тащился где-то позади.
Утро выдалось ярким, солнечным, но не жарким. Прохлада приятно бодрила. Мариам, слышавшей речь Иоанна, передалась его восторженность, и она, не в силах сдержать себя, запела. Песня звонко разносилась в чистом воздухе, приятная для слуха, и шагалось легче.
Учитель поглядывал на Мариам, прислушиваясь к пению, и улыбался. Но улыбка погасла, когда он перехватил ее взгляд, обращенный к Иоанну. Блуждая по степи, он не раз уже встречал пару, в которой признавал Мариам и Иоанна. Тесно прижавшись, бродили они, словно приведения в лунном, нежном свете, ничего не замечая вокруг. Учитель быстро уходил от них и гнал мысли о таких встречах, стараясь забыть их сразу и навсегда. Но память неподвластна человеку, кто бы он ни был, и вот опять перед его глазами выплыли две тени в сине-желтом ореоле лунного света…
…Они встречались каждую ночь. Мариам, как и полагалась, всегда спала отдельно от мужчин и уйти в степь незамеченной ей не представляло особого труда. Иоанн же это делал с проворностью ящерицы, дожидаясь, когда сон воцарялся у кострища.
Они никогда не договаривались о месте свидания, не перешептывались днем. Просто ночью выходили в поле и шли кругом, пока не встречали друг друга. И тогда воздавали себе за всю ту сдержанность, что вынуждены были проявлять при других. Иоанну хватало нежности, которой обычно обделены мужчины, заменяющие ее мимолетной физической пылкостью, и в то же время, в нем было достаточно юношеской порывистости, что пленяет девушек, когда их еще не коснулась усталость сердца и не появилась тяга к покою и определенности.
Во время прогулок Иоанн много говорил: о себе, о людях, о странах. В своих рассказах он готов был схватиться со всем светом. «Маленький Давид сразил великана Голиафа, и я чувствую, что смогу стать Давидом!» – восклицал он, и Мариам верила ему.
4
Странники не чувствовали, что ими заинтересовались те, кому было поручено беречь веру. Люди Храма стали приглядываться к проповеднику. Почти при каждой речи, обращенной к народу, он видел в толпе строгие, напряженные лица. Изредка они выходили вперед и обращались к нему с вопросами. Иногда завязывался спор. Нехороший спор. Когда его не спрашивали, а испытывали, не вопрошали, а допрашивали. Как гордый зверь Учитель с легкостью бросался в борьбу. Он обрушивал на них поток притч и нравоучений из священных книг, заставляя противников вновь растворяться в толпе. На народ это производило впечатление. Не сидели сложа руки и ученики. Вдохновляемые неистовым Иоанном, они рассказывали жадным до чудесного и необыкновенного людям о деяниях своего славного и великого равви. Рассказывали, что он общается с ангелами, имеет дар пророчества, может исцелять больных… Стоустая молва разносила это по округе, приукрашивая, вызывая острое желание увидеть и послушать новоявленного проповедника.
Учитель, видя плоды трудов своих, ликовал в душе. Народ стал понимать его! Верить ему! И тогда сказал своим спутникам:
- Люди устали от слов, льющихся как вода. Они не знают, где среди этого потока правда, а где суета. Когда я спорю, то вижу, как загораются глаза людей. Они зрят сами, где плевелы, а где доброе семя. Нужно идти в Город. Прямой спор разрешит сомнения!
Ученики смутились.
- Мы недавно оттуда, - молвил Малхай, - и нас встретили так, как гиены встречают овечек.
Даже Иоанн и Шимон не возразили ему и молчали. Учитель всматривался в лица своих товарищей, ища смелых. Но все потупились, только Иуда одобрительно кивнул.
- Когда на полях пробились молодые ростки, вы понимаете, что наступила весна. Сеять уже поздно. Когда же заколосится поле, вы видите итог трудов своих. Поднимите же глаза на мир, взгляните: нива золотится для жатвы. Ничего больше мы не сделаем из того, что уже сделали здесь. Если надо – не дважды, а трижды мы войдем в этот город!
