Без радости оттого, что скучно. А ты поработай всласть для себя, когда кусок хлеба уже добывать не надо, и время не гонит. Сделай такое, чтоб и тебе радость была и людям, и память осталась. Засади землю у дома садом, ведь пустует. Пусть цветут яблони, цветы, и дивным запахом наполнится твой дом, пчелы будут собирать нектар. И полюбишь ты плоды своих трудов, как малых детей, и снова ощутишь себя отцом и творцом! И красиво, и покойно станет и у дома твоего, и в душе твоей. А срок придет, – на могиле расти будет не трава жесткая, а купа деревьев.
Сказав это, гость замолк. Молчал и старик. Два человека безмолвно говорили меж собой, пока из горницы не послышался голос, призывающий Учителя.
- Иди, - обронил старик. – Иди с Богом.
Гость вышел тихой тенью.
5
Звала Марифа, но ожидал Никоиф. Он сидел на ковре перед нехитрой закуской и кувшином вина.
Учитель молча поклонился на поклон Никоифа и сел напротив. Женщина тут же удалилась.
Они еще сидели некоторое время, не проронив ни слова, свыкаясь с полумраком комнаты, друг с другом, не боясь молчания. Им теперь незачем было смягчать и подбирать слова, приспосабливаясь к собеседнику.
- Я обо всем знаю, - произнес Никоиф, закончив разливать вино.
- И это не понравилось?
- Многим – да. Мне же… мне любопытно.
Учитель усмехнулся.
- Не есть ли это любопытство члена Синедриона к червю, что стал ползать у праха ног ваших иначе, чем другие?
- Я не знаю тонкостей твоего учения, оттого и любопытствую. И поверь, любопытство мое не праздно, иначе я не стал бы оказывать тебе помощи.
- Чем же вызвано это любопытство? – спросил Учитель. – Разве тебя не устраивает твое положение, порядки, тебя окружающие?
- В том-то и дело, что не совсем устраивают. Мешок с деньгами, на котором сидишь, почет, что тебя окружает, не всегда означает спокойствие духа и леность мысли. Есть люди, которые обеспокоены будущим страны. Другие народы, хотя и молодые по сравнении с нашим, превзошли нас почти во всем. Мы зависим от чужеземцев. Значит, что-то неладно у нас. Некоторые мои знакомые считают, что необходимо духовное обновление, способное вывести народ из косности. Ведь нет силы телесной без силы духа. И римляне тому пример. Они были маленьким племенем, жившим на небогатой земле. Прошли века. Мы остались там, где были. А у ног Рима простерлась половина мира. Почему так произошло? Сила духа вывела их из безвестности! Человек слаб, когда слаб его дух. У римских воинов сил было ненамного больше, чем у противника, но дух был выше, а воля крепче, и они победили всех. А у нашего народа дух скован. Люди не умеют и боятся думать ясно. Они не верят в себя, им нужен тот, кто укажет путь к обретению силы. Если слабому указать путь, делающий его сильным, он станет сильнее уже оттого, что пожелает быть таким.
- Конечно, - согласился Учитель, - если у умного просить совета – он будет чувствовать себя еще мудрее. Если зло будет презираться, а не оправдываться, оно отступит. Но зло гуляет по свету, пока люди и народы разобщены, и можно одним говорить навет на другого.
- Вот и вопрошаем мы между собой: что может повести людей? Какая идея? К какой цели? За тобой идут, значит, есть в твоих проповедях что-то особенное, сильное, влекущее.
Учитель пожал плечами и сказал ровным голосом:
- Разобщенность людей порождает нетерпимость между ними, нетерпимость рождает ненависть, ненависть рождает войны, а войны опустошают землю и души. На земле должен воцариться мир через единение равных, равных перед Богом и его заветами. То, к чему я зову – безыскусно. Я не ищу способов усиления могущества государств. Я желаю дать людям способ увидеть мир таким, каким его задумал Бог – чистым, светлым и добрым. Звать людей очиститься от накопившейся скверны – мое призвание.
- Разве не этого же хочет и Синедрион?
