созданы мы по образу и подобию божьему. Но не о телесном же идет речь! Каждый человек имеет возможность приобщиться к душе Господа нашего. Это ли не радость и не великое чудо? Вдумайтесь, вы можете почувствовать и понять самого Творца! Есть лишь три истинных чуда. Чудо преображения человека. Чудо противодействия грязи внешнего мира. И чуда самопожертвования ради других. Что же до этого города… Мы уйдем отсюда, вернемся в Галилею. Я поспешил. Рано! Еще рано. Сердца здешних людей искушены и развращены. Мы уйдем сегодня же! Чтобы вернуться.
Ученики безропотно подчинились.
Когда он вышел из дома, его поджидала Мариам. Даже простенькое, закрытое платье не могло скрыть ее красоты. Природа ли, Бог ли, а может Сатана сделал это во искушение, но сотворена она была явно не для обыденной жизни.
Учитель молча шагнул навстречу. Выбор был за ней, он же был готов принять любой из двух.
- Я боюсь идти дальше…
Учитель кивнул.
- И все же, я хочу идти с вами …с тобой. Можно?
Учитель кивнул. И Мариам ушла собираться. Так и не сказав ни слова, Учитель вернулся к ученикам.
Закончив обед, странники собрались в путь. Не было лишь Иуды. Учитель приказал подождать его. Посидели еще немного, и, когда терпение учеников истощилось, в комнату влетел запыхавшийся Иуда.
- Обошел чуть ли не весь город! – почти радостно объявил он. – Куда не обращался, нигде не дали ни одной монетки или куска хлеба для божьего дела. Ну и город!… Торговый город!
…Вечерело. Солнце прощально зависло над столицей. В багрово-алых лучах величественно темнела громада Храма. Недоступная, холодная, высокомерная твердыня книжников.
- Мы так и не побывали в Храме, - вздохнул Хоам.
Учитель обернулся к нему.
- Мы еще будем там. Но не под слова проклятий туда войдем, а под крики радости и приветствий. Иначе что нам там делать?
Отступление третье
Прыжок первый: Граник
«Огромная походная колонна, размеренно маршируя под звуки пронзительных сирингов, втягивалась вглубь Малой Азии. Невысокие коричневые горы и синее небо оттеняли пестрое великолепие разодетого войска. Красные, белые, желтые, серые цвета плащей, попон, доспехов сливались в одну пеструю ленту, и она, извиваясь, ползла меж холмов, ослепляемая и обжигаемая не по-весеннему жарким солнцем. Но солдаты уже давно привыкли к жаре, поту и пыли. Доспехи не тяготили плечи и свисающие мечи не клонили набок. Колонны почти не растягивались, обозы не отставали, воины не глядели с тоской на обочину с мечтой об отдыхе, руки не тянулись поминутно к флягам с водой. Они знали сколько в состоянии пройти, когда и впрямь станет необходим привал (и к этому моменту такой приказ будет), когда можно испить воды, без риска потерять силы. Это знание давало общую волю и цель, и потому колонны маршировали спокойно, размеренно и неотвратимо.
Александр ехал с гоплитами. Хотя они сдавали в обоз часть своего вооружения: длинные копья – сариссы - и огромные щиты, закрывавшие в бою тело почти полностью, но все же им, облаченным в доспехи, приходилось труднее остальных – конницы и легкой пехоты. Александр с непокрытой головой, в красно-пурпурном плаще, гарцуя на любимом Буцефале, шутками и разговорами вдохновлял воинов. Сегодня он хотел сделать чуть больший переход, чем обычно, и переправиться через реку Граник до темноты.
Александр спешил. Слишком медленно шла армия и слишком быстро бежали дни. Уже трое суток прошло с начала переправы Геллиспонта, а они лишь слегка углубились во владения Дария. «Скорей, скорей!» - стучало в сердце. Но ускорить ход такой махины, не смогли бы даже боги. Сколько времени еще понадобится, пока войско, не вырвавшись из гористых лабиринтов Фригии, выйдет к благодатным городам Ионии – Милету, Эфесу, Галикарнасу? И там уже наверняка придется встретиться с врагом.
