юлой вертелся по сторонам, восторженно рассматривая через стекло старую патриархальную Москву, ему совсем незнакомую. Он никогда не был здесь ранее, хотя и прожил в столице много лет уже и многое успел увидеть, узнать и запомнить. Но этот чудесный и красивейший район остался недоступен ему: студенту сначала, а потом монтажнику сцены и грузчику. Он ехал - и поражался, как мог он пропустить подобную красоту, и тайно планировал-загадывал про себя, что теперь-то уж тут походит-погуляет на славу, если работать с Арсеном начнёт, если всё у него удачно в итоге сложится.
Доехав до площади Маяковского, машина опять свернула направо, на улицу Горького (1-ая Тверская-Ямская теперь), и через пару-тройку минут Кремнёв с Кавтарадзе были уже у площади Белорусского вокзала, многолюдной и шумной во все времена и в любое время суток. Там машина свернула на Лесную улицу и остановилась у первого углового дома под номером 4. Шофёр, совсем молодой парень, выключил мотор, поставил «Волгу» на ручной тормоз и опустил на колени руки, давая понять пассажирам, что поездка окончена.
- Приехали, - весело сказал Арсен, лукаво взглянув на Кремнёва. - Вылезай, Максим Александрович. Нам надо в этот вот дом зайти, - кивнул он головой в сторону капитального кирпичного здания сталинской постройки, и первым вышел из авто, обогнул машину сзади и остановился на тротуаре, ожидая попутчика.
Вышел следом за ним и Кремнёв, ещё ничего из происходящего не понимавший. Вышел, остановился рядом с Арсеном, оглянулся по сторонам с любопытством, после чего, задрав голову вверх, стал с восторгом рассматривать угловое строение рядом с машиной, выходившее одной стороной на Лесную, а другой - на улицу Горького. Жилой дом поразил его своей мощью и фундаментальной сталинской архитектурой: в таких шикарных домах с момента постройки только чиновники высшего ранга жили и генералы. А простому смертному, обитавшему в бараках и коммуналках, к ним даже и приблизиться было страшно - плебейство своё лишний раз ощутить.
- Нам вон туда, - сказал Арсен, пальцем показывая вперёд и беря Максима под руку. Самодовольная, хитрющая улыбка не сходила с его бородатого холёного лица из-за восторженного вида Кремнёва, который всё вертел глазами по сторонам и которого он как телка повёл в арку дома. Пройдя её, они попали в тихий и ухоженный двор, и Арсен уверенным шагом направился к первому подъезду. Подошёл к двери, набрал нужный шифр на кодовом замке и с силой распахнул тяжёлую массивную дверь.
- Заходи, - сказал важно и по-хозяйски, и первым шагнул в подъезд. Максим зашёл следом.
Они оказались в огромном холе подъезда, стены которого украшала мозаика с видами советских героических строек, а потолок - лепнина. Вокруг всё было дорого, пафосно и солидно, во всём чувствовался великодержавный размах. Ошалевшему от внутреннего убранства Кремнёву почему-то Чехов вдруг вспомнился в те минуты, его знаменитая фраза, что “человек, живя среди такой красоты, и сам должен быть по-настоящему прекрасен”. «Живут же люди, - с завистью подумал он, по сторонам как волчонок оглядываясь. - Наверное, они горя не знают с молодых лет, рождаясь и вырастая тут. Ни горя, ни иных каких проблем. Счастливчики!...»
Арсен, меж тем, подвёл опешившего и придавленного красотой подъездного интерьера Кремнёва к лифту, и они поднялись на третий этаж, подошли там к квартире под номером 8. Арсен достал из кармана связку ключей, открыл квартиру и завёл гостя внутрь.
- Заходи, - сказал Максиму весело. - Не стесняйся и не робей, привыкай к новой столичной жизни.
