сумрачным взглядом и сказал:
- Иуда искушает и смеется над вами.
Все смутились и потупились, лишь Иуда, прикрыв глаза, лежал так, будто осуждение относилось не к нему.
- Что возразишь на этот упрек?
- Только то, что вы не можете ответить на простой вопрос, - отвечал спокойно Иуда.
Еще более разобиженные ученики мигом зашумели, заспорили, а Иоанн даже сжал кулаки.
- Ну и какой же на него ответ?
- А никакого ответа нет. Загадка без разгадки. На том и стоит человечество. Ответ знает только Бог. А удел человеков – ходить во тьме.
- Как так?
- А так. Никому и никогда не дано будет знать, угодна ли его молитва и деяния Богу, истинна его цель или ложна.
- Так мы, по-твоему, в потемках блуждаем? – угрожающе спросил Иоанн.
- Мы – исключение, - поспешно ответил Иуда, почувствовав, что зашел чересчур далеко.
- Почему только мы?
- Потому что наш равви знает Правду, - не очень искренне поспешил разъяснить Иуда, проворно вставая. – Однако пора собираться. Солнце встало, и Учитель идет.
Иуда моментально погрузился в хлопоты, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Но ученики не замедлили рассказать обо всем Учителю. Тот нехотя направился к суетливо работавшему Иуде. Подойдя к нему, негромко спросил:
- Чего ты ищешь в этой жизни? Зачем смущаешь своих товарищей?
Иуда сразу выпрямился, но лишь затем, чтобы посмотреть на свету, дочиста ли выскоблен котел.
- Разве я, такой ничтожный, смогу смутить чью-либо душу? – пробормотал он, как бы разговаривая сам с собой. – А чего ищу? Хотел бы найти закон жизни. То, чем все движется, что является сутью человека.
- А зачем? – спросил равви без всякого удивления, бесстрастно.
- Тогда пойму: зачем живу и что мне делать дальше.
Учитель молчал довольно долго. Иуда терпеливо ждал, не уставая зачищать и без того блестевший котел. Наконец равви подал знак трогаться в путь. Но уходя, сказал:
- Было бы похвально, если эти знания ты рассчитываешь использовать не только для себя, но и для других.
Иуда ничего не ответил.
Повествование 3. Искушение
1
Галилея маленькая страна и новости распространялись быстро. Кому-то новый проповедник нравился, кому-то нет. Нравилось тем, кто любил новизну, не нравилось – кто предпочитал устоявшийся порядок. В общем, все как всегда. Но местный народ не относился к числу равнодушных, хотелось ясности. Говорить – это одно, а делать – совсем другое, считали почитатели устоявшегося порядка. Надо испытать, - предлагали заинтересовавшиеся проповедником, и вторые согласились. Тем более что вскоре такая возможность представилась…
Однажды странники пришли в селение, которое жители гордо именовали городом. Пусть так. Учителю все равно, где было выступить с проповедью. И когда уже собрались в путь серые, пыльные, тихие улицы вдруг взорвались. Люди кричали и размахивали руками. Ученики увидели, что толпа направляется к ним.
- Неужто фарисеи натравили их на нас? – спросил кто-то. И все испугались этих слов, тем более, что Учитель отошел, оставив их одних перед волками.
- Может, нам лучше убежать? – послышалось меж учениками.
- Нужно позвать Учителя, - отозвался Иоанн. – Пусть только тронут, он их всех поразит молнией!
Подошел Учитель, задержавшийся в беседе с прохожим. Ученики мигом обступили его.
- Идут! – выкрикнул Иаков, указывая пальцем на приближающейся жужжащий рой.
- Пусть идут, - спокойно ответил Учитель. – Мы сами по себе, и, если пути наши пересекутся, мы уступим им дорогу.
Сказав это, он первый шагнул навстречу толпе. За ним его ученики.
Когда они сблизились, то странники увидели, что толпа тащит за руки растрепанную, упирающуюся девушку. Впереди шествовал седобородый человек, по одеянию похожий на слугу Храма. Он выкрикнул:
- Люди! Отдадим эту падшую на суд проповеднику! Пусть он вынесет приговор! А мы послушаем его. Красноречивый в словах должен быть красноречивым в делах своих!