Александра беспокоила размеренность и дремотность марша. Со временем это утомляет, притупляет чувства, выматывает однообразием. Бой куда лучше! Он возбуждает больше неразбавленного вина. Заставляет подтянуться, учит целеустремленности. Но сражений пока не было и не предвиделось. Благодаря огромности своих земель, персы могли осторожничать, неспешно сбирая силы и тщательно готовясь к схватке. Александру уже донесли, что находящийся на службе у врага грек с Родоса Мемнон предложил военачальникам Дария тактику затягивания сражений, выжигая перед неприятелем посевы, селения, угоняя скот. Тогда голодное и вымотанное войско станет легкой добычей. Этого плана Александр боялся теперь больше всего.
Вдруг впереди все заметили легкое движение. Навстречу скакал всадник. Александр в нетерпении привстал в стременах. Заволновалась и свита.
- Это гонец, - предположил кто-то.
- Кажется разведчик Гегелоха, - ответил другой.
- Неужели персы?
- Не может быть, они еще далеко…
Александр не внимая ничьим словам, ринулся навстречу. Всадник на скаку резко натянул поводья.
- Я от Гегелоха! – крикнул он. – Персы!
- Где они?
- На другом берегу реки. Стоят лагерем!
Глаза разведчика из передового отряда горели огнем охотника, и Александр отметил это с особым удовлетворением. Азарт дозорного зажег Александра и определил его последующие поступки. Приказав пехоте как можно быстрее выдвигаться к реке, он во главе конницы устремился вперед.
Персы спокойно и величественно, с вызывающим удобством расположились на крутом берегу Граника. Отрядам из вассальных земель Дария, срочно набранным по приказу сатрапа провинции, были хорошо видны колонны македонян, заполняющих пологий, поросший мелким кустарником противоположный берег. Ополченцы робели, понимая, что через день-два могут умереть за чужеземного владыку, зато персидские командиры пребывали в ином настроении. Зрелище скапливающихся внизу воинов противника наполняло их сердца уверенностью в своих силах. Врагам предстояло идти на почти безумный поступок, - переправиться под стрелами и дротиками через стремнину реки, а затем лезть по кручам на смертоносные копья и мечи.
Александр смотрел на стену врагов, выстроившихся на крутом противоположном берегу, вслушиваясь в крики персов. Они махали руками, смеялись, уверенные в своей неуязвимости. Александра охватила злость. Он повернул коня и приказал воинам строиться в боевой порядок: в центре - фаланга гоплитов, по краям - конница. К нему на спешный военный совет стали съезжаться командиры: Парменион, его сын Филота, возглавлявший конницу, начальник охраны базилевса Клит, душа разведки Гегелох, командиры отдельных подразделений - Птолемей, Эригий, Пердикка, Гарпал, Кен, Кратер…
Сознающий свои заслуги и опытность Парменион подъехал неспешно, готовый без суеты дать юноше взвешенный совет. Похожий на отца разворотом плеч, мощным сложением и крупными, лепными чертами лица Филота гарцевал в отдалении, подчеркивая свою независимость от родственных отношений. Клит же, командуя отборной царской илой, набранной преимущественно из македонской знати, призванной в бою всегда быть рядом с царем, с хладнокровным интересом ждал, во что выльется первый военный совет с начала похода. Александр еще не воевал вместе с Парменионом, а Парменион был правой рукой и другом его отца, зато Клиту пришлось иметь дело и с первым, и со вторым, и с третьим.
Подоспели опоздавшие и Александр, даже не спешиваясь, бросил:
- Рассуждать не будем – враг перед нами.
Парменион удивленно поднял брови, но смолчал.
