для тебя сделаю, что хочешь, тебе подарю! Хочешь, бусы свои подарю индийские, которые тебе так всегда нравились?! хочешь?!
Но Чудинова соглашаться звонить не спешила и на поводу у Чарской не шла, не прельщалась её подарками.
-…Да я не против ему позвонить, Ларис, ты не думай, - резонно возражала она обезумевшей от любви и бессонной ночи подруге, толкавшей её на неприятное дело. - Но только… только делать-то это не сегодня нужно, пойми. Сегодня 31-е декабря, Новый год на носу - главный для всех праздник. Все нормальные люди давным-давно его ждут с нетерпением, к гулянью, к застолью готовятся, себя в порядок приводят, квартиры моют и чистят, наводят лоск. И он, наверняка, ждёт и готовится вместе со своею семьёй. А тут мы с тобой, как две дурочки ненормальные, к нему привяжемся. Давай, мол, бросай все дела и с вещами на выход: потолковать, мол, с тобой желаем, лясы постоять-поточить. Да ему сейчас не до этого, точно тебе говорю: пошлёт он нас сгоряча куда подальше.
- Давай завтра позвоним во второй половине дня, - подумав, предложила она. - А лучше - послезавтра, 2-го января. Тогда-то уж точно все гуляния кончатся, и времени свободного будет много у всех… Второго января, кстати сказать, у нас во Дворце молодёжный бал начинается - туда можно будет его пригласить. Там тебе с ним объясниться и проще, и спокойнее будет, от посторонних глаз незаметнее. Пригласишь его там на танец и всё спокойно ему объяснишь: что у тебя на душе и на сердце твориться. Я думаю, он поймёт: он хороший парень. И всё у вас после этого нормально будет… А сейчас звонить - глупо, поверь. Только всё дело испортим. Ты со мной согласна, Ларис?..
Два дня отсрочки были ужасно тягостными для Чарской и ужасно мучительными, - но она, расстроенная, согласилась, почувствовав правоту Людмилиных слов. После этого, сухо со всеми простившись, поздравив семейство Чудиновых с праздником, она ушла домой, не солоно хлебавши, - готовиться встречать Новый год, впервые за 16-ть прожитых лет каким-то безрадостным для неё ставший, холодным, безжизненным, безразличным…
93
Ночь с 30-го на 31-ое декабря стала без-сонной и нервной не для одной лишь Ларисы, но и для перепуганных родителей её, которых за живое задело душевное состояние дочери, повергло в ужас.
- Ну, рассказывай давай, не таи, что с нею происходит: что за истерики такие перед концом школы и экзаменами выпускными, а потом и вступительными? - спросил на кухне посуровевший отец, когда утихли, наконец, страсти в его доме, и напившаяся чая и валерианы дочь улеглась в постель, и даже и засопела там, как показалось.
- Происходит то, что и с любой молодой девушкой однажды случается, когда она… вдруг влюбляется по уши, - сухо и неохотно ответила усталая мать, более мужа расстроенная и обессиленная происходящим. - Наша Лара влюбилась - вот и всё.
Услышав подобное, отец Ларисы смутился чуть-чуть, покраснел; после чего хмыкнул себе под нос понимающе, покачал головой, задумался. Тема, как понял он, была такая, что не очень-то с дочерью и поговоришь и власть свою отцовскую не применишь. Любовь - это такая штука дьявольская, умопомрачительная, где и сам чёрт голову сломит. Где нет ни правых, ни виноватых; ни маленьких, ни больших; ни плохих, тем более, ни хороших. Тут - чокнутые и шальные все, несчастные, раненные, все - жертвы. И кого тут винить и хулить?! кого обличать и наказывать?! Некого!...
-…А давно это у неё - любовь-то эта? - спросил отец через какое-то время тихо, бросив короткий взгляд на жену и почему-то вспомнив при этом и своё женихание-ухажёрство - давнее, совсем почти подзабытое, - вспомнив первое с будущей женой свидание у реки, такое пронзительное в плане чувств и головокружительное до одури.
