Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть четвёртая

    <Август, 1958 г.>

И ещё хочется напомнить любезным читателям, что это Георгий Владимирович Иванов оставил поэтам России ВЕЛИКИЙ и совсем НЕ-ПРАЗДНЫЙ НАКАЗ:
«дело поэта - создать “кусочек вечности” ценой гибели всего временного - в том числе нередко и ценой собственной гибели».
Согласно этому наказу многие русско-советские пииты потом и жили - смертью утверждали ПРАВДУ, ВЕРУ и поэтическую ЦЕННОСТЬ свою…

10

Вторым его поэтическим открытием тех лет стал Иван Елагин (1918 - 1987) - эмигрант второй волны. Человек, которому писал хвалебные письма сам небожитель-Бунин. А Иван Алексеевич, как хорошо известно, мало кого ценил и хвалил: человеком был ядовитым, холодным и колючим. Под старость - особенно.
Ну и опять несколько примеров из поэтического наследия Елагина, особенно Кремнёву запомнившихся и полюбившихся:

«Встали за ночь сугробы в сажень. Узкий двор мертвеца белей.
Видишь, милая, я взбудоражен, Ну, хоть ты меня пожалей!...

Может быть, это только усталость, Но я помню: всю ночь напролёт
То ли птица у окон металась, То ли волк завывал у ворот!

Всё, что видишь в бреду, - не упомнишь, Только в нём что-то вещее есть…
Твоё имя возникло на помощь, Но его я не мог произнесть!...»

***
«Родина! Мы виделись так мало, И расстались. Ветер был широк,
И дорогу песня обнимала - Верная союзница дорог.

Разве можно в землю не влюбиться, В уходящую из-под колёс?
Даже ивы, как самоубийцы, С насыпей бросались под откос!

Долго так не выпускали ивы, Подставляя под колёса плоть.
Мы вернёмся, если будем живы, Если к дому приведёт Господь».

***
«Над мальчишкой крепким и румяным  На скамейке суетится мать.
Вырастет и станет хулиганом, Будет грабить, жечь и убивать.

А быть может (колесом раздавлен!), Мальчуган поселится в раю,
Будет Богом в ангелы поставлен, Чтобы жизнь замаливать мою».

***
«Не была моя жизнь неудачей, Хоть не шёл я по красным коврам,
А шагал, как шарманщик бродячий, По чужим незнакомым дворам.

Только - что бы со мной не случилось, А над жизнью моей кочевой
Серафима стоит шестикрылость, А не дача и сад под Москвой.

Как доходит до славы - мы слабы. Часто слава бывает бедой.
Да, конечно, не худо бы славы, Да не хочется славы худой.

Полетать мне по свету осколком, Нагуляться мне по миру всласть
Перед тем, как на русскую полку  Мне когда-нибудь звёздно упасть».

Закончить же тему хочется прекрасным стихотворением Елагина, где убедительно, точно и ярко говорится о том, чем ДАРОВИТЫЙ и ПЛОДОВИТЫЙ ТВОРЕЦ отличается от БЕЗДАРНОГО и ПУСТОГО КРИТИКА:

«Негодуем, тоскуем, хохочем  И стареем у чайных столов.
Об искусстве шутя, между прочим, Скажем нехотя несколько слов.

Пусть сравненье покажется грубым - Расставаться не хочется с ним:
Разговаривать много не любим  Мы про женщин, с которыми спим.

Разговаривать - критиков дело. Заприметивши издалека,
Обсуждать начинают умело  Грудь, причёску, колени, бока.

И трезвонят, чтоб было им пусто! Им легко языками молоть…
Кожей мы ощущаем искусства  Золотую, горячую плоть.

И пускай они пишут и пашут  На просторах газетных полей!
Им оно только ручкой помашет,  Ну, а нам - нарожает детей».

