поблагодарив хозяев, отправимся в путь…
Когда за гостями закрылись ворота, во двор вышел Ламах. Сумрачный, насупленный, не отвечая на удивленные взгляды женщин, прошел в пристрой, долго возился там и, наконец, вылез оттуда с киркой и мотыгой, чем окончательно напугал жену.
- Что ты собрался делать? Сколько времени лежал!.. Не могилу ли рыть?
- Глупая! – огрызнулся Ламах. – Сад иду высаживать!
- Какой еще сад? - опешила женщина.
- Обыкновенный. На склоне разобью.
- Там же один суглинок!
- Землю хорошую насыплю.
- Да на что он тебе?
- Надо, - отрезал старик и пошел со двора.
Отступление четвертое
Прыжок второй: Исса
«Неожиданные успехи царя из далекой, окраинной страны заставили Дария III Кодомана взять руководство войной в свои руки. Он покинул столицу, свой золотоносный Персеполь, и отправился в Вавилон, где был назначен сбор войска.
Война могла продлиться достаточно долго, ведь предстояло гнать врага до самой столицы Македонии. Поэтому Дарий выехал со всем своим двором и казной. Он снизошел до просьб и даже взял с собой дочерей, пожелавших развлечься, пусть и под строгим оком матери и бабушки. И вереница из сотен колесниц и повозок потянулись к желтым пескам и зеленым пальмам Двуречья. Впереди, на отделанных серебром алтарях, в сопровождении жрецов несли священный огонь. За ними шло 365 юношей в ярко-красных плащах. Затем следовал двор с колесницей царя царей в окружении конников из знатных семей. Длинной цепью мерно шествовали, выдерживая строй, «бессмертные» - телохранители царя, держа в руках знак смерти для каждого, кто осмелится покуситься на владыку подданных - золоченые топорики. Далее следовали повозки с евнухами и тремястами наложницами. Шестьсот верблюдов и триста мулов везли казну и различные припасы двора. Замыкали обоз торговцы, жены и родственники командиров войска под охраной легковооруженных воинов.
Эта процессия не была причудой Дария. Он следовал традиции, заведенной с тех времен, когда некогда маленькая, ничем не известная Персида, однако полная сил и храбрости, под главенством гениального полководца Кира II, сломив сопротивление одряхлевших соседей, превратилась в мировую державу. И тогда персидские цари сменили боевых коней на отделанные редкими породами дерева и укрытые балдахинами колесницы, доспехи - на парчовые одежды, мечи - на жезлы власти. Свезенные со всех сторон света богатства породили огромные, громоздкие обозы. С расширением территорий росла и армия. В случае войны каждый местный правитель, каждый народ или племя должны были выявить свою преданность одним способом – прислать воинов. И они беспрекословно слали. Только кого? Плохо вооруженных, полуобученных, страшащихся настоящего боя людей. Персидских военачальников, возведенных в этот ранг за придворные заслуги, это ничуть не беспокоило, ведь державе никто не смел угрожать. Так качество растворялось и гибло в количестве. И кровь в жилах государства застыла в сонном самодовольстве, незаметно уподобившего тем, кого они так легко покорили. Сам Дарий некогда тоже был воином и не единожды в молодости вступал в рукопашные схватки с противниками за престол и наследие Кира Великого. Но, оказавшись на троне, больше не прикасался к мечу. Сытная и обильная пища, малоподвижная жизнь, послеобеденные сны превратили некогда сильное тело в подобие тех перин, на которых он теперь возлежал. Дарий ехал в Вавилон обложенный подушками в раззолоченной колеснице и каждое утро терпеливо ждал, пока цирюльник завьет его бороду и выщиплет седые волоски, пока слуги облачат его тело в три вида царских одежд: нижнее – льняное, затем шелковое и верхнее парчовое, и когда, наконец, его голову не увенчает золотой кидарис с самыми крупными драгоценными камнями в мире. Только тогда можно было двигаться дальше.