- Не знаю. Давно, по-моему, - еле шевелившая языком Вероника Натановна достала из шкафа валокордин, накапала себе сорок капель. - У неё ещё в седьмом классе, как я заметила, глазки вдруг заискрились звёздочками, и вся она как розочка по весне засияла и расцвела, в одночасье повзрослела и поумнела, следить за собой тщательно стала, особенно когда в школу шла. Вот я и решила, что у неё кто-то есть, что кто-то ей там приглянулся… Ну а потом мне уж Люда Чудинова по секрету сказала, что, действительно, есть, есть, мол, у неё в школе парень.
-…Хороший, хоть, не знаешь?
- Не знаю. Хороший, вроде.
- Из её класса или из параллельного?
- Из десятого “А”.
- А фамилия его как? как зовут?
- Не знаю.
- Почему ты не знаешь-то ничего про дочь родную, а?! Мать называется! Чего ни спросишь - не знаю, да не знаю! Нельзя так, голубка, нельзя! - когда у тебя дочь на выданье!
- Ой, слушай, давай только без этого: без упрёков твоих и издевок! - болезненно поморщилась мама Ларисы, выпивая залпом валокордин и отходя к окну после этого, к распахнутой настежь форточке. - Мне и без тебя сейчас тошно. Сердце, вон, разболелось - сил нет. На ногах еле стою, воздуху не хватает - хоть прямо падай и помирай. А тут ещё ты со своим брюзжанием… Как будто это так просто - узнать у неё что-то, - подставив лицо под холодный пар, что с улицы обильно струился, с укоризною произнесла Вероника Натановна, не глядя уже на мужа, на звёзды большие смотря, на небо ночное, тёмное. - Уж сколько раз, помнится, к ней подходила: всё по душам пыталась поговорить, выведать для себя что-нибудь. Какой там! Как на дурочку на меня смотрит или же на пустое место, отшучивается да отмахивается потом как от мухи назойливой: отойди, усмехается, мамочка, не до тебя сейчас. К Людке, вон, только бегает: всё шушукаются с ней каждый день, что-то там обсуждают. Та для неё теперь ближе стала, чем я.
-…Ну-у-у, значит, к Людке сходи, коли так, с нею поговори, - виновато муж посоветовал, чувствуя, что не прав, что зря на жену набросился. - Пускай хоть она всё расскажет.
- Да ходила уже - и не раз: без твоих советов. И на улице её останавливала… Только та тоже хитрая: толком не рассказывает ничего. Договорились видимо, плутовки маленькие… А больше мне и узнать-то не у кого. Не к учителям же её идти!
- Ну, хоть что-то она тебе рассказала? - Людка-то, я имею ввиду.
- Рассказала! Рассказала, что парень есть у Ларисы, что любит она его, жить без него не может; что и она ему будто бы нравится.
- Нравится! А вся в слезах от него домой прибегает. Странная у них любовь какая-то! - садомазохистская прямо! - Отец недоумённо затряс головой, ничего ровным счётом не понимая. - А что за парень-то хоть? - стоящий?
- Я тебе сказала уже: не знаю. Отстань ты от меня.
- Ну, так сходи завтра к Чудиновой и узнай! Теперь-то она просто обязана тебе всё рассказать, паршивка! - опять возвысил голос отец, терявший уже терпение. - А я завтра утром с Ларисой поговорю, если у меня получится: если она такой как сегодня не будет - шальной. Тут дело-то уже серьёзное, как я понимаю, - до слёз, вон, дошло, до истерики, до бессонных ночей! А коли серьёзно у них, то и нам реагировать надо серьёзно - не доводить до греха! Рвань какая-нибудь окажется на поверку, или - пьянь, не приведи Господи! А потом мучайся и расхлёбывай, когда в подоле нам с тобой от него принесёт - от родственничка… Лучше уж сейчас это всё на корню пресечь, чем доводить до беды, до крайностей… Единственная ведь дочь у нас, единственная! - а мы про неё ни черта не знаем! Кому сказать - обхохочутся… Сходи, сходи завтра к Людке, вытряси из неё, вертихвостки, всё, - приказным тоном закончил отец, как только на работе своей разговаривал. - Не мне же, мужику, к ней идти - бабьими заниматься делами… И прокуратуру свою сюда не подключишь: вроде рано ещё…
94
Так и поступила Вероника Натановна на другой день, как муж приказал: оделась после обеда, гостинцев взяла, целый кулёк конфет, и, не сказавши ничего дочери, пошла в соседний подъезд к Чудиновым в гости - беседовать с “вертихвосткой Людкой”, не зная ещё, не ведая, что там уже побывала Лариса с утра. Вызвав Людмилу на лестничную площадку, она час целый простояла там с ней, предварительно её с Новым годом поздравив и конфетами одарив: всё расспрашивала про дочь и про Ларочкины сердечные тайны.
