Сотский совет со всех селищ и дальних веж. Все вожаки были решительно против. Как и короякским воеводам, никому не хотелось отправляться в зимний поход, но никто вслух в этом не признавался. Говорили об отсутствии нужного количества саней и корма для лошадей, вообще о небывалости такого дела: осады крепости зимой, мол, одну-две ночи в лесу еще можно переночевать, а если потребуется месяц или два? Это не в Казгар на конях врываться.
Фемел тоже присутствовал на Сотском совете. И когда все отговорили свое, он попросил слова:
– У тебя, князь, положение безвыходное. Для всех ты уже настоящий князь, а начинать княжение с отказа в военной помощи ты себе никак не можешь позволить. Даже неудачная осада будет для тебя лучше, чем такой отказ. Это только кажется, что мы сидим здесь в глуши и о нас никто ничего не знает. Знают и видят каждое твое действие. И судить будут только по ним.
Сотские и полусотские молчали, признавая правоту ромея и отдавая окончательное решение на усмотрение князя.
– Ну, раз положение безвыходное, то не о чём и спорить, – вынес свой приговор Дарник, удивляясь самому себе: с него что-то навязчиво требуют, а он даже не злится.
Приготовления к походу заняли неделю. Помимо сбора и подготовки самого войска, в Корояк выслали обоз с необходимыми припасами и отправили грамоту князю Рогану с просьбой выделить двадцать саней для похода на Перегуд. Быстрян, правда, остерегал не слишком рассчитывать на рогановскую помощь, поэтому Дарник решительно изъял из Старого Липова двадцать саней по пять дирхемов за штуку. Срочно было сшито несколько десятков овчинных мешков, которые отлично себя показали в прошлую зиму, в поездке в Остер – в них можно было спать прямо в снегу. С собой Дарник собирался взять две сотни полного состава из добровольных охотников. Сначала запись шла вяло, но стоило сказать, что походники получат двойное жалованье, как от охотников уже не было отбоя. Вызвалась и арсова ватага, которой порядком надоело присматривать за булгарами, к ним добавилась еще одна ватага из Арса, тем тоже невмоготу стало зимнее безделие. Дополнительную сотню Рыбья Кровь рассчитывал набрать из оставшихся в Корояке ополченцев. Из сотских князь брал с собой одного Меченого. Походный поезд составили тридцать саней с пятнадцатью камнеметами и харчами, на них восседали сто двадцать пешцев, восемьдесят конников ехали верхом.
Искрящееся зимнее солнце в день отъезда словно превращало поход в увеселительную прогулку. Так казалось и провожающим, и отъезжающим – всем запали в голову слова Фемела, что можно лишь показаться у стен Перегуда и этого будет достаточно. Хмурился один Быстрян.
– Боюсь, что легкие победы сделали тебя самонадеянным, – сказал он на прощание Дарнику. – Эти северные норки привыкли сражаться зимой, а ты нет. Им отступать среди зимы некуда, поэтому они будут стоять насмерть.
– Насмерть, так насмерть, – улыбался Дарник. – Надоело мне уже брать пленных. Хоть разогреемся как следует.
Старший сотский сокрушенно покачал головой:
– Будь осторожен с князем Роганом. Особенно, когда будешь после Перегуда возвращаться с ослабленным войском.
– Если поедешь в Бежеть, не бери с собой оттуда никого, кроме матери, – вторил сотскому Фемел. – Не надо, чтобы в Липове были те, кто видел тебя в детстве.
Мороз стоял слабый, кони были сыты, и недельный караванный путь до Корояка уложился у походников в четырехдневную санную пробежку. Пугающие ночёвки в лесном снегу были превращены молодыми воинами в веселую возню с еловыми и сосновыми лапами, которые они наваливали целыми стогами, как под низ, так и на себя.
