перестраховаться.
Костя кивнул, что понял. Все это было странно для него, маршрут проходил по заболоченным местам, где без проводника было бы сложно пройти наверняка. Расстояние было небольшое, около ста двадцати километров, если масштаб карты верен, но все больше походило на отряд смертников. Он часто читал об этом в книгах, еще ребенком примеряя на себя все невзгоды героев, готовясь к героической гибели ради общего дела, но это было в детстве, теперь он другой человек, и человек ли? Нехорошая улыбка скользнула по его лицу, мужчина в форме заметил ее.
- Вы боитесь, Константин? – спросил он.
- Нет, сомневаюсь, что нам удастся пройти этот участок, - он показал на заболоченную зону, расположенную как раз между двумя поселками, неподалеку от первой точки маршрута.
- С вами вместе пойдет опытный охотник, он родился в этих местах, - сказал мужчина в форме.
- А кто еще пойдет? – спросил Костя.
- Миша и Саня, ты их знаешь – ответил Игорь. – И вас двое, у каждого своя специальность.
- А какая у меня специальность? – удивился Костя.
- Если военная, то радист, - ответил ему мужчина в форме. – А другую вы знаете, у вас же рука не дрогнет, если понадобится?
- Не понимаю, что вы имеете в виду, - ответил ему Костя.
- Понимаете, причем очень хорошо понимаете, - сказал мужчина в форме. – Вы в нашем лагере же неделю. Я наблюдал за вами. Вам тяжело находиться здесь, не так ли?
Костя шумно сглотнул, отчетливо выдавая себя, свое волнение и короткую вспышку страха, перемешанную с ненавистью к этому человеку.
- Я же не зря говорил вам о поступке. Скрывать не буду, вернуться будет трудно.
- Почему Миша идет? – спросил Костя. – Зачем ему это?
- Я уже говорил, у каждого своя специальность. Миша знает это оборудование, - ответил ему мужчина в форме. – Его навыки не помешают в любом случае, тем более что он местный.
- А вы? – неожиданно спросил Костя.
- Я? – удивился мужчина в форме и сильно сощурил на него глаза. Неожиданно он рассмеялся. – Вы меня раскусили, браво, Константин. Да, я не из этих мест, как и многие, кто служит в этой части.
- Так, копию карты получит каждый из группы, - сказал Игорь. – На сборы отводим двое суток. Подумай, что ты возьмешь из оружия, вес будет и так не маленький.
- Вы про сухпайки? – спросил Костя.
- Не только, - ответил Игорь. – Каждый будет нести помимо прочего дополнительный боезаряд. Взрыватели будут только у одного. Ты должен будешь нести рацию, так как кроме тебя никто ей пользоваться не умеет.
- Понятно. Кадровые военные будут в группе? – Костя глубоко задышал, справляясь с волнением. Эта экспедиция сильно волновала его. Не то чтобы он боялся, скорее он боялся того, что не сможет правильно соврать Нине.
- Да, завтра ты со всеми познакомишься. Все, до утра свободен.
Костя встал из-за стола и, не прощаясь, вышел. На выходе его ждал веселый Миша.
- Долго они тебя, - покачал он головой.
- Зачем это тебе? – Костя пристально посмотрел ему в глаза, Миша спокойно выдержал его взгляд, а в веселых глазах блеснула стальная решимость.
- Затем же, зачем и тебе, - ответил он, улыбаясь еще шире. – Ты же тут и месяца не выдержишь. А я здесь с самого начала. Вот, так получается. Если отбросить всю эту героическую чушь, тебе же ее тоже внушали, ну там про поступок и все такое. Да, так вот, все это полная ерунда. Я хочу сам, понимаешь, сам!
Миша оглянулся, не подслушивает ли их кто-то. Потом мигнул Косте, и они отошли подальше от здания, медленно направляясь в жилой корпус.
- Там же никто никогда правды не скажет. А правда есть, она живет в народе, так мой дед говорил, - продолжал Миша, говоря почти шепотом. – Историю пишет государство, а настоящая правда живет в нас самих, и я хочу узнать ее. Эти СБ-шники будут долго еще мозги крутить. Я их не виню, у них работа такая. Ты же знаешь, что нам говорят?
