Липов приходили те, кого не брали в другие ополчения, то теперь добрую половину составляли бывалые бойники, которые явились уже сложившимися ватагами и, судя по всему, вряд ли откажутся от своей обособленности. Мало смущаясь холодностью князя, они задавали ему разные вопросы, вызывая на разговор. Когда дальнейшее молчание грозило перерасти в ссору, Дарник коротко произнес:
– По сигналу трубы всем построиться на лугу.
И, не оглядываясь, пошел назад.
– Хоть ты сражайся с ними, никого не хотят слушать, – сетовал обратной дорогой Быстрян. – Они в поединках уже троих наших покалечили.
– А наши у них только двоих, – счел нужным добавить Борть.
– Весь овес и хлеб уже перевели, – пожаловался поспевавший сзади Кривонос.
– Я, кажется, видел на берегу Голована, позови его, – приказал князь Селезню, а Быстряну велел собрать и вооружить все отдыхающие городошные смены и послать гонцов за воинами на заставы.
На Дворище Дарника встречали радостная Черна и Фемел с ромейским зодчим, желая показать князю начатые работы по возведению каменной башни, но Дарнику было не до них. Едва явился Голован, князь заперся с ним в советной горнице, чтобы поговорить с глазу на глаз.
– Мне от Арса нужно сто бойников, – заявил он сотскому. – Тридцать станут полусотскими и десятскими, семьдесят – катафрактами.
– Но мы собирались в другой поход, – попробовал возразить Голован.
– Как хочешь уговаривай, но сотня идет со мной. И завтра она должна быть здесь.
Дарник не добавил: «Иначе вся эта силища навсегда истребит Арс», однако Голован его понял.
Когда три отдыхающие городошных смены в полном вооружении собрались, Рыбья Кровь велел всем переправляться на левый берег. Сильное это получилось зрелище – быстро входящее и выходящие из воды всадники в сверкающих шлемах и вышитых рубахах поверх доспехов, и громыхающие по доскам наплавного моста пешцы со щитами, пиками и луками. Левобережный стан мигом пришел в тревожное движение, многие даже хватались за оружие, не зная, что у столь резво переправившихся дарникцев на уме.
Рыбья Кровь со своей княжеской ватагой и знаменем перешел по мосту последним. По сигналу трубы липовские пешцы и конники построились ровными прямоугольниками. Напротив них тесной толпой собралась вся левобережная вольница.
– Кто хочет в походе быть союзником, пусть останется на месте, кто собирается войти в мое войско, пусть отойдет в сторону, – дождавшись тишины, произнес князь.
– А твои союзники для тебя кто?.. А какая нам будет добыча?.. А кормить нас ты тоже будешь?.. – сразу же раздались дерзкие голоса.
– Своих вожаков давайте, с ними об этом буду рядиться, – отвечал им Дарник.
Толпа бойников разделилась на две части. Меньшая осталась на месте, большая отошла в сторону, указанную князем. Рыбья Кровь подал знак, и липовцы вместе с этими бойниками, обогнув Островец, двинулись вверх по течению Липы, дабы разбить там отдельный стан.
К Дарнику подошел один из вожаков «союзников» бродник по имени Сечень.
– У меня сотня бойников, – сказал он. – Мы готовы во всем слушаться тебя, князь, и служить там, где скажешь, только позволь нам быть вместе.
Открытое умное лицо бродника внушало доверие, и то, что он догадался по-быстрей отделиться от других «союзников» говорило о его прозорливости.
– Покажи мне своих, – потребовал Дарник.
Сечень махнул рукой, и из толпы бойников дружно выступила сотня, опоясанных мечами бродников.
– У нас с собой десять повозок и сорок коней, – добавил Сечень, дабы князь лучше оценил их самостоятельность.
– Хорошо, – разрешил Дарник, и бродники кинулись собирать свое имущество, чтобы присоединиться к липовскому стану.
