награжденных.
Князь попытался еще наградить за тиунское усердие Кривоноса с Лисичем, а то и самого ромея, но Фемел его намерение вежливо отклонил:
– Негоже за хозяйские дела награждать боевыми фалерами, лучше чуть позже придумать отдельные тиунские награды.
Позже так позже, согласился князь.
Всю дорогу от Корояка до Липова мысль о дальнем управлении Перегудом не давала Дарнику покоя. Регулярные торговые караваны были хороши, но подлежали досмотру и выплате мелкой пошлины в Корояке. А что, если найти другой путь в Перегуд, думал он и во время весеннего половодья отдал приказ о снаряжение дорожного отряда. На короякской карте исток Липы лежал далеко на севере, не слишком отдаляясь от русла Танаиса. Наверняка и там и там имелись малые притоки, которые могли совсем близко подходить друг к другу. Было бы хорошо проложить по ним водный путь до Перегуда, минуя Корояк. Сотские, узнав о намерении князя, сильно забеспокоились.
– А как же военный поход? – вопрошал Борть, размахивая руками. – Через неделю начнет уже ополчение собираться. Что мы им скажем?
– Как в прошлом году, – отвечал Рыбья Кровь. – Разведете по ватагам и сотням и месяц их нещадно гоняйте. А там и я вернусь.
Для дорожного похода князь выбрал четыре десятивесельных ладьи, с которых велел убрать мачту и парус. Вооружение составили четыре камнемета на малых треногах, хорошо проявивших себя в санном сражении, 20 степных и 40 лесных луков, кольчуги сменены на двойные кожаные доспехи, все щиты закрепили по бортам судов. Захвачены были пилы и лопаты, чугунные детали для печей и железные петли для дверей и окон – Дарник собирался заложить парочку опорных сторожевых застав.
И как только вешние воды окончательно сошли, в путь отправились сразу два походных поезда: наземным путем тридцать повозок с женами оставшихся в Перегуде гридей в сопровождении двух охранных ватаг, и речным путем князь с четырьмя ватагами в качестве двух гребных смен. Про истинную цель речников сказано не было, просто поход в речную глушь, дабы основать там новое городище – ведь настоящее княжество всегда знаменито своими размерами.
Соскучившиеся по мужскому труду гриди с удовольствием налегали на весла, и ладьи против течения шли весьма ходко. Вот показался Северный Булгар, где булгары старательно освобождали поляну под пашню от камней и пней, и настороженно оглядывали речное воинство. Затем Арс, где знакомые разбойнички развернули с сетями большую рыбалку. Многие приветствовали князя, шутливо требуя с походников пошлину за проход по верховьям Липы.
– Не раньше, чем вы заплатите нам пошлину за понизовье, – отвечали им гриди.
На следующий день миновали пару знакомых селищ, где за полведра охотничьих наконечников стрел их побаловали свежим молоком и горячим хлебом. Потом пошли земли незнакомые с редкими заброшенными селищами. Голый, еще не покрывшийся листвой лес позволял хорошо видеть берега и наносить на карту их особенности. Когда у Липы появился большой правый приток, ладьи немедленно свернули в него, через день у правого притока появился свой правый приток, и ладьи повернули еще раз на северо-запад. Здесь лес пошел совершенно дремучий, несколько раз ладьи останавливались, чтобы прорубить себе дорогу среди рухнувших поперек течения деревьев.
На восьмой день пути приточная речка совсем обмелела, так что ее легко можно было перейти вброд. Дальше плыть уже не имело смысла, и Дарник, найдя подходящий холмик с примыкающим к нему заливным лугом, приказал высаживаться и рубить сторожевую заставу. По его подсчетам, они забрались на северо-запад верст на двести и это было неплохое место для опорного поселения, с которого можно начинать захватывать ничейные земли дальше на север. Будущее селище так и назвали: Северск.
Оставив здесь ладьи и две ватаги гридей, Дарник с оставшими двумя ватагами двинулся дальше на запад пешим порядком. Три дня продирались они сквозь заросли и поваленные стволы деревьев, проходя не более пятнадцати верст от темна до темна и оставляя за собой заметную просеку. На четвертый день вышли к лесному селищу, жители которого говорили на незнакомом языке. Из-за высокого тына на дарникцев угрюмо смотрели с полсотни бородатых лиц. До столкновения дело не дошло, зато среди бородачей нашелся толмач, знающий два десятка словенских слов. Пшеницы и овса лесовики не выращивали, имели лишь несколько малых огородов с капустой и репой, да стадо коров и коз. Лошадей, которых рассчитывал купить князь, у них тоже не было. Зато дали проводника, который в тот же день вывел их к едва приметной тележной колее. По этой колее они на следующий день вышли к большому словенскому селищу Волчаны.
Как ни старался Дарник прельстить волчанцев дирхемами или женскими подвесками, своих лошадей они согласились менять только на мечи. После долгого торга липовцы лишились трех мечей, зато приобрели шесть вьючных лошади, на которые с огромным облегчением сгрузили свои надоевшие доспехи и остатки продовольствия.
Через два дня они вышли к полноводной реке, текущей на юг. Увидев купеческую ладью и рыбачьи лодки, даже приняли ее за Танаис. Рыбаки объяснили, что их реку зовут Свияга, и от ближайшего городища до Перегуда всего двадцать верст по лесному редколесью. Переправившись на правый берег Свияги, Дарник оставил на ее берегу отдыхать большую часть дружины, а сам с пятью гридями на бесседельных лошадях устремился дальше на запад.
