установлены на треногах у ограды из мешков с песком. Сами колесницы оставили позади них, дабы использовать как возвышения для лучников. Две сотни пешцев Рыбья Кровь разместил тоже за мешочной оградой, всем им даны были двухсаженные пики с указанием держать их скрытно и выдвигать вперед, только когда гурганцы пойдут на приступ (не надо их пугать раньше времени). Немногочисленные походные повозки были сцеплены во вторую оборонительную линию посреди стана, на них и за ними выстроен еще один отряд пешцев и спешенных бродников с арсами. Пять камнеметных колесниц и две Больших пращницы были повернуты в сторону Танаиса. Еще по две пращницы и были повернуты туда с двух других станов. Два дракара и четыре самых быстрых ладьи укрывшись в камышах возле главного стана тоже дожидались своего часа.
Смотровой вышкой служила вековая ракита. Поднявшись по лесенке на «гнездо», князь внимательно оглядывал не только южный берег и Танаис, но и два других стана – за две недели хазары вполне могли и с той стороны подогнать свои отряды, чтобы уже совсем окружить дерзких липовцев. Там для защиты было пять камнеметов с колесниц и четыре камнемета с липовских лодий и по сотне ратников.
Первыми показались гурганцы, пять сотен их, вооруженные пиками, луками и мечами, трусили широкой колонной в сопровождении десятков двуколок. Остановившись в двух стрелищах от стана они спешились и принялись надевать конские доспехи на своих лошадей. Эх, самое время было ударить по ним катафрактным клином! Но ничего не поделаешь, приходилось самим дожидаться их первого выпада. Больше всего князь опасался, что они пришлют переговорщиков с требованием немедленно убираться с хазарской земли. Но переговорщиков, к счастью не было.
Когда гурганцы полностью изготовились, они превратились в черных всадников на серых лошадях. Не мудрствуя лукаво, они не спеша, двинулись на стан. А ведь они могут просто перемахнуть на своих лошадях и через канаву и мешки, с ужасом подумал Дарник, но выдвигать вперед повозки было уже поздно.
Проехав шагом одно стрелище, гурганцы перешли на легкую рысь, и вот уже помчались во весь опор. Лучники и камнеметы накрыли их с пятидесяти шагов, сулицы – с десяти, частокол пик выскочил им навстречу с четырех шагов. Перескочить мешочную преграду удалось лишь нескольким черным всадникам, многие просто врезались в нее своими мертвыми телами. Задние ряды гурганцев с трудом осаживали коней, чтобы не быть самим смятыми. Вмиг возникла теснота и неповоротливость. Камнеметы и лучники с колесниц продолжали стрелять, всякий раз находя удобную цель. Стрелы с калеными наконечниками сквозь кожаные доспехи лошадей не убивали, но сильно ранили, те от боли взвивались на дыбы и сбрасывали своих всадников.
– Давайте! – крикнул Дарник второй линии пешцев. Те, кто со щитом и мечом, кто двумя руками ухватившись за короткую рогатину ринулись вперед.
– Вам стоять! – рявкнул он подавшимся было следом арсам и бродникам.
Глянул в сторону Танаиса, там, загребая двумя рядами весел, приближались три огромных по сравнению даже с дракарами биремы, которые он видел два года назад в Ургане. Но ведь не должно же быть на них слишком большого запаса ромейского огня, секрет которого Романия охраняет пуще тайн изготовления зеркал и шелка? Возле Туруса высыпал в полном вооружении немногочисленный гарнизон крепости, наблюдая за сражением и не зная, то ли бросаться на помощь своим наемникам-гурганцам, то ли на своих ладьях присоединяться к биремам.
С левого бока на степной простор выехали катафракты и, не выстраиваясь, всей массой ударили по гурганцам, умница Борята, сотский жураньцев и вовсе повел свою сотню в спину противника. С небольшой задержкой с правого бока по гурганцам ударили засадные пешцы.
– Туда! – указал князь на правый бок сотскому бродников. Те, вскочив на коней и посадив за спину своих безлошадных товарищей прямо через камыши ломанулись на помощь пешцам.
Из семисот ратников главного стана под рукой у князя, кроме сотни арсов и княжеской ватаги осталось не больше ста гребцов, которых следовало поберечь для речного сражения.
Гурганцы достойны были идущей о них славе – сражались умело и яростно. Но зажатые в тесное кольцо, большинство из них вынужденно бездействовало, в то время, как стрелы и «яблоки» продолжали на них сыпаться. Удар бродников замкнул окружение, оставив совсем узкий проход. И в этот проход началось отступление, быстро превратившись в безоглядное бегство.
– Ваша очередь! За каждую лошадь по пять дирхемов! – объявил Дарник арсам. Те только этого и ждали, с улюлюканьем бросились гнать беглецов и арканить их лошадей.
Корней, всю битву сидевший на соседней ветви, был в полном восторге.
– Как эти смерды колошматят друг друга, любо-дорого посмотреть! – заходился он счастливым смехом.
– Какие смерды? – не сразу понял Дарник.
– И те, и другие. Как хорошо ты делаешь, что заставляешь этих зверюг убивать друг друга! Чтобы они даже свое гнилое потомство дать не могли.
Дарник тревожно покосился вниз, на свою ватагу – как бы кто не услышал такие речи.
– Ты что же, считаешь, что война только ради этого и ведется? – тихо спросил он.
– А разве нет? Я думал, ты тоже так думаешь, – удивился мальчишка. – Вывести весь сброд со своей земли и заставить сражаться с чужим сбродом.
Рыбья Кровь благоразумно промолчал, ему требовалось время, чтобы достойно ответить на столь кощунственное обвинение.