И ученики подчинились желанию Учителя. А Иуда с жаром принялся рассказывать о том, что он увидел, подсмотрел и подслушал в городе Храма за то время, пока остальные сидели на постоялом дворе. Он так живописал шумные торжища, наполненные прилавки, нарядные дома богатых, что сердца учеников потеплели. Им тоже захотелось увидеть все это. И стали даже вслух удивляться, что так быстро ушли из города, не оглядевшись как следует.
- Пуганый осел и своего крика испугаться может, - смеялся Иуда. – А нас теперь и Страшным Судом не испугать.
Последние сомнения рассеялись: надо идти в Город!
Повествование 6. Испытания
1
А пока что все та же пыльная дорога расстилалась перед ними, все так же выступал равви с проповедями перед всеми, кто желал его слушать.
- Велики посевы, да мало жнецов, - сказал он однажды, но грусти в словах не было. «Будет хлеб, будет и серп», - вспоминали ученики другие слова равви. Куда позже он скажет: «Помни всякий: вслед за днем жди и ночи».
Как-то повстречался им путник, возвращавшийся из Заиорданья. За неспешным разговором, прохожий поведал им следующее:
- Слышал я в тех местах, откуда иду, о проповеднике по имени Иоанн. Разное про него говорили. Изобличал он людские пороки и звал к очищению. Пророчил скорые беды и Страшный Суд для нераскаявшихся. И многие убоялись. Приходивших к нему с покаянием окунал в воды Иордана в знак того, что они смывают с себя грехи, за что и получил прозвище Креститель. Только кончилось все это плохо.
- Что с ним случилось?
- Казнили его. Рассказывают: в гордыне своей он осмелился обличать тех, кто выше всех обличений по положению своему. За то и был наказан, и смерть его была ужасна. Ему отрезали голову, положили на блюдо и так носили, показав всем, как воздается обидчикам высшей власти.
- Неужто за слова могут так наказывать? – удивленно спросил Шимон.
- Получается – могут. Кому охота выслушивать про свои грехи от незваного судьи? А если сила есть, отчего бы ее не употребить?
Ученики помрачнели. Учитель же побледнел, будто увидел саму смерть.
В сумерках, когда догорел костер и все легли спать, он отозвал Шимона, Иоанна и Иакова:
- Пойдемте, братья мои, - я хочу сказать вам нечто.
Переглянувшись, они поспешили за ним. Еще никого Учитель не брал с собой в ночные прогулки.
Ни единый звук окрест не нарушал торжественной тишины, поэтому шаги учеников казались шумными. Учитель же шел, словно не касаясь земли.
Отойдя от привала на достаточное расстояние, он остановился.
- Братья мои, - начал равви, - я позвал вас, чтобы спросить и предупредить. А спросить хочу вот что: чем сердца ваши полны, после того, как узнали вы о смерти праведника? Не испугались ли? Не закралось ли сомнение?
Темнота скрывала лица учеников. Каждый из них мог опереться только на самого себя.
Первым заговорил Иоанн.
- Я с тобой и ничто меня не остановит, - пылко воскликнул он. – Не для того я пошел, чтобы возвращаться с полпути.
Иаков немедля поддержал Иоанна.
- Мы с тобой!
Настала очередь Шимона.
- Не думал, что за слова и мысли человека могут казнить. Не скрою, страх шевельнулся во мне, но отступать не буду. Я пойду с тобой и дальше.
- Спасибо вам, - молвил Учитель. - Спасибо, Шимон, за неприкрытую правду. Воистину мягкость твоя крепче камня!