11

Не все, однако, корифеи мысли и слова покинули после Октября Семнадцатого мать-Россию, не все стали в оппозицию к НОВОЙ СВОБОДНОЙ ЖИЗНИ и Великому Октябрю, и повернулись к Революции и новой власти задницей. Самые великие остались: Блок, Есенин, Шолохов, Маяковский, - те, для кого расставание с Родиной означало бы быструю духовную и физическую смерть.
Остался в Советской России и Даниил Леонидович Андреев (1906 - 1959 гг.) - ПОЭТ первой величины, безусловно, творец пушкинско-лермонтовского ряда, про которого коротко упоминалось выше, и четырёхтомник которого Кремнёв  около года штудировал и изучал, находясь в каком-то возвышенно-счастливом угаре, делал оттуда многочисленные выписки по всегдашней своей привычке лучше и надёжнее прочитанное запоминать. Он был покорён Андреевым сразу и навсегда - точно так же, как покорили его когда-то Жуковский, Пушкин и Лермонтов, Гоголь, Тютчев и Лев Толстой, Блок, Есенин, Шолохов и Маяковский. Было понятно, что Даниил Леонидович, как и все перечисленные деятели, был не рядовой стихотворец и беллетрист, каких в России - Духовном Центре мiра - обильно всегда рождалось. Он черпал свои поэтические и прозаические откровения из Высших Космических Сфер, куда ему - как одному из ИЗБРАННЫХ - был открыт прямой и постоянный доступ. Поэтому-то любое его стихотворение - ЛЮБОЕ! - это настоящий перл, законченное художественное произведение. А его «Ленинградский апокалипсис» вообще невозможно читать без внутреннего содрогания и ужаса, - настолько натуралистично и ярко воссозданы там картины голода и холода блокадного города.
Доступ в Высшие Сферы Космоса Андреев попробовал отобразить не только в поэзии, но и в прозе - в своём главном труде «Роза Мира», в частности, законченном перед самой смертью. В трактате Даниил Леонидович живописал всё, что узнал и понял за прожитые 53 года, что успел осмыслить и переварить умственно и сердечно. Много в трактате истории, философии, ярких литературных биографий русских гениев Духа и Мысли. Но больше всего в нём безусловно МИСТИКИ, желания объяснить, разжевать, растолковать людям, как в действительности устроен МIР - и дольний и горний, и видимый и потусторонний, который многие не видят, не знают и не хотят знать по своей природной ограниченности и никчёмности.
Духовные сферы, очерченные Андреевым, очень совпадают с теми эфирными, астральными и ментальными сферами, о которых говорил и писал впоследствии Н.В.Левашов (1961 - 2012 гг.) - ПОСЛАННИК Высших Космических Сил, принёсший на Мидгард-землю СВЕТ ЗНАНИЯ. И именно в тот момент, что существенно, когда закончилась НОЧЬ СВАРОГА в 1996 году, и началось КОСМИЧЕСКОЕ УТРО, РАССВЕТ. И тут поражает то ещё, насколько совпадают, пусть и не точно, не в полной мере, картины мiроустройства Вселенной, описанные Андреевым и Левашовым - двумя мировыми гениями, пророками и духовидцами. И это само по себе о многом уже говорит; это должно заставить призадуматься многих современных умников-космистов в мантиях академиков.
Много в «Розе Мира» (как и в «Железной Мистерии») пророчеств - о том, что ожидает нашу планету в ближайшие десятилетия. Удивительно, как точно порою Андреев провидел будущее, силой ума просчитав алгоритмы событий, которые с успехом вершатся теперь на наших глазах.
Вообще же, эпоха Розы Мира, сиречь всеобщего счастливого мiроустройства Мидгард-земли, по мнению Андреева, наступит уже в XXI веке.
«При благоприятном решении ряда исторических дилемм, - пророчествовал он, - она (Роза Мира) действительно водворит на земле условия Золотого века. Она упразднит государственное и общественное насилие. Она устранит какую бы то ни было эксплуатацию. Она ослабит хищное начало в человеке. Она смягчит нравы народов до той степени, на какую намекают нам вещие сны светлых мечтателей прошлого. Она откроет перед людьми пучины познания об иных мирах... Она поднимет некоторые виды животных до овладения речью и до разумно-творческого бытия. Неослабными предупреждениями о грядущем князе мрака она заранее вырвет из-под его духовной власти мириады тех, кто без такого предупреждения мог быть им обольщён и вовлёкся бы в колесо горчайшего искупления... Но остаётся несколько противоречий, которых не сможет разрешить и она (Роза Мира): их вообще нельзя разрешить до тех пор, пока человечество, как говорил Достоевский, не переменится физически... Главнейшие из этих противоречий психологически выражаются наличием в человеке импульса жажды власти и сложной, двойственной и противоречивой, структурой его сексуальной сферы».
«Во всей своей определённости и во всей своей полноте Грядущее ведомо только Всеведающему. Перед нами же оно предстаёт как непрерывно ветвящаяся цепь дилемм. Каждое звено этой цепи двойственно: оно составляет пару взаимоисключающих возможностей»…

