Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть четвёртая

и обладателем элитной столичной квартиры. Сбылась его давнишняя мечта после стольких-то лет скитаний и мытарств, после отсидки в колонии даже. Понятно, что он был на седьмом небе от счастья.
Квартира эта, однако, оказалась ему не нужна фактически: он редко там появлялся после того, как перешёл и закрепился на работе у Гиви. А всё потому, что уже летом 92-го он, по настоятельному требованию своего нового босса, переселился в огромный особняк в Абрамцево, по соседству с самим Кавтарадзе-младшим, проживавшим в подобном же особняке, выстроенном и отделанном одним архитектором. Гиви хотел, чтобы Кремнёв, олицетворявший и заключавший в себе мозговой центр его разраставшейся не по дням, а по часам бизнес-империи, был постоянно рядом и под присмотром вооружённой охраной, состоящей из проверенных людей. Ведь времена в стране после прихода в Кремль Ельцина начались лихие, откровенно-бандитские и кровавые, и ценные кадры нуждались в охране, как и большие деньги, хранившиеся у них.
1992-й год, если кто помнит ещё, не забыл, стал годом великого перелома в жизни «новой и свободной России», России Бориса Ельцина, и такого же великого криминала и окаянства. Наступили очередные «Окаянные дни» на просторах Русской Державы, с теми же главными персонажами по сути воров, громил, развратников и убийц, только под другими фамилиями, блистательно описанные И.А.Буниным в 1920-е годы. Уже в январе Гайдар с Чубайсом (“два кислых друга, - как гениально прозвал их народ, - хрен и уксус”) обвалили финансовую систему страны на радость Западу и на горе матушке-России. Рубли в одночасье превратились в бумагу, в фантики, в мусор. Рублёвые счета людей обнулились в сберкассах, - и нищий и перепуганный на смерть добропорядочный русский народ, обобранный в наглую и подчистую, заметался в отчаянии по стране, не зная, что ему теперь делать и как выживать, как кормить себя и семью: родителей-стариков и детишек маленьких, тех же инвалидов. Повезло ещё тем, у кого была хоть какая-то работа в тот переломный момент, пусть даже и самая непрестижная и низкооплачиваемая, где людям платили зарплату. А если работы не было по какой-то причине - даже и по причине декретного отпуска, к примеру, пенсии или хронической болезни, - для таких безработных людей: одиноких женщин с грудными детьми главным образом, без-помощных стариков и калек, - наступал край. Им пособий и пенсий по полгода не платило новое и “свободное” государство: прокручивало деньги в банках под баснословные проценты из-за сумасшедшей инфляции. И сбережений ни у кого не осталось, повторим: личные счета граждан были пусты… И что было делать, куда идти и у кого просить помощи нищим, убогим и голодным людям, выброшенным на помойку Истории? Новой либеральной Власти, где волк сидел на волке и волком же и погонял, они были не интересны и не нужны. Совсем-совсем! Анатоль Борисович Чубайс, рыжий Акела-плут при Шер-Хане-Ельцине, тогда так прямо и заявил с экрана: новая жизнь, мол, на старых, слабых и немощных не рассчитана; пусть умирают быстрей, не смердят, не путаются под ногами у Нового Мiрового Порядка, горделиво шествовавшего по стране стальной поступью… И многие из перечисленных им категорий граждан последовали его совету: сводили счёты с жизнью, а детишек грудных обезумевшие матери убивали или выкидывали в окна с высоких этажей, оставляли на улице и на помойке, продавали на органы и в бордели Европы и Америки на худой конец. Ужас, ужас, что тогда в России творилось: сил не хватает про то писать, да и нервов тоже. Россия-матушка стремительно деградировала и вымирала. Казалось, ещё чуть-чуть - и от неё, родимой, одно мокрое место останется.
