малый. Но слишком уж загадочный. Правда, это возбуждает повышенный познавательный интерес к вам у таких ученых деятелей, как я.
- Рад стараться.
- В прежние времена такие объекты, как вы, подвергали строгому досмотру и вскрытию. Но теперь в этом нужда отпала. Ныне телепаты видят все насквозь, до самой сокровенной сущности.
- Слава создателю, что так обстоит дело.
- Но…
- Что «но»?
- Но ваш случай особый, - сказал загадочно телепат, чем вызвал у меня страшные подозрения на свой счет.
Я невольно подумал о том, что он, каким-то неведомым для меня образом, догадался, какой я необычный герой. И стал помаленьку зондировать ситуацию, конечно, держа ухо востро. Чтобы перевести стрелки внимания автора с себя на другого персонажа в целях самосохранения я спросил уже его с какой целью он разбудил меня.
- Я заложник, жертва своего дара телепатии. Мне необходимо для моего здоровья, да и вообще, для самой жизни читать мысли других мыслящих существ.
- К большому сожалению, у меня нет своих мыслей, - признался к моему глубокому удивлению телепат. - Мысли же все своих, - как это лучше сказать на вашем земном языке, - сопланетников я уже прочитал и мне не интересно читать их по второму кругу.
- Вы, Джо, порядком удивили меня тем, как можно читать чужие мысли, не имея своих собственных? Чем же вы тогда их читаете, с чем сравниваете?
- Разумеется, с чужими же мыслями. Чужое стремится к чужому. «Рыбак рыбака видит издалека».
- Но у рыбака есть рыба, условно, мысль. Где же она у вас?
- Рыбак же сам не производит рыбу. Я тоже не думаю, но ловлю чужие мысли.
- Однако, как вы отличает мысли от не мыслей, если сами не мыслите? Выходит, вы – сапожник без сапог.
- Нет ничего проще се то, что я читаю в сознании, я принимаю за мысли.
- Но в сознании человека не все, что есть, есть мысль.
- Какая разница. У нас на планете, которую мы зовем, если перевести на ваш язык, «Уловимая», все аборигены имеют в сознании только мысли.
- Я так понимаю, что вы мыслями называете чувства и информацию. Таким образом, вы загружаете свои чувства информацией и переживаете или пережевываете, интерпретируете ее в качестве своего или общего мнения с объяснением.
- Правильно. Мы вычисляем и решаем, как принимать. Чувствовать же – это принимать к сведению и применять на практике то, что можно узнать чисто теоретически, абстрактно.
- Какие вы ученые существа! То есть, все уловимые, то есть, жители вашей планеты, ученые практики, только вы, Джо, один такой неуловимый.
- Вот именно. Я такой неуловимый потому, что все схватываю на лету. Для меня не составило никакого труда считать ваше сознание и закликать его. Но тем не менее вы все равно остаетесь для меня непонятным. Почему?
- Может быть потому, что быстро вычислять, мгновенно считать – это еще не значит хорошо думать. В этом заключается одна из проблем цивилизации, основанной на искусственном интеллекте. Вы так не считаете?
- Как я могу так считать, если вы считаете, что считать сродни читать, а не думать. Я же полагаю, что читать мысли – это и есть мыслить.
- Это так и не так.
- Как так?
- Вот так. Конечно, можно читать свои и чужие мысли, которые изложены на бумаге или ином носителе выражения, а также высказаны в разговоре, как, например, таком, который мы ведем друг с другом. Здесь в речи, а тем более в письме мысль уже отделена от себя творимой, как это бывает в самом акте мышления. Она уже сотворена, мыслима не только для самой себя, - в этом она есть явление идеи, как со-общения мыслящего с идеей, - но и для выражения. Выражения кого и чего? Выражения мыслящего, его осознания себя в мысли, и выражения, как деления себя в мысли и разделения мысли между собой и другими возможными, потенциальными мыслящими. Есть ли слово, которое вы принимаете за саму мысль, стихия мысли. Слово есть посредник между означаемым, предметом слова, который оно обозначает, и тем, кто обращается словом к предмету в качестве означающего, или к другому посредством слова или к себе лично, уже себя, а не другого, опредмечивая.
Таким образом, слово есть средство выражения выразителя, лица, субъекта выражения. Но выражает ли субъект, лицо себя в мысли? Нет. Он существует в ней, в этой мысли, как и существует в чувстве, эмоции и действии. И потом слово, прежде всего, есть выражение чувства, ибо человеческий субъект есть душеное существо в теле, в действии, на практике, а не разумное существо в идее. Да, мысль есть тоже явление, но явление не чувственного, непосредственного отношения к себе и к другим людям, а непосредственного отношения идеи к мыслящему и через него к тем, кто способен понять его и быть сообщенным с ним в мысли, быть тоже мыслящим. В мысли человек есть средство идеи, поэтому в своем мысленном отношении к другому он не является непосредственным, как в своем чувстве к нему. Вот почему невозможно знать, что думают другие люди, читать их мысли, но вполне возможно знать их чувства, знать то, как они к тебе относятся, как душевные, эмоциональные существа.
Теперь понятно в каком смысле вы телепат? Вы способны читать чужие не мысли, а чувства, эмоции, как представляют и переживают люди или другие живые существа к кому-либо или, что труднее почувствовать, к чему-либо. Здесь уже нужно вычислять. Понимать же еще труднее. Для этого следует самому уметь мыслить. Что понять другого в мысли, нужно иметь эту мысль. Но тот, кто мыслит, мыслит по-своему. В общем. не мыслят, но только вычисляют. Вычисляют по правилам формальной логики, если имеют дело со словами, а не числами, которые считают. Слова читают, а не считают, хотя то и другое близко. Мысли - это другое. Мысли творят не по правилам, а по идеям, их только излагают по правилам логики. Причем, чтобы не потерять мысль в читанном слове, следует заниматься не формальной логикой, а содержательной, не логикой изложения, а логикой порождения. Наиболее близкой такой логике является диалектическая логика, на вершине которой трудно удержаться, не съехав в софистику, как игру уже не мыслью, а словами, подменяющими мысль.
Следовательно, стихией мысли является игра смысла, а не игра