- Синедриону, если и нужна праведность, то особого рода. Для себя! Остальные же пусть пребывают там, где они находятся всегда.
Никоиф покачал головой.
- Я знаю, о чем ты подумал, - произнес гость: «Каждый проповедник считает правым только себя». Это так, иначе не было бы сил проповедовать. Но то, что проповедую я - исходит от начала всех начал, от того, что сказано в Писании: «Бог создал человека по образу и подобию своему». Разве мы ныне подобны замыслу Бога? Нет! А раз так, нужно вспомнить Слово, обращенное к нам. Вспомнить и преодолеть накопившееся зло. Меня ведет вера в то, что в каждом человеке есть человеческое, которое одного корня с небесным. И в то, что каждый, в ком не умерла божественная искра, хотел бы распрямиться.
Никоиф вздохнул.
- Я думаю, сложно преодолеть путь от себя, такого как есть, к образу подобного Богу. Слишком огромна высота. Да и кто осмелится сказать - вот я и уподобился божьему образу? Путь наш – сквозь тьму к свету. Путь к свету длиною в саму человеческую жизнь, и сократить его нам не дано. Чаще же – это дорога сквозь тьму к еще большему мраку. Однако, - примирительно поднял руку Никоиф, предвосхищая возражение, - я не стану настаивать. То, что ты делаешь, – благое и нужное дело. Если будет править плохой государь, дело можно поправить после его смерти. Но если испортятся сами люди, - ничто не уже поможет стране.
- И все же ты хочешь возразить мне – возражай!
Никоиф не спеша отпил вина и заел лепешкой. Он явно приготовлялся сказать что-то важное, наверное, то, из-за чего он пригласил странников к себе. Учитель терпеливо ждал.
- Я человек ежедневно делающий земные дела. Их много, и все они важны. Много людей зависят от моих решений. Это очень ответственно, и, надеюсь, эти дела я делаю хорошо. На них у меня уходит все время. Мне удается поднять глаза к небу только во время молитвы.
Никоиф вновь пригубил вино и промокнул губы куском хлеба. Наступил черед сказать самое главное.
- Я хорошо знаю людей и земные дела. Чтобы увлечь людей, надо говорить им не прописные истины о желательности добра. Людей интересует другое: имеешь ли ты Власть, чтобы помочь им. Они слушают и спрашивают себя: «А кто он и от кого власть имеет проповедовать и звать их куда-то?» Есть ли у него власть земная? И чем докажет, что ему дана власть свыше? Пророк он или простой бродячий искатель мудрости? И что он может дать мне?»
- Разве проповедь Слова вечного – это мало?
- Слов, что воды в море - черпай горстями, на всех хватит. Только воды той не попьешь и сад ею не польешь. Дай людям что-нибудь осязаемое… Или пообещай дать. Тогда за тобой пойдут толпами. Но если пообещаешь и не дашь - ты обманщик. Чтобы пообещать и дать, нужно иметь одно…
Учитель понимающе кивнул.
- Власть, конечно.
- Да, власть!
- Верю, что не со зла ты говоришь, а из добрых побуждений. Какую власть ты мне предлагаешь? Для чего я тебе надобен?
- Мы… Я и мои друзья далеки от тонкостей вопросов веры. Рассуждать о них - дело книжников. Мы люди земные, люди службы. Нас заботит другое. Для нас главная забота не Небо, а родина. А она под властью чужеземцев. Страну необходимо освободить. Но как? Как поднять смирившийся народ? Как совладать с римским мечом? Мы много размышляли над этим и вывод наш таков: кроме силы меча нужна сила духа! И сила особая, даже большая, чем человеческое мужество. Дух становится сильнее меча, если это сила идущая свыше. Но только Богу дано наделить таким духом смертного человека, а тому увлечь за собой других. Потому мы и присматриваемся к тем, кто может нести в себе эту силу. И вот явился ты. В тебе есть нечто, чего нет у других. Ты говоришь о вещах далеких от их повседневной жизни, а люди льнут к тебе, слушают тебя, идут за тобой. Ты притягиваешь их силой, у которой нет земной меры измерения. У нас есть военачальники, но нет духовного вождя. Помоги нам. Помоги своей родине. Увлеки народ проповедью освобождения. Когда мы победим, ты встанешь во главе Храма и получишь возможность проповедовать во всех синагогах, и все священники станут твоими слугами…
- Нет…
- Что? – не понял Никоиф.