Они зашли в просторную прихожую, и Арсен, не разуваясь, по-хозяйски повёл гостя на осмотр жилища, в каждую комнату его поочерёдно завёл, на кухню, в туалет и ванную. Квартира оказалась трёхкомнатная, огромная по площади, обставленная старой советской дубовой мебелью, которой сносу не было при правильном использовании и обращении: она могла и 100 лет прослужить аккуратному, бережливому человеку. Такая у них в Университете повсюду стояла, помнится, в Главном здании, и всегда вызывала глубокое уважение у Максима и тихий душевный восторг. А теперь он такую же точно в частной квартире увидел, что крайне поразило его. Он-то думал, чудак-человек, что подобную кондовую и пафосную мебель лишь для госучреждений делали - для Кремля, Центрального Комитета и министерств; ну и для Московского Университета ещё, как флагмана советской высшей школы. Ан-нет, оказалось, что делали нечто подобное и для личного пользования для чиновников высшего уровня: чтобы они небожителями себя чувствовали и в домашних условиях, чтобы не расставались с комфортом и величием никогда.
Две комнаты квартиры, как успел заметить Максим, выходили на Лесную улицу, и из них был отлично виден Белорусский вокзал. Окна третьей комнаты и кухни выходили во двор, где было совсем тихо и малолюдно. Заметил гость и то ещё, что потолки дома были высоченные, в четыре метра, наверное, что только увеличивало размер квартиры и напоминало этим Кремнёву всё тот же Университет, его знаменитый Дом Студентов…
6
- Ну как, нравится тебе квартира, Максим, говори честно? - с улыбкой спросил Арсен.
- Нравится, - тихим голосом ответил восторженный гость, у которого от волнения ком подступил к горлу. - Я в подобной квартире раз один только и был: это когда в МГУ учился. У моего научного руководителя была похожая квартира на Ленинском проспекте, от одного вида которой я дурел, когда приезжал в гости. А теперь вот опять хожу и дурею: это ж надо, думаю, как шикарно живут в Москве люди?
- Ну а теперь ты будешь здесь жить, Максим Александрович, - уже серьёзно и без ухмылок сказал Арсен, в упор взглянув на Кремнёва.
- Да ладно Вам, Арсен Гурамович, - опешил гость. - Зачем так шутить? У меня денег нет, чтобы оплачивать такие хоромы барские. Мне что попроще надо найти: комнату в коммуналке где-нибудь на окраине.
- Никаких комнат, Максим, и никаких окраин! - уверенно и твёрдо произнёс Кавтарадзе. - Отвыкай ты от этих своих рязанских привычек в коммуналках тесниться. Здесь теперь будешь жить: слышишь меня? - здесь! А платить будешь только за свет, газ и телефон, как и все москвичи платят. Всё! Больше ничего и никому платить не нужно: это моя квартира.
- Как это Ваша? - вытаращился Кремнёв. - А Вы сами где тогда будете жить? На даче?
- И на даче, и в квартире своей, когда за город не охота ехать. Моя семейная квартира здесь недалеко находится - на Фадеева. До неё минут за десять можно пешком дойти. Когда-нибудь покажу и её, приглашу тебя в гости.
- Подождите, подождите, - всё никак не мог врубиться Кремнёв, изо всей силы морща лоб и хмуря брови. - Как так можно, не пойму: и на Фадеева у Вас квартира, и здесь. Вы что, в двух квартирах прописаны одновременно?
- Нет, в одной: на Фадеева.
- А здесь?
- Здесь нет, не прописан.
- А почему она Ваша-то тогда, без прописки если? Как Вы это докажите, и кто про это знает?
- У меня документы на руках имеются, что я купил эту квартиру и теперь являюсь её хозяином. Понятно?
Кремнёв такого не понимал. Совсем. Голова его кругом шла от свалившихся новостей и событий.
-…Не ломай голову, Максим Александрович, не надо. Со временем всё узнаешь и поймёшь, как новая жизнь устроена. Тебе, советскому человеку, пока тяжело понять, что теперь в нашей стране можно иметь в собственности сколько хочешь квартир: и две, и три, и десять. Сколько денег имеешь в наличии - столько квартир и покупай. Как на Западе. Такие теперь законы в нашей стране, про которые, увы, ещё мало кто пока знает. Но те, кто знает, кто близко стоит к Кремлю и новому партийному лидеру Горбачёву, - те этими законами, которые они сами пишут и издают, уже на всю катушку пользуются, пока остальные по старым живут, и в ус не дуют… Так что вот тебе ключи: бери и пользуйся на здоровье. Помни мою добрую душу - и добром же мне и плати. Я на тебя рассчитываю.