- Воистину так! – прошептал Учитель.
Толпа остановилась. В руках дюжих мужчин сорванным стебельком повисла девушка.
- В чем ее проступок? За что вы ее терзаете?
- За прелюбодеяния многочисленные. Блудница она, - отозвался один. – А хотим ее побить камнями, как в Законе сказано. Правильно ли мы делаем, пророк?
- Неправда! – крикнула девушка, рванувшись. – Я не блудница!
И поразились не остывшие сердцем красоте ее: бледное лицо в обрамлении иссиня-черных волос, с огромными распахнутыми глазами было создано для… греха? любви? Было от чего смутиться и понять правду тех, кто крутил ей руки.
- Вы хотите, чтобы я выступил судьей? И вы готовы принять мое решение?
- Да!
- Хорошо, я принимаю вашу просьбу, как большую честь для меня. Так, в чем же ее прегрешение?
- Она ублажала эллина, - крикнули из толпы.
- Закон этого не запрещает.
- И не только эллина, но и местных…
- Где же мужья среди вас? – спросил пришелец. - По Закону на суд блудницу должен сопровождать муж или родственники ее.
- У нее нет мужа, - ответили ему.
- Так, может быть, вы братья ее?
В ответ – молчание.
- Кто из вас родственник ее?
- Она сирота, и за нее в ответе люди.
- Так вы из сострадания к ней хотите убить ее?
Люди, окружавшие девушку, растерянно переглянулись.
Учитель бесстрастно продолжил допрос.
- Если она прелюбодействовала, то кто-то ее добивался. Кто покушался на нее? Пусть она назовет имена их.
- Ты что, хочешь затеять раздоры в семьях? – выкрикнул седобородый человек.
- Мы сейчас стоим перед очами Господа, - загремел вдруг пришелец. - Поступите с ней так же, как хотели бы, чтобы поступили с вами на небесном суде. Кто без греха, пусть первый бросит в нее камень и скажет: я чист перед Господом!
Толпа колыхнулась и отступила.
- Любовь не преступление и отсутствие ее – тоже, - молвил пришелец. – Можно ли винить за нерасчетливость молодости? Пусть Господь наш будет ей судья, а ваше осуждение – предупреждением.
Он подошел к девушке и взял за руку. Под его взглядом стражи послушно отступили, и пришелец вывел ее из толпы.
- Ты свободна, - сказал он.
Девушка вскинула на него глаза и горячо прошептала:
- Возьмите меня с собой. Возьмите! Меня снова здесь схватят. Уведите хотя бы отсюда.
- Пойдем, - просто сказал спаситель.
Так и пошли гуськом – странный пришелец с девушкой и следом его сотоварищи.
Кто-то закричал:
- Смотрите, люди, этот бродяга увел блудницу, чтоб прелюбодействовать с ней!
Но было поздно. Гнев толпы утих. Волна разбилась о мол. Одна сила почувствовала другую, еще большую и законно смирилась.
А странники продолжали путь меж зеленеющих холмов, под синим безоблачным небом, но с еще большим воодушевлением и верой шагали теперь люди, связавшие свою судьбу с проповедником. Победы, как известно, окрыляют.
Когда они сделали короткий привал, сев прямо на землю в тени дерева, дожидаясь, пока прохлада снимет усталость, девушка спросила предводителя, куда они идут.
- Мы идем в Город, но не самой прямой дорогой.
- Позвольте пойти с вами. В столице я вас покину.
- Как звать тебя?
- Мариам.
- Откуда ты родом?
- Из здешних мест.
- Хорошо, оставайся. Все здесь для тебя будут братьями, а ты нам – сестрой.
И заметил Учитель, как нахмурились некоторые его ученики.
- Женщина в таком деле – к несчастью, - негромко, будто про себя, высказался Шимон.
- А хозяйство ей все равно доверить нельзя, - поддержал Иуда.
Заступился Иоанн:
- Сказано ведь – сестра! Разве можно тогда говорить о человеке – нужен он или не нужен?
