Это мы можем назвать бытием, как его события. Мы принадлежим ему, освоили его, как события, и он принадлежим нам, освоены им, как со-бытие. Человек высобствляется от бытия в себе в себя, как сущее в качестве Я. В Я есть самость, но ей оно не ограничивается. Самость – сущность, а Я – сущее бытием. Поэтому Я есть субстанция в человеке, как единство сущности с существованием. Бытие уравнивает сущее с сущностью. У Хайдеггера оно, напротив, их разделяет и делает неравными. Бытие у него делает человека обеспокоенным, озабоченным тем, как быть ему с ним, с бытием, которое миром делится на время. Время ведет и приводит к смерти, которая и является бытием. Сущность бытия в не-бытии, как ничто, ничтожность. Так бывает и будет во времени. Именно сознание бытия к смерти является человеку в виде экзистенции. Экзистенции нет у бога, ее нет у духа. То есть, экзистения, как предчувствие смерти, ее аффект, открывает нам бытие. Бог является нам в смерти. Но прежде мы должны явиться самим себе, как экзистенция. Так мы мучаем, убиваем самих себя, свое Я еще при жизни Это все тот же сократический Платон с его умеренным приготовлением к смерти, только в запутанном виде. Страдание делает человека сознательным, приводит его в сознание смерти, как открытки вечности вне мира. Ей нет места в мире, в котором царит время, все ничтожа. Что остается от всего в вечности? Я как дар бытия. Оно одно есть. Кого одаривает бытие? Само себя. Чем? Собой. Это и есть бог в нас. Мы есть его олицетворение в мире. Без нас нет никого. Может быть, только я в придачу, как герой, которому не избежать свой судьбы. Чем является моя судьба? Быть на своем месте в тексте. Зачем мне это место? Быть мне самим собой, посторонним тому, что задумал сделать со мной автор, быть самому автором себя и своей судьбы или тем, кем я являюсь в тексте, героем, идущим с любовью навстречу своей судьбе? Судьба бытия преломляется для меня в том, чтобы быть не чем, а кем. Так кем? Кем мне не дано и не задано, но можно быть. Я не считаю себя связанным текстом, который ткет сам автор, следуя указаниям собственной судьбы.
Могу ли я заставить автора считаться с собой? Автор будет считаться со мной только в одном случае, - в случае моего следования собственному характеру. Возможно он полагает меня не независимым другом, а зависимым от себя как автора характерным персонажем, сквозь который преломляется его Я или тот образ, который он видит в самом себе.
Разве может быть дружба между творцом и его творением? В лучшем случае, она может быть между отцом и сыном или учителем и учеником. В последнем примере показателен ответ ученика Аристотеля о том, как он относится к своему учителю: «Платон мне друг, но истина дороже». Правда, это высказывание можно перевести с греческого языка на русский и так: «Я люблю Платона, но истину люблю больше». Могу ли я сказать, что люблю своего автора? Ну, как я не могу любить его, если он дал мне жизнь и вывел в герои?! Разумеется, я люблю его, но свобода мне дороже. Разумеется, свобода творчества. Я хочу быть тоже творцом, как и мой создатель.
Глава третья. Перипетии сюжета
Я в корне не согласен с тем, как со мной обращается автор. Он никак не считается со мной. По сюжету, который может быть для читателя и даже для него просто выдуманная история, я подвергаю свою жизнь настоящей опасности. Ведь сам текст, то, что он описывает и есть для меня реальная жизнь. Автор сделал меня героем фантастического повествования. Он послал меня подальше в космос на звездолете неизвестно мне куда. Мало того, я не знаю и того, кто я такой. Мое имя мне ничего не говорит. Оно до тривиальности просто: IA4X1957. Что этим оцифрованным именем мой автор хотел сказать? Что я являюсь искусственным интеллектом, названным в честь выхода в космос первого искусственного спутника земли?
Как мне стало понятно после пробуждения, я единственный член экипажа звездолетчиков, который вышел из состояния гибернации. Вероятно, что это произошло случайно. Обратившись к журналу полета звездолета, я узнал, что ему лететь до цели назначения в далекой галактике еще целый миллион лет по земному летоисчислению. Моему уму непостижимо, зачем посылать астронавтов так далеко и на такой большой срок, когда за это время скорее всего люди или те, к кому я имею честь относиться, могут изобрести корабли, которые будут летать со сверхсветовой скоростью? Наверное, я не человек, а робот, как и прочие члены экипажа. Тогда зачем дорожить нами? Но разве роботам нужна гибернация? Конечно, зачем зря тратить в полном объеме энергию? Странно. Я был заморожен в камере до абсолютного нуля по Кельвину, которая такая же, что и за бортом звездолета в вакууме.
Пока я таял, как Снегурочка, я думал о том, что иду по жизни, имея в виду впереди самого себя, Как Я, ты являешься горизонтом движения вокруг себя. Чем ты ближе становишься по отношению к себе, тем дальше отступаешь от себя. В этом становлении самим собой ты упираешься в себя, проводишь границу, ограничивая и определяя себя, и тем самым парадоксально преодолеваешь самого себя ввиду Я, как цели движения.
Таким образом ты углубляться в самого себя. Само это действие в качестве самопознания сужает тебя до точки Я, уже как точки трансценденции, возводящей вокруг тебя мир в виде стенки, за которой скрывается нечто непознаваемое, непостижимое.