Однако, как и бывает в такие критические моменты в жизни любой великой нации, к каковым Русская Нация без-спорно принадлежит, сработал в очередной раз главный инстинкт человека - ИНСТИНКТ ВЫЖИВАНИЯ и САМОСОХРАНЕНИЯ. И те, кто были физически и духовно покрепче: 30-ти и 40-летние русские парни и девушки в основном, - те гибнуть задарма не стали, ложиться и умирать с голодухи. Они брали в банках кредиты и мчались с ними в Европу, Турцию и Китай, а некоторые даже и в Индию, и везли оттуда огромные тюки товаров в Россию, надрывая спины и животы. Привозили и торговали заморским и заграничным тряпьём на улицах и площадях страны, превращая бывшую и первую в мiре коммунистическую Державу, устремлённую в космос всей глубиной души, к вершинам Гордого Мiрового Духа, в одну сплошную барахолку.
По улицам российских городов из-за этого невозможно стало ходить: там только и делали, что торговали и шаурму дружно жрали, запивая баночным пивом, а вечером считали вырученное бобло народившиеся торговцы-коробейники. Чтобы на это бобло потом новый товар купить, а заодно и палатку открыть собственную или арендовать контейнер. Стихийные толкучки и рынки возникали в 90-е годы повсюду как те же грибы после дождя: в парках, скверах и на стадионах, на тротуарах, в переходах подземных и у подъездов жилых домов, - портя добропорядочным людям жизнь и настроение. А с ними вместе (со стихийными рынками и толкучками) распространялись с ужасающей скоростью антисанитария, мерзость и грязь уличная и социальная; бандитизм, стрельба и поножовщина; проституция, наркомания, алкоголизм, порнография и педофилия.
Для простого русского народа это было настоящим горем, большой всероссийской бедой, а для кого-то и вовсе ТРАГЕДИЕЙ. Для бандюков же новоявленных, для господ-рэкетиров, банкиров и олигархов, - которые плодились тогда как крысы в торговых рядах и возле стихийных пищевых палаток, - это был большой и весёлый ПРАЗДНИК, или ЗОЛОТОЕ ВРЕМЯ вообще. Они разъезжали по стране, по Москве в частности, на дорогих американских и японских джипах с пухлыми барсетками в руках и толстыми золотыми цепями на шеях - трясли кооператоров и торговцев как груши: ну те, которые крестьяне по осени трясут. И собирали богатый криминальный урожай таким образом, который сыпался на них ЗОЛОТЫМ ДОЖДЁМ в виде налога за без-пошлинную уличную торговлю, за “крышу”. Его, “урожай”, они собирали в мешки и сумки и везли под вечер в Абрамцево - казначею Кремнёву под отчёт. Максим не успевал то бобло, тот оброк считать и складировать у себя в тайной комнате: так его много было. Горе и нищета народная его не коснулись совсем - новоявленного финансиста-капиталиста. Потому что в его криминально-воровской среде, в которую он невольно попал, Бориса Ельцина встретили как родного отца, и как главного российского пахана-благодетеля славили. Воры, рэкетиры и бандиты российские не могли нарадоваться на него и его команду - такую же криминальную и воровскую…

8

Дом, в который перебрался Кремнёв в 1992-м году, был огромным, повторим, в два высоченных этажа, отделанным снаружи и изнутри по последней моде, обставленным шикарной мебелью, да ещё и со стеклянным бельведером на крыше, где Максим любил отдыхать в одиночестве и тишине, думать о будущем за чаем и окрестной красотой любоваться. А под домом был такой же огромный бетонный подвал с небольшими окнами по всему периметру, где располагались спортивный тренажёрный зал, душевая с баней и бильярдная комната. Там, в подвале, проводили свободное время парни, круглосуточно охранявшие Кремнёва. Там же они резались в бильярд и играли в карты в комнате отдыха.