Оставив Быстряна и Бортя заниматься пополнением, князь вернулся на Дворище рядиться с вожаками «союзников». Те явились на правый берег с некоторой опаской, многие с телохранителями под видом выбранных ватагами ходоков. Дарник и бровью не повел, пригласив всех в советную горницу, где за княжеским столом могло усесться от силы человек пятнадцать, и словно не замечал, как за ним пытаются разместиться больше тридцати приглашенных. Часть «ходоков» сами вожаки выставили за дверь.
Переговоры прошли достаточно напряженно. Согласившись с тем, что вольные бойники должны получать добычи вдвое против новичков-ополченцев, князь наотрез отказался признавать пленников и пленниц за теми, кто их захватил:
– Так все войско во время сражения разбежится хватать себе, что получше, вместо того, чтобы добивать врага до конца. Пленницами я привык награждать ратников сам по их храбрости и на следующий день. Этот порядок никто нарушать не будет.
Далее заговорили о тех местах, где должны располагаться те или иные ватаги в стане и во время движения походной колонны. Чтобы унять препирательства прибегнули даже к жребию. Все споры подходили к концу, когда князь снова веско произнес:
– А теперь о главном. Как быть, если одни отряды будут сражаться чаще других и понесут больше потерь? Как мне наказывать тех, кто без приказа начнет битву и самовольно отступит? Как поступить, если понадобится строить сторожевые вежи и оставлять в них до зимы крепкие ватаги?
Вожаки молчали, обдумывая свой ответ.
– Еще мне нужно доказательство, что вы будете беспрекословно подчиняться воинскому порядку. Вы должны выдать тех бойников, что сильничали липовских девок и дрались с городовыми гридями.
– В походе никто на такие мелочи внимания не обращает, – заметил один из вожаков.
– Мы в городе, а не в походе, – сказал князь, замечая, как напряглись свои сотские.
– И что ты с ними сделаешь? Казнишь?
– Нет. Просто с позором прогоню из Липова. В общем, подумайте об этом и завтра скажете мне свое слово, – рассудил Дарник и отпустил вожаков говорить со своими ватагами.
Их место заняли сотские, желая знать, что делать с теми, кто уже пожелал влиться в походное войско, дальше. Но князя больше интересовало, насколько все готово к походу и сколько есть судов, повозок и колесниц.
– На тысячу бойников всего в достатке, – отвечал Быстрян. – На две тысячи всего будет не хватать. В Южный Булгар пришло шесть лодий из Перегуда, десять лодий готовы отправиться из Липова. На них можно посадить не больше четырех сотен ратников. Ты опять не говоришь, куда мы идем. Гриди волнуются. Да и нам, твоим сотским, обидно.
– Разве идя на охоту, ты знаешь, кого добудешь? – усмехнулся Дарник.
– Военный поход не охота, – резонно заметил старший сотский. – А мы не твои загонщики. Когда знаешь, куда идешь, по-иному и готовиться будешь.
По чуть заметно пронесшемуся вздоху понятно было, что остальные воеводы разделяют его мнение.
– Если завтра арсы не пришлют свою сотню – пойдем на Арс, если пришлые бойники подчинятся – пойдем снова на Казгар, если не подчинятся – поплывем на юг.
Сотские молчали, слова князя их окончательно запутали.
– Сотню бродников уведешь завтра с утра с двумя колесницами за Воеводину, – сказал Дарник Лисичу. – Покажешь им, как наступать и отступать с колесницами.
– Десять колесниц переправить в Островец, – это предназначалось Кривоносу, назначеному главным камнеметчиком. – С двойным запасом «орехов» и «яблок».
Сотские переглянулись: одна сотня бойников убиралась куда подальше, а все колесницы наготове.
– Их пятьсот мечей, у нас надежных гридей вдвое меньше, – полувозразил Быстрян. – Может лучше просто прогнать? (Все понимали, что речь идет о «союзниках».)