Больше возражать никто не стал. Так Мариам присоединилась к странникам.
2
Мариам старалась прилепиться к ним тихо и незаметно. На отдыхе или в дороге держалась ото всех невдалеке, но охотно бросалась выполнять поручения вечно сдержанных, самоуглубленных мужей. Они подчеркнуто не обращали на нее внимания, чтобы не смешивать земное с небесным. Только спросил у нее кто-то:
- Как же так, сестрица, у тебя вышло, что оказалась без дома, хозяйства и мужа?
Что могла ответить Мариам, не рассказывать же всю свою жизнь… Но однажды не сдержалась. Слушая высоко парящие разговоры мужчин, спросила их:
- Я знала семью, где произошло следующее. Из-за неурожайного года случился голод, каких давно не было. Все ослабели до последней степени, а некоторые готовились умереть. А в это время невдалеке остановился на постой отряд солдат. И кто-то сказал: можно отдать дочь туда, а взамен получить еду на всех и на всю зиму. Отец и мать стали думать, как поступить, и не знали, что делать… А как поступили бы вы?
- А что тут думать? Нельзя идти на такой грех, - тут же ответил Иаков.
- Значит, умерла бы вся семья.
- Отдать дочь на поруганье больший грех, - подтвердил кто-то, а потом в задумчивости добавил. - Хотя… уморить голодом детей своих тоже не выход.
- Получается, надо жертвовать малым ради большого? - предположил Иуда.
- Упаси меня Бог от такого выбора! - откликнулся Шимон.
- А какой веры были воины? – спросил Иоанн.
- То были новобранцы из Сирии.
- Я бы не отдал… Лучше смерть.
Больше никто не стал высказываться. Все молчали, и ждали…
- Для того мы и вышли в путь, чтобы люди, независимо от веры и места рождения, помогали друг другу, - сказал Учитель.
А позже спросил Мариам: так как же поступили в том семействе?
- Все мои братья и сестры выжили, и я, как видите, равви, тоже… Только им пришлось отказаться от меня.
Учитель постоял и пошел прочь.
И еще запомнилось Мариам. Встретились им слуги, ушедшие от жестокого хозяина. Учитель обратился к ним со словом успокоения.
- Оставь нас со своими проповедями, - вдруг закричал один из них, мужчина с давно не стриженной и нечесанной бородой. – Надоело! Что вам до нас? Да и до вас нам нет дела! Пропустите!
Остальные – три женщины, двое молодых мужчин и подросток – хоть и молчали, но глядели недобро.
- Что ты на нас набросился? – вскипел немедля Шимон. – Тебе доброе слово сказали, а ты бросаешься как сторожевая собака!
Начавшуюся перебранку прервал Иуда.
- Устремление духа – это хорошо, - молвил он. – но они голодные. Лучше бы их накормить.
Учитель помолчал, потом протянул к Иуде руку и сказал требовательно:
- Дай хлеб наш.
Иуда неохотно вынул краюху хлеба из своей сумы и протянул равви. Учитель взял хлеб, шагнул к людям на дороге и, ломая его, раздал. Семь человек поклонились ему, тут же съели хлеб и пошли дальше. А ученики вслед за Учителем своим путем. Каравай был большим, увесистым и хорошо пропеченным. Мариам видела, как огорченно вздыхал Иуда, шагая сзади. Наверное, думал: «И сподобила же меня нечистая сила высказаться!»
Не знала, что и думать о таких…
Равви же украдкой следил за этой необычной, естественной в каждом своем движении девушкой, которая приблудной собачонкой следовала за показавшейся ей доброй компанией. Он видел, как нужны ей, потерянной в огромном мире, слова участия. Такие слова у него были и просились наружу, но каждый раз что-то смущало. Он отводил взгляд, встретившись с лучистыми, вопрошающими глазами, старался не замечать смуглых рук и хрупких плеч, не задумываться о гордом повороте головы и несмелой улыбке. И это смятение усиливалось оттого, что стал примечать явное желание девушки сблизиться с человеком, спасшим ее от гибели. Но он догадывался, что благодарность может обернуться чем-то куда более значительным и глубоким, и это может