Учитель отрицательно покачал головой.
- Это не мое…
- Но почему? Ты боишься?
- Ты предлагаешь мне власть земную, - она мне не нужна. Ты предлагаешь обмануть людей новой властью, где вы замените римлян, и все пойдет для людей по-прежнему. Из века в век меняются цари, властьимущие, жрецы, а на деле все одно и тоже. Меня занимает иное: как прервать сей круговорот? Все равны перед Творцом: и римляне, и иудеи. Не победа одних над другими даст покой, а подлинный мир между людьми и народами. Мир перед лицом Бога! Разве не пора сбыться пророчеству Исайи о том времени, когда люди «перекуют мечи свои на орала и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча и не будет более учиться воевать»? Для этого людям нужно принять Слово, которое может быть и не ново, ибо оно предвечно. Но нужно принять Его, а не только знать о нем!
- Мы под властью римлян. Рано еще превращать мечи в серпы.
- Вы напрасно думаете мечом освободиться. Завоевывать завоевателей надо проповедью. Она сильнее, чем меч, потому что Бог сильнее легионов.
- На проповедь всеобщего мира не хватит нашей жизни.
- Возможно. Но дома строятся и для внуков.
Никоиф долго молчал. Учитель терпеливо ждал. Сумерки понемногу затемнили окно.
- Жаль, - наконец произнес Никоиф. – Жаль… У тебя и впрямь свое… несбыточное.
- Темнеет, - сказал Учитель, – нам надо собираться в дорогу.
- Нет-нет, - встрепенулся Никоиф. И улыбнулся. – Не надо обо мне плохо думать. Ты – гость. Твои ученики тоже. Отдыхайте. Наш разговор пусть останется между нами. А кто прав - покажет время.
- Не будет ли опасности этому дому?
- Нет, ибо мне поручено наблюдать за тобой. Тебя пока не принимают всерьез, и я самое высокопоставленное лицо, которое тобой занимается. От тебя зависит, сохранится ли такое положение и впредь. Бросишь вызов Синедриону - тобой займутся другие люди. Им я уже не помеха. Потому прошу как знающий человек - не переступи черту возможного!
- И где ее искать? Я веду духовный спор и не вмешиваюсь в дела власти.
- Разве ты не знаешь, сколь важны здесь религиозные вопросы? Это воздух и хлеб Великого Города. Они и есть власть!
- Я сделаю, что могу…
6
Утром гости собрались под навесом во дворе, где хозяйка накрыла стол. Ученики с удовольствием подвигали к себе то мясо, то простоквашу, не забывая полакомиться сушеными фруктами и запивая снедь сладким вином. Таких кушаний, какими угощали их в этом доме, они не едали давно.
Равви с улыбкой наблюдал за пиршественной радостью сотоварищей. Хоам заметил это и спросил, наклонясь к нему:
- Может, то не потребно, что мы наедаемся сладкого, словно перед нами не новый трудный день?
- Нет-нет, если жизнь трудна, то не следует изыскивать себе и другим дополнительные трудности. Я вспомнил, как в детстве мы с нетерпением ждали тех праздников, на которых принято готовить сладкое. И получив свой кусок, умудрялись есть его чуть ли не полдня. Как-то раз мне дали шарик пчелиного воска с медом. Я спрятал его за щеку и понемногу сосал. Но мы с ребятишками затеяли игру в догонялки и меня так сильно ударили по спине, что я проглотил свой кусок, так толком и не распробовав это лакомство. Потом мне казалось, что самая вкусная вещь на свете – это пчелиный воск с медом. Но теперь я вырос, - улыбаясь, закончил Учитель, - и уже так не считаю. Что ж, давайте, друзья, заканчивать трапезу и,
