Моя Богиня. Несентиментальный роман. Часть четвёртая

паспорте на первой странице и ему сердце жёг раскалённым угольком волшебным. И одновременно надежду давал, что уж на этот-то раз всё у него получится…

3

Приехав на Казанский вокзал в начале первого пополудни, Максим сразу же нашёл телефонную будку прямо на перроне, зашёл в неё, сунул заранее приготовленную 2-копеечную монету в гнездо и позвонил по номеру, указанному Гиви. На другом конце ему ответила молодая, судя по голосу, девушка, которой Кремнёв назвал себя и попросил к телефону Арсена Гурамовича. Девушка сказала вежливо, что её начальника нет на месте, и попросила перезвонить через 10 минут, чтобы она смогла сообщить Кремнёву более точную информацию. Максим понял, что он разговаривал с секретаршей Арсена Кавтарадзе.
Через десять минут он, выкурив не спеша сигарету, позвонил опять, и та же милая девушка сказала ему бархатным сладким голосом, что Арсен Гурамович будет на рынке в 15.00 по времени и будет ждать Кремнёва в своём кабинете на втором этаже.
- Вы знаете, как добраться до Центрального рынка, Максим Александрович? - спросила она под конец.
- Знаю, - уверенно ответил Кремнёв, чуть волнуясь.
- Вот и отлично! К трём часам подъезжайте. Ждём Вас…

Ровно в 3 часа Максим, погуляв по Цветному бульвару минут двадцать и полюбовавшись его красотой, подошёл наконец к рынку, в котором никогда не был ранее - только слышал, что есть такой. Подошёл, поднялся по ступеням к входу, с немалым трудом открыл входные дубовые двери и в вестибюле спросил у торговца зеленью, где кабинет директора расположен. Тот объяснил подробно и подобострастно, куда идти, так что Максим кабинет Кавтарадзе быстро нашёл, расположенный на втором этаже здания за двустворчатой массивной дверью, на которой, к тому же, висела табличка: Директор Центрального рынка Кавтарадзе А.Г.
«Здесь, кажется», - подумал Кремнёв, пытаясь унять волнение, после чего осторожно постучался в правую рабочую створку двери, к которой была прикреплена бронзовая ручка с внутренним замком.
- Войдите, - послышалось за дверью, что стало для гостя командой на вход. Он дёрнул за ручку нервно, распахнул дверь и оказался внутри просторного “предбанника”, светлого и чистого, обставленного бочками с пальмами и азалиями. Под одной из пальм восседала пышнотелая, яркая, холёная блондинка 20-25-летнего возраста за шикарным полированным столом, на котором стояла хрустальная ваза с розами, импортная печатная машинка, письменные приборы, папки с бумагами и несколько телефонов.
- Здравствуйте! - быстро поздоровался с ней порозовевший от увиденной красоты гость. - Я - Кремнёв Максим Александрович. По телефону мне сказали пару часов назад, что Арсен Гурамович будет меня ждать сегодня в три часа дня в своём кабинете.
- Это я Вам сказала: вы со мной беседовали, - мило улыбнулась девушка, обнажая при этом два ряда здоровых, крепких зубов. - Арсен Гурамович на месте, и он Вас ждёт. Сейчас я только сообщу ему о Вашем приходе.
Она быстро нажала кнопку селектора, стоявшего на краю стола, и сказала в громкоговоритель:
- Арсен Гурамович! К Вам Кремнёв пришёл.
- Отлично! - послышался из репродуктора густой баритон. - Пусть заходит.
- Проходите, - мило сказала девушка, указывая кивком головы на дверь кабинета начальника. - Вас там ждут…

