П.П. Шмидт как зеркало Первой Русской революции. Альтернативный взгляд на Историю

своевременно не услышали предостережений адмирала.
Адмиралу не раз приходилось терпеть неприятности по службе. По его словам, вся его вина заключалась в том, что он “не совсем похож на других”. Он  органически не переносил карьеристов, не жаловал подхалимов и угодников, не терпел недобросовестности и разгильдяйства. На вверенных ему кораблях всегда царила жёсткая дисциплина. Его гордый и независимый характер был причиной тому, что Дубасов нажил немало врагов. Дубасову мстили, его понижали в должности, пытались убрать с боевых кораблей.
Товарищи по службе считали Фёдора Васильевича заносчивым и высокомерным, а он шумным офицерским пирушкам нередко предпочитал уединенные прогулки на берегу. Чувствовал одиночество, тяготясь отсутствием духовной жизни. Переживаемые им в эти моменты чувства даёт понять его переписка с женой Александрой Сергеевной, пожалуй, одной из самых близких ему людей.
“Я теперь только угадываю, почему все так от меня сторонятся: я могу любить и ненавидеть или скорее презирать этих людей, могу жалеть и иногда сочувствовать им, но я совершенно не могу поддерживать с ними общения, допустить их в мой внутренний мир…”, - писал он 2 декабря 1889 года супруге…» /Ю.Климаков/...

«В 1898 году, по предписанию из столицы, войска Тихоокеанской эскадры под командованием Ф.В.Дубасова заняли Квантунский полуостров, Порт-Артур и Талиенван (Дальний). Великолепно разбираясь в особенностях Дальнего Востока, Фёдор Васильевич не ждал ничего хорошего от занятия данной территории, только осложнявшего отношения с Китаем и Японией. Трудно оставаться спокойным, читая рапорты, депеши и письма Дубасова этого периода. Сколько в них горечи! Они полны отчаянных попыток убедить правительство, высшее морское руководство в том, что последствия занятия Порт-Артура для государства будут роковыми.
Между тем, после захвата Германией в ноябре 1897 года порта Киао-Чау, Дубасов самостоятельно - на свой страх и риск - вознамерился занять остров Каргодо с портом Мозампо, чем намеривался поправить наше незавидное стратегическое положение на берегах Тихого океана. Дело в том, что архипелаг этих островов расположен недалеко от острова Цусима и порта Владивосток, и занятие его позволило бы держать Японию под контролем. Самостоятельно “адмирал Ду”, как именовали его японцы и китайцы, вступил в переговоры с корейцами и решил вопрос положительно.
Однако с мнением Дубасова вновь не посчитались. Из Петербурга пришло строгое предупреждение-предписание адмиралу: занимать не Мозампо, а именно Порт-Артур. С тяжёлым сердцем Фёдор Васильевич вынужден был подчиниться и отдать приказ идти к Квантуну.
“Заняв Артур, мы вступаем уже на такой путь, с которого нет поворота… я не хочу быть пророком, но думаю, что это неизбежно вовлечёт нас в большие затруднения”, - резко заявил он в своём рапорте. В неоднократных донесениях Дубасов пытается обратить должное внимание Петербурга на приготовления Японии к войне.
“Страна деятельно и настойчиво готовится к ней, и в виду этого мы, по моему убеждению, не можем связывать себе руки в действиях, которые прямо необходимы, чтобы не быть застигнутыми в беспомощном состоянии. Об этом я не могу и не должен умалчивать перед моим начальством прямо по долгу присяги”.
Правильность данной Дубасовым оценки дальневосточного вопроса, к сожалению, подтвердилась последующими событиями, вызвавшими неудачную для России войну с Японией» /Ю.Климаков/...

Здесь нельзя не вспомнить, пройти стороной и так называемый «Гулльский инцидент», случившийся в ночь на 22 октября 1904 года с эскадрой вице-адмирала З.П.Рожественского, снаряжённой и отправившейся на Дальний Восток, на помощь осаждённому Порт-Артуру. На Доггерской мели близ английского города Гулля против эскадры была осуществлена подлая провокация англичанами в союзе с японцами, грозившая обернуться большим международным скандалом. Для его разрешения в Париже была даже срочно создана специальная международная комиссия из авторитетных военных, куда и отправился Ф.В.Дубасов по поручению Царя. Фёдор Васильевич показал себя во Франции отменным переговорщиком-дипломатом и не позволил мокнуть Россию в дерьмо, восстановить против неё всё цивилизованное мiровое сообщество - главная цель провокации! После чего неизбежно последовала бы и международная изоляция страны - со всеми вытекающими отсюда финансовыми и материальными издержками для воюющей России.
За успешное завершение этого сложного и крайне-запутанного дела Дубасов по возвращении домой был пожалован Николаем II званием генерал-адъютанта…

Позднее, при обсуждении вопроса о заключении мира с Японией, царедворец-Дубасов решительно выступал за продолжение войны, справедливо считая, что длительного противостояния Япония просто не в состоянии выдержать, и итоговая победа была бы за нами уже к осени 1905 года. Тем более, с генералом Н.П.Линевичем во главе войск!
Но в окружении Царя тогда возобладало иное мнение, активным и настойчивым проводником которого был С.Ю.Витте. Николая убедило его прозападное окружение, что мир с Японией необходим, жизненно важен даже в условиях нараставшего в Европе и США недовольства российской якобы милитаристской политикой. А это чревато тем, что страна-де может остаться без западных кредитов, столь необходимых поиздержавшейся на войне и Смуте России...
Но даже и после этого, когда удалось к позорному миру склонить Государя, не всё было бы так страшно и унизительно для нас, возглавь тогда делегацию в Портсмут не иуда и шабесгой-Витте, которому было на всё плевать, кроме денег, а русский велико-державник-патриот Фёдор Васильевич Дубасов, к примеру. Итог переговоров был бы совершенно другим - принципиально! Не отдали бы мы Курилы и Сахалин японцам ни за что, а это было бы уже полбеды. Глядишь, тогда и всероссийской осенней стачки не случилось бы…