Убедившись, что с гурганцами покончено, он послал ватажных гридей отзывать пешцев назад в стан готовиться к прибытию бирем.
Четыре из шести пращниц уже были приведены в действие и с «гнезда» на раките прекрасно был виден первый их результат: пудовые камни, брошенные со страшной силой крушили борта и надстройки первой биремы, которая по инерции продолжала движение к устью Ловли, и даже пыталась отстреливаться из своих двух баллист. Два других судна чуть поотстали, словно раздумывая, стоит ли им подставляться под этот камнепад.
Корней азартно давал свои пояснения невежественному князю:
– Вон видишь трубы с такими набалдашниками сзади? Это и есть их сифонофоры. Бьет огненной струей на десять сажен. Если к нему не приближаться, то он совершенно бесполезен. Не надо на его нападать и все.
В общем-то Дарник примерно так и думал, и заранее предупредил лодочную дружину без его приказа биремы не атаковать. Сейчас он только еще раз скомандовал вывесить сигнал «Не нападать».
– Да куда они дураки прут! – продолжал разоряться Корней. – У них же осадка больше сажени. Сейчас на мель сядут. Ну вот, что я говорил! – торжествовал он, когда головная бирема при развороте в Ловлю внезапно остановилась.
Заработали еще две пращницы с правого берега Ловли и положение биремы стало совсем катастрофическим, ее полное разрушение стало лишь вопросом времени. Две других биремы попытались прийти к ней на помощь, приблизиться и забросить причальные канаты, но к общему камнепаду добавились еще три-четыре камнемета с ближних лодий, и не выдержав этого с первой биремы стали прыгать в воду гребцы, чтобы спастись на других судах. Когда же биремы стали отгребать назад, заплыв гребцов с первой биремы стал всеобщим. Еще чуть-чуть, и биремы-спасатели и вовсе повернули в сторону Туруса.
– Неужели и сифонофоры тебе оставили? – гадал Корней.
К сожалению, это оказалось не совсем так. Один огнемет был разбит пращницами, второй хоть и цел, но оставался с единственным горючим зарядом (горшки с десятью другими зарядами были уничтожены при бегстве кормчим биремы). Впрочем, князя с воеводами это не слишком расстроило. Среди побитых камнями гребцов удалось обнаружить трех человек лишь сильно оглушенных, один из них оказался как раз ромей-огнеметчик. Приведенный в чувство и допрошенный он согласился показать свой сифонофор в действии. При выстреле огненная струя вылетела на все пятнадцать саженей, заставив гореть порядочный кусок речной поверхности. Сотня ратников при этом разумеется порядком ужаснулась, но потом немного и успокоилась видя достаточную ограниченность этого страшного ромейского оружия. Тем более, что огнеметчик еще сообщил, что на других биремах горючих зарядов и вовсе не было, предполагалось, что своими носовыми таранами они просто будут крушить и топить словенские ладьи.
Для проверки этих слов Дарник послал к Турусе четыре ладьи с камнеметами: две впереди, две позади, чтобы прикрывать, если биремы ринутся за ними в погоню. Но погони не случилось. Состоялся лишь небольшой обмен выстрелами примерно одинаковыми по мощи баллистами и камнеметами, после чего биремы просто отчалили от причала и поплыли вниз по течению в сторону Калача. Самое замечательное, что туруский гарнизон был полностью оставлен на произвол судьбы. Приплывший к Дарнику на лодии с правого берега Танаиса Быстрян предлагал завершить все сражение захватом пограничного укрепления. Рыбья Кровь с ним не согласился:
– Думаю, сейчас они будут изо всех сил отбиваться. Надо дать им время как следует испугаться, завтра утром возьмем их без боя.
Результаты сражения весьма напоминали ночной бой с завиловцами, разве что пленных гурганцев было совсем немного, да и те в основном были раненными, до утра многие из них так и не дожили. Зато дивных гурганских коней заполучили больше сотни. Доспехи и оружие трех сотен убитых «чернецов» были не менее ценной добычей. Три десятка легких одноконных двуколок с одеялами, кожаными полостями и ячменными лепешками тоже были совсем не лишними. При вторичном осмотре и на разбитой биреме нашлась неплохая добыча: харчи, вино, медная посуда, кожаные полости, постельные принадлежности, даже сундучок кормщика с солидами и милиарисиями.
Тела гурганцев сжигать не стали, ограничились одной на всех земляной могилой. Тризна по своим погибшим получилась не слишком печальной – все войско переполняло торжество по случаю славной победы: где это видано и знаменитых восточных катафрактов разгромить, а на биреме с ромейским огнем даже не получить ни одного раненого!
Утром всех воевод разбирало любопытство: как это князю удастся взять Тарус без боя. Сперва Дарник их немного разочаровал, приказал всем как следует вооружиться, на колесницы вернуть камнеметы, а ладьям с камнеметами занять положение на правом берегу Танаиса напротив пристани крепости. Значит быть новому сражению, решили все.
А потом к Турусу были посланы двое полусотских в качестве заложников, взамен из крепости вышел на переговоры хазарский воевода с прежним переговорщиком. Дарник без всякого победительного чванства изложил хазарину все как есть.
– Если будете сопротивляться, никого в живых не оставим. Если сдадитесь, то получите жизнь и свободу. Раз переговоры с калачским тудуном не удались здесь, придется всем войском идти к Калачу. Так как все ладьи и раненых мы оставляем в своем стане, то не можем допустить, чтобы ваша крепость осталась за нашей спиной в полной неприкосновенности, поэтому я хочу, чтобы все ваше городовое войско тоже шло вместе с нами к Калачу, там мы вас отпустим, чтобы доказать тудуну наши добрые намерения.
– Все это хорошо, но так мы все равно будем как пленные и в Калаче нас