Князь не ответил, велел всем разойтись и остаться одному Бортю. С ним он обсудил, как поступить с вожаками вольных бойников.
Ночь прошла спокойно, объятия Черны были умиротворяюще сладки, и Дарник на время выбросил из головы все неприятные мысли. Наутро успел даже принять Фемела и осмотреть вместе с ним начатые каменные постройки. Заметив невнимательность князя, ромей спросил:
– Неужели хочешь устроить резню всех этих наемников?
– Почему ты так решил? – невольно насторожился Рыбья Кровь.
– У тебя на лице это написано.
– Мое лицо не для твоего чтения, – рассердился князь. – Второй раз попытаешься его читать – будешь немедленно повешен.
– Да я разве против? Я же не в осуждение. Я просто так сказал, – лепетал не на шутку перепуганный дворский тиун.
Когда дозорные сообщили о приближении сотни арсов во главе с Голованом, Дарник приказал им переправиться через Липу и присоединиться к липовскому стану. Чуть позже с восточных и западных застав прибыло еще с полсотни гридей. Теперь «надежных» собралось до четырех сотен. И хоть «союзников» по-прежнему оставалось в больше, это уже не беспокоило Дарника, смущала лишь сама необходимость проливать кровь и бессмысленно терять своих воинов.
Тем временем вожаки бойников, как следует накричавшись в своем стане и придя к общему решению, ровно в полдень пожаловали на Дворище. Теперь они были без ходоков и все могли поместиться за княжеским столом. Дарник, однако, повел их не в хоромы, а на конюшню – показать катафрактных коней.
– Все ли согласны беспрекословно слушаться меня в походе? – спросил он после показа.
– Все, – шагнув вперед, за всех сказал самый старший вожак. – Только давай мы не будем тебе никого из бойников выдавать?
– Мечи на землю! – Приказ Дарника являлся одновременно и условным знаком. Вмиг конюшня наполнилась заранее притаившимися с короткими копьями бортичами.
Несмотря на их быстроту, один из вожаков успел выхватить нож и метнуть его в князя. Нож, ударившись о стальную пластину безрукавки, отлетел в сторону. Бортичи тут же в два-три движения перекололи всех вожаков, многие из которых даже не сумели выхватить мечи. Дарник был раздосадован – он собирался захватить вожаков живыми. Но делать нечего – теперь уже не исправишь.
Перебравшись по мосту на левый берег, князь скомандовал выступление заранее подготовленному липовскому войску. Столпившиеся на высоком правом берегу старики и женщины издали наблюдали за происходящим. Сначала из дарникского стана вперед вынеслись десять колесниц и, дружно развернувшись, съехались перед лежбищем «союзников» в единый ряд. Следом сотня жураньцев, посадив за спину две полусотни щитников и лучников и, высадив их по краям колесничьего ряда, отошла к берегу реки, на правый фланг. С левого от пешцев бока приблизились и построились арсы. Сзади к колесницам трусцой бежали еще две полусотни пешцев. Бойники суматошно бросились надевать доспехи и хватать оружие. Самое время было напасть на них, но Дарник медлил.
Вот протрубила труба, и князь на коне приблизился к крайним шалашам «союзнического» стана. Толпа со страхом и враждебностью смотрела на него.
– Где наши вожаки? Верни их назад! Зачем свой нрав и силу показываешь? Мы просто так не дадимся! – выкрикивали из толпы.
Рыбья Кровь повелительно поднял руку, все смолкли.
– Вчера у меня было терпение, сегодня терпения нет, – повелительно произнес он. – Или вы будете слушаться меня, или умрете!
– А уйти нам дашь? – раздался звонкий молодой голос.
– Вы слишком сильные и опытные воины, чтобы отпустить вас с оружием. Можете уходить, но только без своих мечей, доспехов и луков, – ответил князь.
– А ты нам в спину не ударишь? – спросил все тот же звонкий голос.
– Я воюю с воинами, а не со смердами. А без мечей вы все смерды.
– А