Корояк встретил дарникцев без особого радушия. В княжеские гридницы их не пустили, на постой пришлось размещаться почти разбойным способом, войдя в посад, заняли там все гостиные дворы. Не забыл Рыбья Кровь и бывшее дворище. Как ни противился его нынешний хозяин, родич Стержака, а пришлось ему с семейством и слугами сильно потесниться, пустив во двор и конюшню дарникских арсов. От приглашения на ужин к князю Рогану Дарник отказался, сославшись на большую усталость, не пошел в гости и на следующий день, помня о своем новом княжеском звании, не хватало только, чтобы князь прилюдно называл его только воеводой. Так они ни разу с Роганом за два дня и не встретились, переговаривались с помощью грамот на ромейском языке, причем Дарник с удовольствием отмечал большое число ошибок в княжеских посланиях. Тем не менее, все пятнадцать из двадцать саней с лошадьми и фуражом Роган исправно липовцам выдал.
В посаде присутствие двух сотен вооруженных молодцов вызвало порядочное волнение, женщины сидели по домам, не высовывая носа, их мужья и братья тоже без особой нужды с липовскими гридями не заговаривали. Дарник не мог отказать себе в удовольствии пройтись в окружении полуватаги арсов по торговым рядам, покупая женские украшения. Торговцы под смех арсов испуганно уступали ему свой товар за любую названную цену.
Полторы сотни короякских ополченцев с готовностью откликнулись на призыв своего военачальника. Но Дарник отобрал из них лишь пять ватаг, обеспеченных лошадьми и шубами. Триста проверенных ратников представлялись ему достаточной силой против двух сотен каких-то там пусть и могучих норков.
Дальнейший путь до Перегуда пролегал по льду Танаиса и получился еще глаже лесных зимников. Даже разыгравшаяся двухдневная вьюга не слишком препятствовала продвижению конно-санного войска. В редких береговых городищах разместиться на ночлег всему войску было невозможно, поэтому ватаги ночевали в тепле по очереди. Арсы с князем тоже нередко оставалась на ночь прямо на снегу. Единственной привилегией князя являлись отдельные сани с одеялами и шкурами.
Наконец впереди показалось последнее городище перед Перегудом. Обозники норков по нескольку раз уже побывали здесь, изъяв подчистую даже посевное зерно. Жители выживали ловлей рыбы из прорубей, да мелкой заячьей ловлей, со дня на день ожидая, когда короякский князь избавит их от чужаков. Дарникцев здесь встретили с надеждой и радостью.
Наутро Рыбья Кровь с полусотскими и арсами направился к Перегуду. Зимой город выглядел совсем иначе, чем позапрошлым летом. Весь был какой-то скукоженный и оголенный. На наличие чужих властителей ничто не указывало – по словам местных жителей, норки ни знамен, ни каких-либо знаков не имели. Даже крепостные ворота, ведущие на торжище, были открыты, туда как раз тянулись несколько саней с дровами и сеном, рядом вышагивали воины в меховых шапках и с закинутыми на спину круглыми щитами.
Дарник хотел все разведать тайком, но лес вокруг Перегуда был лиственный и среди черных деревьев-скелетов большую группу всадников не заметить было трудно. По суете у ворот воинов и звуку охотничьих рогов Дарник понял, что их обнаружили, и уже, не скрываясь, приблизился со своим отрядом поближе к стенам. Полтора года назад он смотрел на Перегудскую крепость как на диковинку, не зная, хороша она или плоха. Сейчас же осмотр получился совсем другим: цепким и внимательным. Трехсаженная бревенчатая стена была старая, но на вид вполне крепкая. Ее верх имел навес, покрытый толстой снежной шубой. Бойницы шли в один ряд по верхней кромке стены. Башни имелись только возле трех крепостных ворот. Небольшой ров был доверху засыпан снегом. На берегу реки лежали вытащенные под самые стены три обычных купеческих ладьи и шесть узких и длинных лодий северян.
