хотят совершить свой духовный подвиг. Но если даже кто-то не вынесет бремени пути и тяжести борьбы с собой, поражение одного станет предостережением для других.
- А ты снисходителен. Обычно проповедники нетерпимы. Скажи: почему ты уверен в своем праве учить других?
- Прежде чем проповедовать я много размышлял, что есть истинное Добро. Откуда берется Зло, если оно противно божественной природе человека? Что есть лицемерие? Кому оно служит щитом от скрываемой внутри лжи и зачем? С чем мы приходим в мир и с чем должны покинуть его? Видишь, сколько вопросов я себе задал.
Он обхватил чашу с вином, словно грея ее, и медленно отпил.
- Мой путь начинался так же, как у других юношей. Я решил учиться, думая, что ответы на все эти вопросы уже записаны в толстых книгах. Я пошел к равви, и вместе с другими учениками учил Закон. Нам давали свиток и заставляли твердить строки хором до тех пор, пока они не запоминались наизусть. Я был прилежным учеником, да и память моя была крепка. Год за годом я успешно продвигался к цели – выучить Закон наизусть. Но чем больше я общался с равви, тем больше убеждался в том, что знание Закона не сделали его честнее, добрее, умнее… Он как водопад извергал потоки слов, не в силах вслушаться в их суть. Он говорил о душах других, засушив свою! Я ушел к другому учителю. Затем к следующему. Но нигде не находил искомое. Тогда я стал сам искать ответы. По примеру подвижников ушел в пустыню, чтобы остаться одному и наедине с Богом. Меня мучили сомнения и соблазны молодого духа. Однако я прошел свой путь. И открылось мне то, что я ныне проповедую.
- Чтобы люди были добрыми?
Гость вдруг улыбнулся.
- Я понимаю, что жизнь - не луг, а люди не бабочки, порхающие среди цветов.
Он замолк на несколько мгновений, затем, будто ища слова, неспешно начал говорить вновь:
- Говорят: у Творца был замысел. Адам и Ева его разрушили. Они обрели свободу воли до того, как оказались готовыми к этому. И Творец отказался от своего творения. Люди остались без руля и паруса и долго блуждали в потемках. Но потом Творец нашел путь восстановить первоначальный замысел, сохранив обретенную свободу воли Человека. Все так. Мы это знаем и о том проповедуем. Но что получается? А то, что раньше, до грехопадения, Бог готов был опекать Человека, но теперь люди должны сами пойти навстречу Богу, иначе Творец окончательно отступит от людей. Но требуется некто, кто напомнил бы людям, по какой дороге идти. Это просто, ибо путь указан самим Богом, и сложно, потому что земное застилает глаза даже тем, кто посвятил себя служению небесному.
- Как же укрыться от дел земных? Людям надо пахать и сеять каждодневно, бороться с врагами. Земные вопросы надо разрешать, чтобы нашим детям и внукам жилось легче. Вот о чем мы думаем и спорим меж собой. Среди моих друзей есть человек, считающий, что нашему народу надо взять достижения северян. Он говорит: «Нам надо взять ум римлян и сохранить нашу душу». Когда он выслушал мое переложение твоих мыслей, то воскликнул: «Может нам это и надо, - сочетать культуру эллинов, что объяла весь мир, с нашей верой в единого, всемирного Бога? И тогда мы получим самую великую империю. Более великую, чем была у Александра Македонского и есть сейчас у римлян, потому что она будет универсальной и законченной!»
- Я далек от мечтаний соединить земную власть и власть Бога. Предпочел бы учить людей властвовать над своими душами.
- Оттого для тебя нет государств, нет политики. Ты выше всего этого. Что ж, - молвил Никоиф, – у тебя и впрямь свое. Такая проповедь по плечу пророку… А в Синедрионе говорят о тебе, как о человеке чуть ли не мечтающем подбить народ на бунт и обрести царство, где бы ты первенствовал.