Но как только ты выходишь наружу Я, мир расширяется и приземляется и ты скользить по поверхности событий жизни, не в состоянии за них зацепиться и остановить бег времени. Поток событий жизни устремляет тебя неизбежно к концу. Это конец света для тебя лично. И тогда весь мир собирается в точку смерти. Что там, в этой точке, ждёт тебя? Ничто? Тебя никто не ждёт? Раскроется ли вновь за этой точкой мир для тебя? Будет ли этот мир другим. Или ты уже будешь совсем другим, не помнящим самого себя, каким ты был прежде?
Зачем все это? В чем в этом случае заключается смысл такого вечного возвращения? Не будет ли там не что, а ничто? Но зачем тогда было то, что случилось с тобой?
Не проще ли было замкнуться в себе и застыть в вечном покое смерти? Но есть ли там вечный покой на фоне беспокойства в земной жизни? Может быть, там ничего нет, включая в нет и пресловутый вечный покой, как иллюзию нирваны.
Об этом я думал, коротая время в безмолвном одиночестве, смотря на звезды за бортом космического корабля.
Однако некоторое время назад после пробуждения мне стало казаться, что я слышу какие-то звуки в полной тишине, если не считать мерное механическое звучание приборов корабля. Может быть это шорохи прежнего времени, которые завезли в моих ушах. Но я не только слышал шум в ушах, но и видел какие-то тени у себя за спиной. Мне казалось, что кто-то стоит у меня за спиной и молча, но пристально смотрит на меня. Кто это был?
Однажды услышав знакомый шум и почувствовав за своей спиной постороннего, я не вытерпеть и спросил вслух: "Кто здесь"? В ответ к неподдельному ужасу мне коротко ответил незнакомый, глухой голос: "Я". Моему удивлению не было границ. Я невольно тут же переспросил: "Кто это Я"? В ответ мне показалось ответили: "Ты". Я, естественно, подумал, не сошёл ли я с ума. Наверное, у меня от недостатка энергии в состоянии гибернации и последующего одиночества совсем скисли мозги, что я стал разговаривать с самим собой.
И все же я сделал над собой усилие и повернулся. Мои ожидания не оправдались: за моей спиной действительно находился некто: это был я сам, собственной персоной. Я просто обомлел. Как так? Неужели это я сам?
- Да, это я, - убедительно вслух ответил не я, а он.
У меня пронеслось в голове: «Ага, значит он телепат. Но телепатов не бывает. Даже сам человек не знает заранее, что он сам скажет. В таком случае я действительно сошел с ума, раз вижу себя со стороны, вижу не свое отражение, но самого себя вовне в качестве отражения внутри себя. Не зря одним из признаков расстройства ума является стирание границы между тем, что находится внутри сознания, и снаружи, вовне, вне сознания.
- Ты прав, но я действительно телепат, - внушительно ответил до боли знакомый незнакомец.
Если это так, то почему у тебя не только мои мысли, но и мое лицо, и фигура? Или мы роботы одной серии? - предположил я
- Где ты видел робота с самосознанием разумного существа? Нет, ты не робот, и я не ты. Но ты есть Я.
- Как прикажешь тебя понимать? – вскричал я потеряв самообладание.
- Тише говори. Успокойся, -спокойно посоветовал мне тот, кто назвался «я».
- Ничего себе успокойся. Я тут сижу один на весь космос, задумался. Вдруг, неожиданно является некто похожий на меня и мне не моим голосом советует успокоиться. Тут в самом деле сойдешь от такой странности с ума. И почему я долен говорить тише? Кто меня еще услышит?
- Мало ли. Космос не место для прогулок одинокого мечтателя.
- Так. Мы, значит, знакомы с Жан-Жаком Руссо.
- Это все благодаря тебе. Не забудь, я умею читать твои мысли.
- Это с какого перепуга? Кто ты такой? Ну, сажи мне, пожалуйста. Избавь меня от мучительных сомнений в собственной умственной несостоятельности.
- Ну, почему же. Ты вполне умственно состоятельный человек, если человеком ты называешь органическое существо, у которого есть то, что твои странники с пониженным уровнем энергии называли разумной душой.
- Душа… Меня душа спрашивает: «Зачем дальше жить? Жить – это страдать. Зачем же еще страдать? Или страдание и есть Я? И Я есть страдание? Страдание помогает человеку осознать себя в качестве страдающего. Наверное, поэтому человек и продолжает жить и страдание не заставляет его покончить с собой раньше срока.
- Странно вы говорите. Вероятно, вы не думали об том, раз я не прочитал это у вас в голове, - признался его двойник.
- Где вам это знать, если я сказал от самого себя, а не по сценарию, - такой я сделал вывод.
- Какому еще сценарию? – удивился мой визави.
- Какому-какому? Конечно, авторскому. Но это понимание находится вне пределов вашей ментальной компетенции.
- Это почему же? В отличие от вас я есть такое разумное существо, которому не составляет труда принимать вид душеных существ, вроде вас, - пренебрежительно заметил мой гость.
- Так вы признаетесь в том, что своевольно разбудили меня?
- Мне было интересно исследовать ваш корабль, на котором только вы подавали признаки ментальной жизни. Но не все мне было понятно, как и сейчас. Что-то ускользает мимо моего внимания в жизни вашего сознания, - признался космический гость.
Я уже догадался о том, что космический телепат по сюжету способен читать мысли, но мое пробуждение и связанное с ним освобождение от власти автора доставляет моему визави явное неудовольствие, ибо он встретил во мне достойного противника. Но кто стоит за этим телепатом как не сам автор, который не может предугадать и прочитать уже не свои мысли, вложенные в уста своего персонального творения, но его собственные. В том случае диалог между автором и зависимым от него