4

Не описать того состояния восторга вперемешку с ужасом, которые испытал наш приехавший из провинциальной Рязани герой, переступив порог кабинета директора столичного Центрального рынка. Это и не кабинет был вовсе в прямом и полном смысле этого слова, не место работы отдельного человека то есть, пусть и очень и очень крутого и высокопоставленного, а настоящий музей наподобие Грановитой палаты; или же дорогой антикварный салон огромных размеров, под завязку набитый драгоценными диковинными предметами неописуемой красоты, что помимо воли притягивали к себе внимание всяк входящего - вызывали неподдельное уважение к хозяину, нескрываемый пиетет. Стены и потолок кабинета, как успел разглядеть поражённый Кремнёв, были искусно отделаны красным деревом, пол был устлан наборным дорогим паркетом, отполированным до блеска и глянца, на который было боязно ступать. Посреди кабинета стоял диковинный инкрустированный стол Т-образной формы, очень красивый и дорогой, и очень и очень тяжёлый, сделанный из какого-то тёмного дерева, заставленный с двух сторон резными стульями ручной работы, на которых могли усесться человек 20-ть народа сразу. По бокам кабинета ровными сверкающими от люстр и солнца рядами выстроились зеркальные шкафы, сплошь заставленные дорогими подарками, каждый из которых был сделан на заказ, по-видимому, и стоил огромных денег. Были тут и бронзовые гиганты-орлы, и янтарные и костяные совы, и хрустальные фужеры с вазами невиданной красоты, целый набор кавказских кинжалов, обрамлённых каменьями и серебром, различные кубки, фарфор, посуда из Гжели и даже иконы. И это только то, что успел бегло разглядеть Максим, что ему запомнилось в первые мгновенья. Дополнял же сказочный интерьер помещения сам хозяин, Кавтарадзе Арсен Гурамович, восседавший под новеньким портретом М.С.Горбачёва в конце кабинета на огромном кожаном кресле с вензелем на подголовнике, вплотную придвинутом к столу. «Такого богатства, наверное, и у самого Михаила Сергеевича нет в Кремле, под портретом которого царственно сидит Арсен, - было первое и единственное, что успел подумать Максим, боязливо оглядываясь по сторонам и дивясь увиденному. - Про министров наших нечего и говорить: у них вообще всё бедно и скромно, если судить по тем репортажам, что показывают по телевизору. Торгаши же советские живут как короли, или арабские шейхи…»
Когда Кремнёв вошёл внутрь и закрыл за собой дверь, Кавтарадзе решительно отодвинул от стола кресло, которое было на роликах, бодро встал и с радушным видом направился навстречу гостю, не сводя с Максима прищуренных цепких глаз. Это был солидного вида грузин 46-летнего возраста с окладистой густой бородой и такой же густой шевелюрой тёмных вьющихся волос на голове, модно остриженных и уложенных дорогим парикмахером. Был он среднего роста, а весил далеко за 100 килограмм, потому и производил впечатление богатыря, или борца-тяжеловеса. Когда он подошёл вплотную к вошедшему, чтобы за руку поздороваться, Кремнёв почувствовал острый запах дорогого парфюма, что источал директор. Да и сам он был одет с иголочки, что называется, - как на показе мод. Новый кремовый костюм-тройка сидел на нём как влитой, из-за которого выглядывала белая батистовая рубашка идеальной чистоты, а поверх неё искусно был повязан светлый, в полоску галстук. Всё это было дорого, пафосно и шикарно для глаза гостя, всё прямо-таки криком кричало о том, что перед ним не простой грузин, а очень и очень важный и капитальный.
- Ну, здравствуй, Максим Александрович! Здравствуй дорогой! - широко и по-доброму улыбнувшись, сказал Арсен, протягивая для пожатия пухлую, но достаточно крепкую ладонь. - Наконец-то ты приехал в Москву. Заждались мы тебя, признаюсь.
- Здравствуйте! - смущённо поздоровался Кремнёв за руку. - Я же дома у себя был, и предупреждал о том Гиви. Документы новые получал, могилу родителям возводил, да и тётке помогал по хозяйству. А такие вещи быстро не делаются, как Вы понимаете.