В Перегуде в это время половина гарнизона вышла на короякскую дорогу встречать своих долгожданных жен. Каково же было всеобщее изумление, когда прежде повозочного поезда они увидели переправляющегося к ним на конях вплавь Дарника сотоварищи. Ну как это было не назвать еще одним его воеводским колдовством? Рыбья Кровь и не отпирался:
– Поехал в Липове на охоту, да вот немножко заблудился и к вам попал.
Немало поражен был его приездом и липовский повозочный поезд.
– Мы дорогами ехали, а князь нас по лесу обогнал.
С удивлением выслушал Дарник последние новости, быстро разносившиеся по торговой реке. Больше всего говорили о том, что несколько князей по весне не смогли набрать нужное количество ратников – все вольные бойники направились в Липов.
В самой Перегуде шло заметное брожение, звучали разговоры про возвращение города под руку короякского князя. Поэтому внезапный приезд Дарника оказался как нельзя кстати, как и его затея об отдельном пути между Липовым и Перегудом. А с недовольными разговор у него был короткий, выбрав из них десять самых зажиточных горожан, Рыбья Кровь присудил им своей казной и людьми построить по полноценному дворищу в новом селище на Свияге, как раз у переправы его дружины через реку.
Две ладьи-дракара норков были в полном порядке, князь не отказал себе в удовольствие прокатиться на одном из них по реке. Велик был соблазн присоединить к ним три-четыре перегудских ладьи и, спустившись по Танаису до впадения в него Липы, вернуться домой по воде с южной стороны, но проложенный земной путь нуждался в лучшем закреплении, поэтому пришлось от этого отказаться. Пусть ладьи и дракары плывут в Липов сами, а он назад лесом. Среди вольных бойников, как всегда по весне скопившихся в Перегуде, нашлось немало желающих присоединиться к княжеской дружине, они-то и были записаны в гребцы на дарникскую флотилию. Из четырех городовых полусотен Дарник распорядился одной из них отправляться на Свиягу строить там с зажиточными перегудцами крепкое селище и спрямлять дорогу до Северска. С собой решил забрать две ватаги молодых ополченцев, а также арсову полуватагу.
Путь назад занял времени в два раза меньше. До Свияги вообще ехали на нанятых повозках. Там, оставив на выбранном для селища месте перегудскую полусотню и плотников зажиточных перегудцев, дальше четырьмя ватагами двинулись на верховых и вьючных лошадях. Расчищать чуть заметную просеку не стремились – пусть этим занимаются перегудцы – лишь бы скорей добраться до Северска. Там уже тревожились за пропавшего князя. Далекое конское ржание и развивающееся рыбное знамя заставило усатых и бородатых гребцов подпрыгивать на месте и радостно вопить, как малые дети.
Дарник придирчиво осмотрел возведенные постройки: гридницу, баню, частокол. Потом объявил прибывшим с ним ополченцам:
– Вот здесь до осени и проживете. Это будет для вас боевым испытанием. Потом заберу вас в Липов уже не как ополченцев, а как полноправных гридей.
Оставив приунывшим новичкам всех лошадей и четверых гридей-десятских, княжеская дружина погрузилась на ладьи и отплыла вниз по реке. От двойной смены гребцов легкие суда летели как на крыльях.
Развалясь на корме передней ладьи, у рулевого весла, Рыбья Кровь испытывал редкое удовольствие оттого, что за время похода не пришлось ни на кого нападать и ни одного человека не обидеть (наказанные перегудцы были не в счет). Вот оно то самое чистое, с доброй целью проложить путь к другим городам, путешествие, о котором он столько мечтал! Что если в предстоящий военный поход отправить Быстряна, а самому на ладьях отправится в верховья самой Липы и построит там новый город, где будут жить бывшие воины, которым уже не надо никому доказывать свою доблесть, а хочется выращивать хлеб, умножать коровьи стада, учить грамоте детей. Вместо дирхемов у них будет зерно, и богатеть они станут не сразу и вдруг, а по самой капельке, но каждый год. Потому что, если богатеть сразу и вдруг, то это искажает человеческую жизнь, вносит в нее беспокойство и страх, что ты делаешь что-то не то и не так, как следует.
7
Возле Арса по левому берегу реки встретился высланный Быстряном разъезд дозорных, который сообщил, что в Липове собралось больше тысячи ратников, которые от безделья уже начали безобразничать, девок воруют, городовых гридей бьют, угрожают город разграбить, если князь в ближайшее время не явится. Ну вот, опять начинается, с тихой яростью думал Дарник.
Встречать княжеские ладьи на пристань вышли все липовцы и все пришлое воинство. Действительно, чужаков-бойников было втрое больше, чем своих. Рыбья Кровь опасался, как бы они не крикнули чего-нибудь слишком оскорбительного, на что пришлось бы немедленно резко отвечать. Но все обошлось – если в приветственных выкриках и проскальзывало что-то обидное, то это легко можно было принять за грубую похвалу, свойственную черному люду. Липовцы же сразу узнали арсов, ушедших зимой с Дарником, что только усилило общий восторг.
– Неужели до Перегуда доплыли?
– Вот это да!
– Ну и князь у нас! Все у него получается!
А потом прозвучало то, отчего Рыбья Кровь сильно вздрогнул.
– Так он совсем молоденький.
– Точно. Лет семнадцать, не больше.
Не заходя на Дворище, Дарник направился в левобережный стан пришельцев, куда их с трудом удалось спровадить Быстряну. Даже видимости порядка там не было ни малейшей. Вразнобой стояли шалаши, палатки, шатры, повозки, коновязи, отхожие места и извилистые проходы между ними. Сопровождавшие князя сотские настороженно поглядывали на Дарника, ожидая от него сердитых замечаний. Но князь молчал. Он уже заметил ту особенную разницу с прошлогодним войском, о которой не досказал гонец. Если прежде в