Сам Максим там редко бывал: он не любил качаться на тренажёрах и тупо катать шары; да и в бане не особенно любил париться за ненадобностью. Спортивную форму он поддерживал в бассейне, что был выстроен рядом с домом в виде теплицы и куда никто кроме него не ходил. Там он подолгу плавал после пробежек утренних, которые регулярно совершал вдоль своего каменного забора, отвлекая и возбуждая этим сторожевых собак: они на него вечно гавкали…

Распорядок дня его был устроен так: опишем его коротко. Просыпался он ровно в девять утра и сразу же одевался в спортивный костюм и отправлялся бегать по периметру участка кругами. После получасовой пробежки на воздухе он шёл в бассейн и плавал там те же 30 минут по времени. Если на улице шёл дождь, он заменял пробежки часовым плаваньем… После бассейна он возвращался в дом, поднимался на второй этаж, переодевался и завтракал в гостиной. У него в доме была кухарка, молодая грудастая хохлушка Татьяна, которая готовила и подавала ему еду к столу, заказывала продукты и мыла посуду. Она же следила и за порядком в доме, который осуществляли уборщицы.
Позавтракав, Кремнёв шёл к себе в кабинет, расположенный рядом с гостиной, и закрывался там до обеда, до двух часов: начиналась его кропотливая будничная работа. Ведь помимо того, что он был главбухом у Гиви, то есть контролировал весь приход и расход, ежедневно сверял дебет с кредитом, - он являлся ещё и кассиром, хранителем общака, через руки которого проходили все денежные средства “фирмы”. В его кабинете за массивными книжными стеллажами была тайная комната, где хранились в сейфе деньги криминальной империи Кавтарадзе-младшего, рубли и доллары США. Туда он таскал ежевечерне выручку, предварительно занесённую в компьютер; оттуда же брал и раздавал братве деньги под роспись на текущие расходы, которые были не маленькими и требовали учёта. “Фирма” Гиви разрасталась и крепла с каждым днём, и всем работникам регулярно надо было платить зарплату, перво-наперво, которая была баснословной в сравнение с зарплатами простых россиян, трудившихся на производстве. Плюс к этому, надо было оплачивать различные юбилейные банкеты, похороны и поминки, а пацаны гибли массово в 90-е годы. И всех их Гиви хоронил с почестями на элитных столичных кладбищах и в лучших местах, строил дорогие надгробия на могилах, помогал семьям погибших финансами. В плане помощи и поддержки родственников убитых или покалеченных в перестрелках он был вообще молодец: никого не забывал, не кидал и не оставлял с носом. Потому-то и валил к нему валом народ, как когда-то - в Мавзолей ленинский. От молодых парней и девчат, желавших попасть к нему под крыло, отбоя не было… Большие деньги, плюс к этому, ежемесячно отправлялись в колонии и тюрьмы на подогрев братвы: чтобы им, бедолагам, там не голодно и не скучно сиделось. Ну и чтобы они возвращались после отсидки назад - к кормильцу и благодетелю Гиви Нодаровичу… Уходили деньги - и тоже не маленькие - на подкуп столичных чиновников, которые как-то быстро вошли во вкус, а совесть и стыд потеряли: краёв совсем не видели, не знали и не хотели знать. И всё эти расходы надо было планировать и учитывать, за всё это, собственно, и отвечал Максим перед Кавтарадзе-младшим.
Но финансово-учётная часть была не единственным делом Кремнёва. Каждое утро он, включив компьютер, начинал старательно лазить по Интернету - просматривать рынок недвижимости столицы: какие гостиницы, рестораны и кафе там на продажу выставлены. Всё это он аккуратно и вдумчиво записывал с телефонами вместе в свой ежедневник, чтобы потом доложить Гиви на предмет покупки. Интересовали его шефа и подвальные и полуподвальные помещения в центре Москвы: в них Гиви устраивал бордели и казино, как правило, приносившие главный доход, пусть и не единственный... Проверив рынок недвижимости, всё интересное и стоящее в нём переписав,