Гость с безмерным удивлением взглянул на собеседника.
- Это неправда.
- Тебя всерьез стали бояться. Надеюсь, те разговоры – пустое и Совет Синедриона не станет прибегать к мерам большим, чем приказать тебе покинуть Город. Скоро пасха, и Синедриону не нужны сложности. Отсюда мой совет: будет лучше, если ты покинешь город до наступления праздника без прнуждения.
Гость молчал.
Никоиф все тем же дружеским тоном, стараясь голосом смягчить неприятные слова, добавил:
- И еще… Прости, но теперь я не могу больше предоставлять вам кров здесь.
Гость приложил руку в знак признательности.
- Спасибо за все, - произнес он.
- Пусть утром, когда вы покинете дом, ваши стопы направятся в противоположную от Города сторону. А теперь прощай. Мне надо в Синедрион.
Гость встал и поклонился.
Отступление пятое
Прыжок третий: Египет
«Войску оставалось до цели считанные дни: пройти жарким пустынным берегом вдоль моря, и тогда должны были показаться тучные земли дельты Нила.
Огромная змея из многих тысяч воинов безостановочно ползла по красно-желтой земле и, казалось, все окрест боялись ее смертоносных зубов. Лишь гарнизон города Газа вознамерился бросить вызов судьбе и отказался открыть ворота.
Как только разведчики принесли эту весть, Александр немедля поскакал вперед самолично оценить оборонительные возможности крепости. Он увидел примерно то, что и ожидал увидеть. Стены из песчаника в два человеческих роста с округлыми приземистыми башенками по углам и нешироким рвом не смогли бы долго выдержать ударов осадных машин. Но ради быстроты марша их оставили в Финикии. Ждать осадную технику надо было дней десять. Александр не мог позволить себе терять столько времени из-за никчемной преграды.
Он медленно объезжал укрепления на своем Буцефале, высматривая слабые места. По пурпурному плащу на его плечах защитники догадались, кто перед ними и что-то закричали со стен. Александр продолжал путь, не обращая на врагов внимание. Крики разом стихли, как только среди них появился пожилой, но еще крепкий мужчина с суровым, почерневшим от солнца лицом. То был Бетис, начальник гарнизона. Он принес присягу Дарию и готов был сдержать ее еще и потому, что уже наслушался вестей об изменах в Сирии и Финикии. Там города и крепости сдавались без боя. Он твердо знал одно: мир держится на служении заведенному порядку. Иначе хаос. Не только подданные будут предавать своих правителей, но и дети – родителей, брат – брата. В свое время ему дали восемьсот воинов, власть, почет и достаток и он все это благодарно принял в обмен на такой вот день, когда враг приблизится к стенам Газы, и надо будет дать ему достойный отпор.
Александр остановился, не удостоив взглядом нового человека на стене.
- За тем холмом разобьем основной лагерь, - обратился он к командирам. – Он скроет нас. А отсюда начнем приступ. Чтобы отвлечь внимание, поставим на другой стороне осадную башню…
В тот же день, пока часть воинов обустраивала лагерь, другие начали постройку осадной башни из сборных материалов возимых в обозе. Работа шла непрерывно. Каждые три часа уставших сменяли. Когда не хватило дерева, Александр без колебаний приказал разломать часть повозок. К утру башня была готова и поставлена на колеса.
Македоняне встретили новый день с безмятежным отдохновением. Уставшие от многодневного марша, они были рады короткой передышке. Кто спал, кто играл в кости, кто приводил в порядок одежду… Оружие и доспехи оставили в шатрах и палатках. Лишь дозорные несли службу, косясь на отдыхающих в тени сотоварищей.
За поведением врагов внимательно наблюдали со стен крепости. Зоркие глаза Бетиса отметили царящую в стане врага беспечность. Еще бы! Разве могли всерьез опасаться маленького гарнизона те, кто заставил бежать войско самого Дария. Что ж, Бетис был готов попытать счастья, не дожидаясь подобно овце, окончания приготовлений врагов.