Она узнала, в итоге, что влюблена её Лариса уже четвёртый год, влюблена крепко, безумно, как Чудиновой кажется; что парня её зовут Вадик, фамилия его - Стеблов, и парень он очень хороший… А ещё узнала Вероника Натановна, что Вадик хорошо и старательно учится, на одни пятёрки почти, что в девятом классе он вообще целый год учился в Москве: его в школе не было.
- Во-о-от оно в чём дело! - покачала задумчиво головой Чарская-старшая. - А я-то, дура, никак понять не могла, чего это Лара моя весь прошлый год как в воду опущенная ходила: замкнулась в себе, посерьёзнела… и даже и улыбаться, бедненькая, почти совсем перестала. А у неё, оказывается, драма в душе была, целая трагедия даже… Это, стало быть, он, Стеблов, её парень, про которого я ещё год назад на родительском комитете слышала: что кто-то там из 9 “А” в Москву уехал учиться, что очень талантливый, очень способный, что сам, без помощи, туда поступил.
- Он это, он, Вадик Стеблов, по которому она теперь сохнет! - услужливо подтвердила Чудинова. - Он в Москве целый год проучился, про него Вы слышали!... Он уехал, а Лариса переживала, что не увидит его никогда, что они навсегда расстались. Он физику и математику очень любит, в Университет Ломоносовский собирается поступать, как нам недавно Изольда Васильевна на уроке по секрету рассказывала, - восторженно Люда добавила. - Так что Вы не волнуйтесь, не переживайте, Вероника Натановна; Стеблов - парень очень хороший и очень умный, вдобавок: его, знаете, как учителя у нас хвалят! Ларисе вашей повезло с ним: я ей в этом плане очень завидую!
- Повезло, - невесело улыбнулась Чарская. - А чего же тогда она с бала такая расстроенная и зарёванная прибежала?
-…Не знаю. - Люда потупилась и запнулась, не зная действительно, что и ответить. - У них всё хорошо было сначала: я это отлично помню. Танцевали вместе всё время, четыре танца подряд, мило так танцевали. Я стояла неподалёку, наблюдала за ними - и радовалась за Ларису. Она такая счастливая и такая гордая вчера была… А потом он вдруг внезапно исчез, ушёл незаметно с бала. А почему - толком и не знает никто, даже и товарищи его не знают, Макаревич с Лапиным из 10 “А”.
-…Может, надо было куда? - не то спросила, не то рассудила мать.
- Может быть, - охотно подтвердила доверчивая подруга. - Может, в гости к кому с родителями собрался.
-…Ты вот что, Людмил, - доверительно обратилась к Чудиновой старшая Чарская, - ты помоги Ларисе: выясни, в чём там дело. У него телефон дома есть, не знаешь?
- Есть, знаю. Мне Лариса несколько раз его в телефонном справочнике показывала.
- Это хорошо: это значит, что и семья там хорошая. В нашем городе телефоны мало у кого есть… Вот и позвоните вместе с Ларисой к нему, узнайте причину… Ты позвони, Люд, пожалуйста, ты. Ларочке это делать, может быть, не совсем правильно будет, не совсем прилично. Ты меня понимаешь?
- Да, понимаю, конечно.
- Да и не сможет она этого сделать, как мне кажется, в нынешнем своём состоянии. У влюблённых язык - что бревно. Они все ужасно косноязычными делаются, ужасно трусливыми. Позвони ты, хорошо?
- Хорошо. Я обязательно позвоню, обязательно! - не задумываясь, подтвердила сходливая Людмила. - Вы не волнуйтесь только, Вероника Натановна. Ваша Лариса сегодня уже прибегала ко мне с подобною просьбой, и