Когда царский обоз дотащился до столицы Двуречья, армия была в сборе. Около сотни тысяч человек, десятки тысяч животных, тысячи повозок запрудили окрестности Вавилона. «Саранчи и той бывает меньше», - шептали жители.
Передохнув с дороги в царском дворце и принеся жертвы богам, Дарий приказал выступать в Сирию навстречу яванам, которые по имевшимся сведениям заканчивали завоевание западных сатрапий.
Ранней осенью войско сосредоточилось у маленького городка Сохи, в двух переходах от горной гряды Тавра, отделявшей Сирию от Малой Азии. Расчет был прост – дождаться противника и дать ему сражение на степных просторах Северной Сирии, что позволяло в полной мере использовать силы многочисленного войска. Но прошло несколько недель, а противник не появлялся. Советники и военачальники Дария приободрились. Стала крепнуть приятная мысль, что их боятся, и враг решил удовольствоваться Ионией и Фригией. А раз так, то бессмысленно ждать пока яваны приберут все богатства сатрапий и уйдут с добычей домой. Надо поспешить наказать разбойников и их предводителя. И персидские стратеги высказались за немедленный поход: ведь с приходом зимы горные проходы будут завалены снегом. Новые доводы были не менее убедительны, чем прежние, доказывавшие необходимость ждать яванов в Сохи. Дарий все же испросил совета у гадателей и прорицателей. Ответ был положительным. Оставалось собираться в путь. Чтобы облегчить прохождение войска через перевалы, Дарий приказал отправить обоз с семьей в Дамаск, а всем остальным выступать.
Александр же не появлялся в Сирии по одной причине – он тяжело болел. После очередного стремительного марша, базилевс во главе конного отряда с ходу овладел городком Тарс. Потный, разгоряченный, он сразу после боя окунулся в студеные воды горной реки Кадм. Молодая опрометчивость обернулась тяжелейшей лихорадкой. В тот же день Александр слег. У него начался сильный жар. Врачи прибыли лишь через два дня вместе с обозом и застали безрадостную картину развившейся болезни. Жар полыхал в теле Александра, оплавляя мозг, воспаляя глаза, сжимая тисками сердце. Еще через три дня Александр начал бредить. Это уже предвещало близкий конец.
Парменион, как старший среди военачальников, собрал в своей палатке всех лекарей и прямо спросил: способны ли они вылечить базилевса?
Все молчали.
- Есть ли какие-то средства, которые вы не использовали?
Только один лекарь вышел вперед и сказал:
- У меня есть такое средство.
- Почему ты его до сих пор не применил? – нахмурился Парменион.
- Мои сотоварищи отвергают его.
Парменион взглянул на врачей, и те подтвердили это.
- То, что предлагает этот чужеземец, противоречит правилам, - произнес один из них.
- Оно столь сильно, что быстрее убьет, чем успеет излечить, - добавил другой. – Лучше положиться на уже испробованное. Болезнь еще может отступить…
- Возможно, у них, в Сирии, его метод и лечит… иногда, но мы не знаем как хорошо, - заключил третий.
Сириец поджал губы, а его кустистые, черные брови сдвинулись на переносице, из-под них со злым презрением сверкнули маленькие глазки.
- Вы боитесь! – прошипел он. - У базилевса сильное молодое сердце, оно выдержит!
- Надо продолжать давать лекарство снимающее жар, а ты, Фризон, хочешь подбросить в костер охапку хвороста…
Парменион взмахом руки прервал спор.
- Все, кроме тебя, - он ткнул пальцем в сирийца, - идите.
- Давно ли ты в войске? – спросил Парменион, когда они остались одни.
- Недавно, - отвечал Фризон. – Я находился в Милете, когда пришли ваши воины. А еще раньше жил в Афинах.
Парменион нахмурился. Ни Милет, ни Афины никогда не были дружественны Македонии.
- Ты считаешь, что спасением может стать только одно лекарство – твое?
- Других снадобий нет. Все испробованы.
- И ты уверен, что оно излечит?