Предвидя будущие дискуссии вокруг своего имени и литературного и религиозно-мистического наследия, автор «Розы Мира» писал:

«Летящие смены безжалостных сроков
Мелькнули, как радуга спиц в колесе,
И что мне до споров, до праздных упрёков,
Что видел не так я, как видели все».

А видел он и вправду много потустороннего, горнего, недоступного простому глазу обывателя, и относился к своим мистическим способностям двойственно, если не сказать противоречиво. С одной стороны, он благодарил Бога за духовное зрение, с другой - видел в нём наказание, дополнительный тяжкий крест, возложенный на его психику и сознание Отцом Небесным.
О том же самом по сути писала и его жена, Алла Александровна Андреева (1915 - 2005), впоследствии: что уникальные способности мужа сжигали и испепеляли его.
«Я думаю, - писала она в воспоминаниях «Жизнь Даниила Андреева, рассказанная его женой», - что инфаркт, перенесённый им в 1954 году и приведший к ранней смерти... был следствием этих <визионерских> состояний, платой человеческой плоти за те знания, которые ему открылись. И как ни чудовищно прозвучат мои слова, как ни бесконечно жаль, что не отпустила ему Судьба ещё хоть несколько лет для работы, всё же смерть - не слишком большая и, может быть, самая чистая расплата за погружение в те миры, которые выпали на его долю».
Права была Алла Александровна, мир праху её, абсолютно права: расплата могла быть куда хуже и горше: апоплексический удар, допустим, и - полное безумие, кретинизм, как у того же В.И.Ленина за несколько лет до смерти. Сама она пережила мужа почти на полвека, придя в итоге от мятежных духовных исканий и радикального атеизма к строгой православной религиозности... {2}

Было и ещё одно качество, которое выделяло Даниила Андреева из толпы, делало белой вороной, изгоем, странником и мучеником одновременно в каждодневном искании Истины, - потрясающее благородство его души. Про это качество, равно как и про детскую доверчивость и непосредственность, про кристальную честность и внутреннюю чистоту, вся его поэзия свидетельствовала, каждый божественный стих, который прочитал Кремнёв в андреевском 4-томнике. Даниил Леонидович, - понял заворожённый новым кумиром сердца наш пылкий герой Максим, - был слишком честен перед Господом и самим собой. Он никогда не скрывал поэтому недостатки собственного творческого роста и духовного состояния - переживал за них, боролся с ними, изживал их как мог, “клещами вытягивал”: “выдавливал из себя раба”. Про это качество - душевное благородство поэта - писали и говорили потом все, кто близко знал и дружил с Андреевым. Например, Ирина Владимировна Усова (1905 - 1985 гг.), свидетельствовавшая, что «за несколько лет нашей с ним дружбы он не сказал ни слова неправды. Он настолько был рыцарем слова, что даже не предполагал и в других (в кого он поверил) возможности играть словами, актёрствовать с их помощью. И благодаря такой вере в слова иногда оказывался совершенно слепым по отношению к тем, кто умело пользовался ими. И это наряду со сверхчеловеческой зрячестью по отношению к областям невидимым, к потустороннему».
Не удивительно и закономерно даже, что Даниил Андреев, с такой-то его тягой к Божественному и Прекрасному, смог пронести через нелёгкую и