3

Но особенно ярко и рельефно отменные человеческие качества Дубасова - фантастическая храбрость и крепость духа, верность присяге и долгу, Царю и Отечеству - проявились летом и осенью 1905 года - во время Смуты, впоследствии названной историками «Первой русской Революцией». В окружении Царя и высшем морском руководстве Фёдора Васильевича недолюбливали - и это мягко сказано. Однако его всякий раз вынуждены были призывать на помощь, когда по-настоящему становилось трудно, и надо было действовать решительно и жёстко, а не языком в кабинетах чесать, не либеральничать в угоду толпе и Сиону. И он, словно былинный русский богатырь, нехотя поднимался с печи, одевался в доспехи и садился на скакуна. После чего вихрем мчался туда, где было особенно жарко и трудно - чтобы прийти на выручку гибнущей матушке-России, народу православному, русскому, и Государю.
Такой момент и настал в 1905 году - крайне-опасный, критический для государства.
«Летом 1905 года, - как уже отмечалось выше, - вся Россия была в огне; над горизонтом стояли тучи дыма. Толпы обезумевших крестьян, предводительствуемые профессиональными бандитами из революционных партий, жгли имения, мельницы, убивая несчастных владельцев, варварски уничтожая сотни голов скота. Возбуждение в народе поддерживалось действующими повсюду группами боевиков. Страна оказалась во власти уголовной мафии, а обезумевшая либеральная интеллигенция, науськивая народ, всё кричала о “деспотизме” и требовала от правительства уступить “духу времени”, рупором которого она себя и считала. Бунт, при слабости власти, естественно, разгорался тем больше, чем больше получал “свобод”. Почувствовав безнаказанность, лидеры всевозможных “независимых” групп и партий вели в стране бесконечный митинг…» /В.И.Большаков «По закону исторического возмездия»/.
Как отнёсся Дубасов ко всему этому? - если попробовать предположить задним числом, залезть адмиралу в душу. Двойственно, как представляется. Он был человеком мудрым и просвещённым, хорошо разбирался в политике, многое видел и знал с высоты своего генерал-адъютантского положения - и поэтому понимал, что требования народа в большинстве своём были справедливы и правильны. Жизнь российского простолюдина была и впрямь тяжела и требовала освобождения. Да и война на Дальнем Востоке велась бездарно и тупо, а в окружении Царя скопилось много нечисти типа Витте, которую надо было гнать взашей, которая безжалостно сосала из народа кровь и вела дело к погибели.
Всё это так, и всё это было правильно: народу русскому, православному, было и впрямь тяжело, невыносимо даже: иноземцы и нацменьшинства, которых в империи Романовых расплодилось без счёта за последние сто лет, да и те же бары с него, народа, сдирали три шкуры, а может и все пять. Куда такое годилось?!… Однако царедворец-адмирал видел и другое: зачумлённый, зомбированный пропагандой крестьянин, сам того не ведая и не сознавая, вдруг оказался во власти стихии и уголовной мафии. И, ведомый озверелыми радикалами типа Некрасова, Троцкого и Парвуса (за спинами которых маячили зловещие фигуры Ротшильдов и Шиффа) рушил собственную страну, и этим самым вёл дело к погибели, к катастрофе… А этого велико-державник-патриот Дубасов допустить никак не мог: развала и краха России на потеху мiровому Ростовщику. И поэтому с жаром откликнулся на просьбу Царя помочь в подавлении Смуты - чтобы образумить и успокоить российский трудовой люд, вырвать его из вражеских пут, ловко расставленных Интернационалом. Поочерёдно командированный Николаем в Черниговскую, Курскую и Полтавскую губернии, Фёдор Васильевич с небольшим вооружённым отрядом преданных себе и Царю людей довольно быстро навёл там порядок, утихомирил народ, успокоил, заставил вернуться к мирной трудовой жизни. При этом действовал очень жёстко, да, со стрельбой на поражение и со смертями порою. Но только с вооружёнными и упёртыми боевиками, у кого были руки в крови, только с ними одними! Того же, кто подчинялся требованиям успокоиться и слагал оружие, он не трогал - отпускал с миром. Он был Солдатом до мозга костей и хорошо понимал, что находится на войне, именно и только так, где не место сюсюканью и сантиментам. Наоборот, на войне надо быть жестоким и без-пощадным к врагу - только тогда война быстро кончится! А иначе она не кончится никогда, и обезумевший мiр захлебнётся собственной кровью.
«Он всюду появлялся сам с горстью войск, справлялся с бунтующим крестьянством, отрезвлял их и достиг почти полного успокоения», - вспоминал впоследствии Витте, - с неким внутренним восхищением вспоминал к мужеству человека, которым сам Сергей Юльевич не обладал и в малой степени…

4

Едва-едва успев успокоить центрально-чернозёмные области и потом отдохнуть чуть-чуть с семьёй, женой Александрой Сергеевной и дочкой Ирочкой, генерал-адъютант Дубасов той же осенью получает новый Высочайший приказ - отправиться в Москву, где обстановка накалялась всё больше и больше. И опять он ехал туда как на фронт, с такими именно мыслями и настроениями.
«А что же, - спросит изумлённый читатель, - туда больше послать было некого? Он один, что ли, был в окружении Царя генерал? Человек пожилой, к тому же».
Да нет, - ответим на это, - генералов и адмиралов в окружении Николая