Вскоре дозорные македонян увидели, как отворились ворота и из крепости повалили люди. Но все равно они не сразу протрубили тревогу. Откуда было взяться угрозе в этих местах и тем более со стороны маленького гарнизона? Им подумалось, что это депутация устрашенных жителей с просьбой о милостивых условиях сдачи. Однако число конных и пеших росло, и вот на солнце сверкнули обнаженные мечи, и только тогда тревожно взревели трубы. Александр выскочил из своего шатра без доспехов, с одним мечом в руке. Следом - Гефестион с его шлемом и щитом.
- Некогда, - отмахнулся Александр на бегу.
Но Гефестион не отставал.
- Александр, не стоит рисковать в ничтожном бою! – крикнул он. – Возьми щит! Не гневи богиню судьбы!
Чтобы ему не досаждали, Александр схватил щит и ринулся навстречу врагу. Гефестион бежал рядом.
Александр спешил потому, что увидел, как удачно действуют нападающие Перебив дозорных, они подожгли башню. Александр ринулся в обход, стараясь зайти вдоль стены. За ним побежала часть воинов. Отряд противника немедля повернул им навстречу. Две волны сшиблись лоб в лоб.
Бетис наблюдал за ходом вылазки со стены. Он сразу догадался, кто тот молодой воин, что так искусно сражается, одновременно отдавая приказания…
- Ютиб, - подозвал он одного из воинов. – Я знаю, какой ты хороший лучник. Порази мне человека с красно-серебристым щитом.
Аравиец снял со спины лук и стал тщательно целиться.
- Так-так, - приговаривал Бетис, все больше волнуясь, - не спеши. Надо попасть с первой попытки.
Ютиб выпустил стрелу. Описав дугу, она легла точно в цель. Бетис видел, как покачнулся предводитель яванов, как бросились к нему приближенные. Но он позволил подойти только одному, который вынул стрелу. И вновь неугомонный вождь устремился в бой. Но вдруг его ноги подкосились и он упал лицом в землю. Воины окружили тело плотным кольцом и понесли его подальше от боя.
- Молодец, Ютиб. Ты выиграл сражение! – вскричал Бетис. – Бейте отбой!
Гулко забили барабаны и защитники Газы проворно укрылись за ее стенами.
______
Однако рана Александра была не смертельна. С помощью лекарей пробитый бок понемногу заживал.
- Зачем ты рискуешь в бою? – спросил его раздраженный Гефестион.
- Только в сражении я могу доказать богам, что достоин быть их избранником, - ответил Александр. – И тогда мне дано будет дожить до старости, - добавил он с улыбкой.
Гефестион тоже хорошо знал творения Гомера и потому больше не задавал этого вопроса. Зато в бою стал внимательнее следить за тем, что происходит вокруг базилевса, всегда готовый прикрыть Александра. И боги порой нуждаются в помощи…
Пока базилевс лечился, из Тира привезли осадные машины и началась подготовка к штурму по всем правилам. Сила неумолимо брала верх над горячечным мужеством. И наконец, после вереницы нудных дней Александр услышал шум обвала. Он ту же привстал с ложа, словно зверь почуявший добычу. В шатер вбежал Гефестион.
- Стена рухнула! Таксис Кратера идет на штурм!
- Я с ними, - твердо сказал Александр и стал одевать панцирь.
- Ты же еще не выздоровел, - попытался урезонить Гефестион. – Хватит с тебя одной раны.
- Я должен самолично покарать город, укравший у меня столько времени.
Когда подоспела царская свита, в провале уже вовсю бурлила битва. Защитники храбро и умело обороняли брешь, используя ее небольшую ширину, где не мог развернуться строй нападавших. Но усилия гарнизона были обречены. Македоняне и