- А река? – спросил кто-то.
- И кони, и пехота пройти смогут!
Парменион не выдержал. Подавив вспыхнувшую было обиду на то, что Александр не интересуется его мнением, он поднял руку в знак желания говорить перед молодым базилевсом. Александр оборотился к нему. Командиры приготовились слушать.
- Если угодно выслушать мой совет, он таков: не следует рисковать войском, атакуя столь сильные позиции с марша. Лучше разбить лагерь. Воины отдохнут. Персы же будут всю ночь стоять на берегу, боясь ночной атаки. Ранним утром, когда они утомятся, мы и начнем…
Командиры с удовлетворением кивали: старый полководец знал дело. Зато Александр ждал окончание речи Пармениона с плохо скрываемым нетерпением.
- Ждать завтра, когда персов можно разбить сегодня? – откликнулся Александр. – За ночь мы не усилимся, а враг не ослабнет. И неверно, что мои воины устали. Да и какой отдых может быть в ночь перед битвой? Одни разговоры про крутой берег утомят любого. Надо атаковать! Парменион, ты бери левое крыло, я – правое. Филота – центр. Со мной пойдут гетайры. Еще возьму копейщиков и отряд лучников. Ударим посильнее! Я надеюсь на тебя, мой друг, - обратился Александр к Пармениону, пожимая ему руку.
И Александр хлестнул коня, давая понять, что совет окончен. Командиры, с неуверенностью оглядываясь на Пармениона, стали разъезжаться. Парменион, ничем не выдав обиды, тут же ускакал к войскам. Филоте не понравилось обращение Александра с отцом, но энергия предстоящей битвы уже наполняла его радостным возбуждением.
Македоняне построились в боевой порядок. Первым движение начал фланг Александра. Чтобы найти уязвимое место в рядах противника, вперед был высланы конные разведчики во главе с отважным Гегелохом, а сам Александр с основными силами, под клики труб, зовущих вперед, вошел в реку наискосок течению.
На разведчиков сразу же обрушился град из дротиков и копий. И хотя щиты и шлемы выдерживали удары, но строй смешался, а многие кони получили ранения. Передовые всадники повернули назад, тогда как задние еще стремились выбраться на берег. Заметив расстройство в рядах противника, персы ринулись в атаку. Сбегая с высокого берега, они чуяли легкую добычу. Македоняне немедленно начали отступать, увлекая за собой врага. Воды реки закипели от фонтанов брызг и вниз по течению поплыли первые трупы. Мало кому из первой линии удалось уцелеть, но свое дело они сделали – ополченцы покинули высоты и сгрудились на берегу, большая часть копий и дротиков была израсходована, их ряды смешались. Подоспевшие персидские военачальники бессильно наблюдали за бестолковым сражением. Медливший до той поры Александр подал сигнал к всеобщему наступлению. Видевшие гибель товарищей, обозленные македоняне с холодной всесокрушающей решимостью напали на врагов. Подбадривая себя пронзительными криками, воины Дария попытались противостоять противнику, но быстро уяснили превосходство македонян и эллинов. Не нарушая строя даже в воде, те методично рубились. Они не размахивали попусту оружием, как не воевавшие ополченцы, набранные со всех концов Фригии, Лидии и Каппадокии. Воины севера кололи и рубили молча и ловко, едва заметными быстрыми движениями, нанося раны в открытые места. Когда же персам удавалось наносить ответные удары, они почему-то попадали то в щит, то в шлем. Противник был неуязвим! Зато длинные копья македонян пробивали легкие деревянные щиты и кожаные рубашки врагов. Увязшие в роскоши и благоденствии, отвыкшие потом и усердием добиваться на занятиях мастерского владения оружием, персам пришлось сполна расплачиваться за годы сытой бездеятельности. Ополченцы дрогнули. Они попытались взобраться на высоты, чтобы вновь оказаться в