- Нет, не слышал.
А, ты еще не был на полит собрании. О, брат, там такое крутят. Что-то про секту, какую-то. Про идею Нового мира. Тебе так скажу – все это чушь. Я историю очень любил, даже хотел после школы поступить в институт.
- Почему не поступил?
- Да кто ж нас пустит, - отмахнулся Миша. – Балов не набрал, да у нас никто не набирал выше положенного. Не важно, я на свою судьбу не жалуюсь, мне моя работа нравится. Но я не об этом. Секта – может быть. Да, думаю, что она есть. Но зачем этот огород городить?
- Не знаю. Я думал об этом, - Костя вспомнил свой поселок и нервно подернул плечами. – У них действительно есть цель, но она не религиозная.
- Вот, и я так думаю. Вся эта чухня для их солдат, чтобы не задумывались, что делают. Тебе надо с Саней поговорить, он тебе такое задвинет. Ну там про мировую экономику, про неравномерность распределения ресурсов. Нас же не первый раз пытаются поделить, да? Вот, уверен, что в этом дело. А секта, да все это прикрытие.
- Нет, не прикрытие, - возразил Костя. – Секта существует. Они хотят сделать нового человека, лишенного…
- Да, знаю, - перебил его Миша. – Но это же никому не надо. Те, кто решает – им новый человек не нужен. Им нужен такой, как мы. Безропотный, тупой раб, не более. Ладно, у нас будет еще куча времени об этом поговорить.
Они подошли к жилому корпусу. Около входа толпились курящие, вполголоса обсуждая бытовые вопросы. При виде подошедших, они все разом замолчали, широко расступаясь перед ними.
Микроавтобус свернул с главной дороги и углубился в лесную полосу по еле заметной грунтовой дороге, густо засыпанной подтаявшим снегом. Ночью ударили морозы, и снег превратился в один большой неровный каток, машину трясло в разные стороны, она безудержно стремилась съехать на обочину. Костя безучастно смотрел на прерывистую картину редкого леса за окном. Он думал о жене и сыне. Сердце жег тот молящий, и в то же время ненавидящий взгляд Нины. Она ничего ему не сказала, Нина в последние дни была совсем не разговорчива, находясь почти все время в казарме, бегая то по хозяйству, то за детьми, она, казалось, была совершенно спокойна. Вот только ночью, когда все спали, она тихо вставала и уходила в холодный предбанник и плакала, судорожно, гася в себе клокочущие рыдания, задыхаясь от нестерпимой боли и крика, рвущегося наружу. Всего этого он не знал, падая от усталости на кровать… а ведь он даже не поцеловал ее напоследок. Они просто долго молчали, сжимая руки друг друга, и все, каждый смотрел в сторону, не в силах выдержать взгляда, лишь раз он посмотрел ей в глаза, когда уже сел в машину. И теперь от этого ему было не по себе. Хорошо, что Павлик был на занятиях, прощания с сыном он бы не выдержал.
- Чего грустишь? – хлопнул его по спине широкой ладонью Миша. – Все нормально, скоро приедем.
- Куда? – вырываясь из задумчивости, спросил Костя.
- На точку выброски, - ответил ему худой мужчина с длинным острым носом. Через весь его лоб легли густые черные брови, маленькие черные глаза смотрели жестко и сурово, но в них не было ни ненависти, ни превосходства. – Высадка через четыре часа, рекомендую всем лечь спать, пойдем ночью.
- А почему ночью? – удивился Саня. – Ну ничего ж не видно будет.
Худой мужчина недовольно цокнул языком, было видно, что он сдерживается, гася в себе желание по привычке грозным голосом осадить бойца. Это был уже пожилой, но вполне крепкий мужчина. Все его называли военным специалистом, но никто не мог точно сказать, в чем его специальность. Миша подумал, что он, скорее всего военный инженер или сапер, что в принципе одно и то же, уж больно тщательно осматривал каждую шашку и сам укладывал взрывчатку в рюкзаки команды.