Спустившись с берега на лед, Дарник со своим отрядом поскакал прямо к ладьям, проверяя, какая последует реакция противника. С береговой стены немедленно полетели стрелы, четко обозначая расстояние, за которое конникам лучше не заходить. Расстояние это было в половину стрелища и красноречиво говорило, что дальнобойных луков у норков нет. Пока они огибали по широкой дуге крепость, из ее ближних ворот на береговое торжище высыпало полсотни пешцев и с десяток всадников, как бы предлагая противнику сразиться. Липовцы с любопытством смотрели на чужеземцев, действительно высоких и коренастых, однако рыжебородыми были далеко не все, а их вооружение составляли короткие копья, большие мечи, секиры и круглые щиты.
Видя, что дарникцы не намерены сражаться, из рядов норков выехали три всадника со стрелой оперением вверх. Дарник с двумя арсами тоже поехал им навстречу. У чужаков двое – воевода и телохранитель – были в доспехах (Маланкин сын с удовольствием отметил, как они не очень уверенно держатся в седлах), третий же, толмач-переводчик, судя по выговору, из северных словен, был в простом полушубке.
– Кто ты и что тебе надо? – был первый вопрос, переведенный толмачом.
– Я Дарник Рыбья Кровь, князь из Липова. У вас хорошие корабли. Если вы сами уйдете из Перегуда, обещаю весной вернуть их вам в целости и сохранности.
– Мы – норки, пришли владеть этой землей.
– Боюсь, что завтра эта земля сама овладеет вами.
– Покажи нам сначала свое войско, чтобы мы могли испугаться, – со смехом предложил воевода норков.
– Когда ты его увидишь, переговариваться будет поздно.
– Тогда пусть все решат наши мечи. Я только прошу, чтобы твои воины убегали не сразу. Зимой хочется согреться, как следует, – веселился бородач.
На этом они и разъехались, каждый к своему отряду. Норки не произвели на Дарника сильного впечатления. Подчеркнутая воинственность и мужественность всегда вызывала в нем недоверие, как нарочитое восполнение недостаточной силы и отваги.
Через час в главной избе городища обсуждалась предстоящая осада.
– А если вместо тебя я возьму Перегуд? – неожиданно предложил Меченый.
– Как это? – удивился князь.
– Ты говорил, что хочешь забрать мать из своего селища, – напомнил сотский. – Вот и забери. И дай мне самому повоевать. Иначе я никогда не научусь.
Присутствующие вожаки выжидательно молчали.
– И как ты собираешься брать Перегуд? – спросил Дарник.
– Помнишь, как мы ударили с тобой на коней арсов? Сейчас я точно так же ударю камнеметами на их ладьи, и они выйдут из крепости их защищать – тут мы их всех и положим, не давая сблизиться. В рукопашную вступать не буду.
Точно так собирался действовать и Дарник. Не согласиться значило проявить ревность к чужой победе. Оставаясь воеводой, Рыбья Кровь не уступил бы, но в звании князя… почему бы и нет? Только польза будет, если станут говорить, что даже его воеводы побеждают играючи там, где не по силам Короякскому князю.
– Вы согласны? – обратился Дарник к полусотским.
Те закивали головами.
– А что скажут воины?
– Воинам нужна победа и не столь важно, кто их к ней приведет, – сказал самый пожилой из вожаков.
Дарник нахмурился – ответ ему не понравился. Ну что ж, раз вам все равно, с кем побеждать – будь по-вашему, решил он.
– Сохрани хоть пару их дракаров, – шутливо попросил Меченого.
– Все шесть будут тебя ждать, как новенькие, – уверенно отвечал сотский.
И снова нехорошее предчувствие скребануло молодого князя по сердцу. Но все его помыслы уже были там, в Бежети.
В предрассветной темноте, он вместе с тридцатью гридями на восьми санях скрытно обогнул по реке Перегуд и понесся дальше на север. С первыми лучами солнца их дружина свернула на Каменку, правый приток