- Да ладно, ладно - не оправдывайся, не надо, - радушно перебил его Арсен. - Я всё знаю. Брат всё про тебя рассказал - про все твои планы и намерения. Приехал - и хорошо, и ладненько. Это уже полдела. А само наше дело с тобой впереди. Надеюсь, будет оно успешным и плодотворным… Давай, проходи, не стесняйся, и садись вон туда, к столу, - показал Арсен на гостевой столик в переднем углу кабинета с двумя мягкими креслами по бокам. - А я сейчас.
И пока Кремнёв усаживался на указанное ему место за столиком, хозяин подошёл к ближайшему зеркальному шкафу, широко распахнул нижнюю дверцу его и достал оттуда бутылку армянского коньяка и два больших хрустальных фужера. С коньяком и фужерами он вернулся назад, по-хозяйски уселся в кресло напротив Кремнёва, откупорил бутылку и разлил золотистую жидкость в фужеры, грамм по 150 в каждый.
- Ну что, Максим Александрович, - весело сказал он, пододвигая один из фужеров гостю, а другой поднимая над собой и пристально смотря при этом на Максима. - Давай с тобой выпьем за встречу и за знакомство. Я давно и с нетерпением этого знакомства жду: честно тебе признаюсь.
После этого он протянул свой фужер вперёд, чтобы чокнуться с Кремнёвым, а чокнувшись, выпил несколько больших глотков, не раздумывая и не морщась, поставил фужер на стол и вопросительно взглянул на Максима. Увидел, что тот лишь пригубил коньяк, после чего тоже поставил бокал на стол, робко выпрямился в кресле и замер в напряжённом ожидании, настраиваясь на беседу.
- Чего пить не стал, Максим Александрович? - спросил он Максима, хитро прищурившись. - Не любишь армянский коньяк, или как?
- Да нет, не в этом дело, - начал быстро оправдываться Кремнёв. - Я спиртное вообще не люблю - никакое. Гиви Вам это всё подтвердить может. Мне от него плохо становится всегда: тошнит и голова кружится. Так уж чудно мой организм устроен. Простите.
- Да-а-а! Диковинный ты человек. Максим, - ухмыльнулся Арсен задумчиво. - Теперь-то я понимаю, почему тебя Гиви так нахваливал, так нахваливал. Трезвенников сейчас встретить - большая редкость. Ну а курить-то ты куришь, надеюсь?
- Курю.
- Хорошо, что так, что хоть посидеть и покурить с тобой, светским монахом, можно, - с улыбкой сказал Кавтарадзе, доставая из бокового кармана пиджака новую пачку «Мальборо» и диковинную зажигалку. И перед тем как положить сигареты на стол, он распечатал пачку, открыл её и протянул гостю в открытом виде: давай, мол, бери, не стесняйся… Делать было нечего: отказываться неудобно было, и Максим вытащил одну душистую сигарету. Вторую вытащил сам хозяин, положил её в рот, зажигалку чиркнул - и поднёс огонь Кремнёву сначала, и только потом себе. Прикурил, затянулся глубоко и сладко терпким табачным дымком, откинулся на спинку кресла, опять внимательно посмотрел на гостя, дымившего сигаретой напротив и боязливо выпускающего в пространство дым…

-…Максим Александрович, - сказал он через минуту, не отводя от Кремнёва умных и проницательных глаз. - Я не стану тебя просить рассказать свою биографию и то, как и почему ты попал за решётку. Всё это я уже и так знаю: Гиви мне подробно всё расписал. Нахваливал тебя очень, повторю, что с ним крайне редко случается, честно признаюсь: мало я от него в последнее время хорошее про кого-то слышал - одни гадости разве что, негатив и грязь... Понять его можно: в той жизни, которую он прожил, он редко видел достойных и честных людей. Отбросы больше, человеческий мусор. Вот и озлобился на весь белый свет парень. Для него теперь наш мiр - сплошной бардак, мужики - козлы, а бабы - суки и бл…ди… Но после знакомства с тобой он изменился, может и сам того не желая и не замечая: чуть подобрел и повеселел, как я заметил, помягче в разговорах стал. Положительно ты на него подействовал, Максим Александрович! - настолько, что он готов теперь в разведку с тобой идти, в штыковую атаку. Это прямые его слова, между прочим… Вот поэтому я и сижу сейчас с тобой, коньяк пью и по душам разговариваю,