- Это короткий участок, нам нужно будет пересечь дорогу, потом сможем сделать привал до утра, - пояснил он. – Мы подъезжаем к территории противника.
- Теперь понятно, - сказал Саня. – Я вот только одного не понимаю, а кто наш противник?
Худой мужчина ничего не ответил, покачав головой.
- Кирилл, - обратился к нему Костя. – Если мы будем делать хотя бы по двадцать-тридцать километров в день, то достигнем первого участка только на второй неделе.
- Верно. Поэтому нам необходимо будет периодически заходить в бывшие жилые поселения.
- А почему бывшие? – удивился Миша.
- По данным разведки там больше никто не живет, - ответил Кирилл и жестом руки призвал окончить разговор. – Сами все увидите.
Оставшееся время они ехали молча. Миша сумел уснуть, крепко прижавшись к стенке машины, казалось, что тряска ему не мешает, остальные же сидели в полудреме, погруженные в свои мысли. Когда машина остановилась в зоне выгрузки, Костя вышел из нее в состоянии злой решимости. Самое тяжелое снаряжение было у него, поэтому он шел замыкающим. Впереди шли Кирилл с Саней, прокладывая дорогу через темнеющий холодный лес.
Шла вторая неделя пути. От сырой земли, на которой приходилось спать в тонком спальном мешке, ломило спину в пояснице. Вес рации становился настолько привычным, что в часы привала тело не могло понять, что произошло и почему больше нет тянущего назад гнета за спиной, оно не желало распрямляться, оставаясь в той же сгорбленной позе послушного раба.
Все время в пути они молчали, когда медленно шли по заброшенным тропам вперед и когда останавливались на ночной привал. Саня готовил на бездымном очаге, вырытом в промерзлой земле, Кирилл смотрел карту, светя себе желтым лучом фонарика, Миша с Костей сидели в палатке, обмениваясь короткими взглядами. Все устали. Усталость была физическая и моральная, пожалуй, даже больше моральная.
Все началось в конце первой недели, когда под закат вышли к одинокой деревушке, запрятанной глубоко в лесах. Ожидая увидеть возможного противника, они долго выжидали, перед тем, как начать пробираться вдоль крайних домов дальше в глубь поселения.
Дома были пусты, открытые настежь двери скрипели на ветру, в выбитых окнах свободно гулял ветер. Несколько домов были сожжены дотла, остался лишь кирпичный остов, печка, да обрывки черных стен. Они шли вдоль улицы, не выходя на центр главной улицы. Дорога привела их к центральной площади, где возвышалось еще недавно целое здание медчасти, теперь превращенное в груду черных обломков. Посреди разрушенного здания высилась куча, запорошенная снегом. Грязный снег уже сходил, обнажая черные проплешины на этом кургане. Первым разглядел Саня, он шел впереди. Схватившись за голову, он резко отвернулся и бросился назад, как от пожара. Он что-то шептал, путая слова, задыхаясь от увиденного. Костя подошел ближе, луч его фонаря скользнул в закатном сумраке по кургану, высветив части обгорелых тел. Чем ниже он светил, тем яснее проглядывались остатки не тронутых огнем частей тела, спрятанных за другими, глубоко внутри. Курган рассыпался под натиском весеннего паводка. Живой костер обнажал свое ужасное тошнотворное лицо, отчетливо демонстрируя уродливость мира, мира людей. Костя старался не думать, он просто смотрел. В груде тел он заметил несколько обгорелых плащей и лопнувшие от жара шлемы. Он показал это Мише, которого мутило при каждом взгляде на курган.
Тогда Костя ничего не сказал. Они остановились на ночлег в уцелевшем доме, промерзлом и сыром, но это было гораздо лучше, чем спать в палатке в лесу. Наутро они, не задерживаясь, двинулись в путь, искать припасы не оставалось ни сил, ни желания, хотелось быстрее покинуть это место. И сейчас, пока Саня возится с костром, Костя сидел в палатке с