- До конца - нет. Все зависит от сил самого больного.
Парменион пристально взглянул в лицо лекаря.
- Но есть большая надежда на выздоровление, - поспешно добавил Фризон, стараясь сохранить независимый вид. – Иначе смерть…
- Почему ты рискуешь?
- Потому что я врач! Я лечу не правителей, а больных! И медицина не может излечить всех. Медицина дает шанс, и я, как врачеватель, своим искусством делаю все, чтобы его увеличить. Все остальное в руках богов и больного.
- Любопытная философия…
- И вы исповедуете такую же, только применительно к войне. У каждой противостоящей стороны есть шанс победить, и далеко не все останутся в живых после битвы. Но вы рискуете, а не сидите дома в безопасности. Таков путь, предназначенный нам судьбой, и мы идем по нему, сами не понимая, что нас ведет.
- Хорошо. Иди, тебя позовут.
Когда лекарь удалился, Парменион тут же направился к шатру Александра. Там день и ночь дежурили его ближайшие друзья, и почти совсем не покидал шатер Гефестион.
Все обернулись к вошедшему. Друзья Александра лежали или сидели перед занавеской, откуда слышалось хриплое дыхание больного.
- Я спросил врачей, - начал Парменион, опускаясь на ковер рядом со всеми. – Лишь один берется вылечить базилевса, но другие сомневаются в его способе лечения.
- Я тоже разговаривал с сирийцем и считаю, что нужно рискнуть, - подал голос Гефестион.
Протей наполнил чашу вином и выпил большими глотками.
- Клянусь, если Александр умрет, точно так же я выпью чашу с ядом.
Остальные некоторое время молчали, ожидая, что выскажется кто-нибудь другой.
- Нам выбирать не из чего, - наконец сказал Клит. – Пусть попробует.
- Согласен, - произнес Кен.
- И я, - сказал Эригий.
- И я, - сказал Гегелох.
- Присоединяюсь, - подал голос Неарх.
- Надо рискнуть, - заключил Пердикка.
- Положимся на искусство лекаря и волю богов, - заключил Кратер.
Остальные кивнули в знак согласия. Парменион тут же встал и вышел. Вскоре в шатер проскользнул Фризон. Сдерживая волнение под сверлящими взглядами македонян, прошел за полог. Лечение началось. Ждать исхода оставалось два-три дня, не больше.
Когда Александр выходил из забытья и открывал глаза, то сквозь марево видел только одно лицо: чернобородого человека с темными, беспокойными глазами. Он клал ему руку на лоб, что-то бормотал и давал пить. Питье было горьким, с пряным, резким запахом. Лекарство сменял мясной бульон. Затем какой-то жгучей мазью смазывали горло. И так раз за разом.
- Мне уже лучше, - произнес однажды Александр. Но человек не улыбнулся в ответ.
- Болезнь может возвратиться с еще большей силой. Скоро я дам один напиток… И тогда…
Он не договорил, отвел глаза и ушел за полог. Вдруг среди уже привычной тишины, раздались возбужденные сердитые голоса. Александр напрягся, прислушиваясь.
- Что там? – не выдержал он. – Подойдите же сюда.
Вошел Гефестион. Александр выжидательно посмотрел на него.
- Даже не знаю, стоит ли тревожить тебя…
- Говори.
- Местный правитель передал Пармениону письмо от Дария. Перс обещает три тысячи талантов тому, кто убьет тебя. Парменион считает, что твой врач знает о награде персов, и потому ему нет доверия.
- Дайте прочитать ему письмо.
Через некоторое время Гефестион вернулся.
- Исполнено. Письмо им прочитано.
- И что он?
- Отрицает, естественно.
- Позови врача, - приказал Александр.
Полог шевельнулся и к нему втолкнули бледного лекаря. Пальцы его рук сплелись в один узел, зажав бьющийся страх.
- Ты приготовил свое питье? – спросил Александр.
- Да, мой повелитель.
- Ты не раздумал