Учитель замолчал. Они стояли под раскидистым деревом, а чуть впереди виднелись очертания небольшого холма. Не в силах стоять на месте, он подался туда, к холму. Взойдя на пригорок, равви некоторое время думал о чем-то своем, глядя на сумрачную долину внизу. Ветви дерева перестали заслонять падающий лунный свет, и его фигура преобразилась, засветилась тонким призрачным свечением, стала выше. Так он стоял довольно долго, и ученики не смели ни словом, ни движением обеспокоить его поднебесное одиночество. Приняв какое-то решение, Учитель начал говорить:
- Я знал пустынника Иоанна. Он мне брат. Не кровный, но духовный – что выше! Он хотел того же, что и я. Теперь его нет… Я… мы остались одни. Не страшно?
- Нет, - ответили шепотом ученики.
- Теперь я вместо него. Мне быть пастырем. И нам спасать людей.
Иоанн простер руки и воскликнул:
- Ты не ошибся в нас, Учитель! Мы последуем за тобой всюду.
- И я, - хрипло подтвердил Шимон.
- Да-да, мы все, - поддакнул Иаков.
- Тернист будет наш путь, - проговорил Учитель.
- Мы преодолеем! – крикнул Иоанн. – Все преодолеем и утвердим царство Божие на земле!
Учитель прощально махнул рукой, сделал шаг в сторону, неровный желтый свет сполз с его хитона, и он растворился в темноте.
- Да, Учитель сродни Мессии! – говорил Иоанн, захлебываясь от восторга, когда они возвращались обратно. – Я видел, как разверзлось на мгновение небо и выглянули ангелы, когда Учитель открылся нам…
- Меня тоже дрожь пробрала, - откликнулся Иаков.
- Это Он! – твердил Иоанн. – Я давно в нем чувствовал особую, сокрытую силу.
- Да что нам, простым рыбакам, с того? - пробормотал Шимон.
- Как ты не понимаешь? – удивился Иоанн. – А Учитель еще отметил тебя. Ведь именно мы будем первыми его помощниками в установлении Царства Божьего на земле и такими же войдем в Царство Небесное!
Так, горячо обсуждая происшедшее, ученики дошли до привала. Не утерпев, разбудили остальных и рассказали об откровении Учителя. Сон отлетел, как испуганная птица. Несколько раз пришлось Иоанну рассказывать о случившемся, со все более обстоятельными подробностями. Шимон и Иаков лишь вставляли отдельные замечания. Наконец, красноречие Иоанна подействовало, и ученики задумались. Одно дело величать своего предводителя Учителем и совсем другое признать его пророком сродни Мессии. Кто же он на самом деле? Неужели Тот, которого так долго, так терпеливо и страстно ждал народ? И они волей неисповедимой судьбы оказались последователями его? Или нечто другое?… У многих из них дрогнуло сердце от страха ответственности, и голова заболела от раздумий.
Долго ждали появления Учителя у костра. Но он так и не появился в ту ночь. Утомление дорогой давало себя знать, и перед рассветом ученики заснули. Когда они проснулись от назойливых лучей солнца и щебета птиц, то увидели перед собой ласково улыбающегося Учителя и услышали его слова, прозвучавшие для них неким тайным смыслом:
- Пойдемте, друзья мои, дальше. Путь наш не близок.
2
На полпути к Городу произошел случай, который чуть не рассорил учеников.
Дорога их лежала через селение, где жила семья братьев Иакова и Иоанна. Они ушли вперед, чтобы погостить дома подольше. Дня через три подошли и остальные путники. В доме братьев Учителя встретили с большим почетом. Больше всех вокруг него хлопотала мать учеников, пожилая, но расторопная женщина. Он был тронут ее вниманием и старался хотя бы теплыми словами отблагодарить ее. Она кланялась и зорко вглядывалась в незнакомого человека.
Когда настала пора идти дальше, мать вызвалась проводить их. Там, где кончалась деревня и начиналась голая проезжая дорога, она остановилась, отозвала равви и, поклонившись, спросила:
- О тебе я много наслышана от сыновей моих. О силе твоей от снизошедшей на тебя благодати. И еще говорят, что за веру в тебя