Гиви бросил связку ключей на кухонный стол: они в это время стояли на кухне, обставленной всем необходимым для жизни, начиная от новой газовой плиты и кончая холодильником, - после чего полез во внутренний карман пиджака и достал из него толстую пачку денег и тоже бросил её на стол рядом с ключами.
- Это тебе на первое время, Максим: продуктов себе закупить, одеться и обуться поприличнее. Тут 500 рублей.
- Не надо, Арсен Гурамович! Зачем?! У меня есть деньги! - испуганно сказал Кремнёв, пытаясь вернуть пачку.
Но Кавтарадзе решительно пресёк эту его попытку.
- Перестань, Максим, перестань! Бросай ты эти свои интеллигентские замашки! Эта - первая зарплата твоя, или, лучше сказать, аванс. Про зарплату поговорим позже. Ты ж на работу ко мне поступил: забыл что ли? Теперь ты - помощник мой. Знай и помни об этом. На работу завтра можешь не выходить. Отоспись после дороги, помотайся по магазинам за шмотками, холодильник вкуснятиной забей, в ванне помойся. А послезавтра в 8.00 жду тебя в своём кабинете на рынке. Не опаздывай - не люблю. Знай, что у меня в восемь ежедневная планёрка бывает. Вот я официально и представлю тебя сотрудникам, ввиду в курс дела, покажу твой рабочий кабинет. На работу будешь ездить пока на общественном транспорте: тут близко. Одну остановку на метро до «Новослободской» проехать надо, а там на 47-м троллейбусе до конца, до Самотёчной эстакады. А от неё до рынка - пять минут ходьбы. Вся дорого от дома и до работы у тебя полчаса займёт, или чуть дольше. Поездишь пока на транспорте, хорошо? - а там посмотрим… Ну, вопросы какие есть у тебя? - задавай. Да я домой поеду - к семье. А то приезжаю в последнее время затемно, когда они все уже спят. Только сонными жену и дочек своих вижу.
- Да вопрос у меня один, Арсен Гурамович, но важный, - нерешительно начал Кремнёв, осторожно подбирая слова, чтобы не перегнуть своими личными проблемами палку и не оттолкнуть от себя постороннего в общем-то человека. - Я же всё ещё зэк, пусть и наполовину, выпущен по УДО. Вы знаете. Мне регулярно ездить отмечаться надо в Касимове у тамошнего участкового. Да и тут, в столице, с ментами могут возникнуть проблемы из-за моей рязанской прописки.
- Не возникнут, не возникнут - не бойся, - последовал решительный ответ. - Я тебя в этой квартире зарегистрирую. На полгода пока, а там посмотрим, как наши с тобой дела сложатся. Так что никуда тебе ездить не надо будет: здесь отмечаться станешь, у местных участковых, если это вообще ещё имеет смысл, если это нужно. Мне кажется, что сейчас такая жизнь при Горбачёве пошла, что ментам всё до лампы стало. Их, красавцев, прижали так, что они никуда теперь не суются… Может и сходишь один раз, так, для вида отметишься, поговоришь со здешним участковым, посмотришь, что он за человек. Если уж в дурь попрёт - я сам с ним тогда приеду и поговорю, позолочу ему ручку. Так что про столичных ментов забудь, Максим Александрович, точно тебе говорю: забудь. Они тут давно все ручные у нас, прикормленные… Ну что, если больше вопросов нет, пойду я тогда, - сказал весело Кавтарадзе и направился к двери. У порога остановился и протянул руку Кремнёву, с чувством пожал её, потом отвернулся и хотел уже было открывать дверь на выход, как Максим сказал ему в спину:
- Гиви передавайте привет, когда увидите. Хорошо?
- Сам и передашь, - ответил Арсен уже в коридоре. - Он скоро в Москву приедет. Увидитесь, сидельцы!
