безграничной свободы…
Да только и привело все это разве что к одному довольно-то, куда большему загаживанию всего того до тех пор хоть как-либо пока уцелевшего, чистого и будто бы, как есть совершенно незыблемого…
Враз уж развеяв при этом по ветру всякие мысли о самом полноценно настоящем наступлении светлых времен после постепенного исчезновения проклятых пережитков прошлого…
И все это было тогда именно так только лишь поскольку, что это именно эти пережитки уж всю в стране власть в руки и взяли, как следует, вытерли об нее грязные ноги, ну а потом вполне естественно, что медленно отступили, вернувшись к своим давнишним и прежним самым обыденным делам.
Вот как описаны данные события в книге Федюка «Керенский»
«Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди… Живым вязким человеческим повидлом они залили растерянный Таврический дворец. Залепили зал за залом. Комнату за комнатой, помещение за помещением… Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу все новые и новые лица… Но сколько их ни было — у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное…»[99] Эти слова В. В. Шульгина могут показаться,
мягко говоря, излишне эмоциональными. Но именно таким было ощущение большинства депутатов. Многие из них все предыдущие годы ждали революцию, жадно торопили ее. Революция представлялась им прекрасной дамой с обнаженной грудью, как на известной картине Эжена Делакруа. Но на деле революция обернулась пришествием «грядущего хама», и думские либералы растерялись. Они осознали, что власть, которую они столь азартно критиковали, защищала их от улицы, обеспечивала им комфортную и беззаботную жизнь. Теперь все изменилось, и будущее казалось безрадостным и непредсказуемым».
193
И ведь на счет всего того доселе вышеизложенного вряд ли, что можно было бы на миг поистине так всецело до чего еще разом вполне усомниться…
И уж, в какую и впрямь фатально гибельную сторону буквально всех их лихо до чего по-свойски на редкость безжалостно тогда закрутило в том самом необычайно неистовом революционном водовороте.
То чрезвычайно знойное время всем своим ожесточенно осатанелым пафосом попросту и близко не пощадило фактически уж считай, что попросту истинно совсем именно так никого.
И главное, вовсе вот не было в те самые окаянные дни почти ведь никакого весьма многозначительно деятельного сопротивления всему тому сколь безумно нелепому воцарению нищебродов мечтателей, что и впрямь-таки разом утопили все и вся в алой крови масс навеки освобожденных от всякого прежнего своего здравого ума.
Причем поболее всего волна анархии захлестнула тогда именно все то, что так или иначе хоть как-либо возвышалось над тупой и крайне невежественно бесцветной тупейшей серостью.
А как раз потому и пришлось людям умственного труда во всем том дальнейшем жить уж, как есть разве что посреди всего того до чего невообразимо чудовищного большевистского бедлама.
Однако все-таки, как есть, и вправду существовала достаточно ведь небольшая лазейка, что и впрямь-то могла со временем уж раз и навсегда хоть как-либо полностью вызволить народы, населяющее шестую часть суши из всех тех считай до чего еще чудовищных сетей новоявленного идеологического рабства.
И надо было только и всего ведь сходу никак не шарахаться в сторону от всей той более чем неизменно воинственной серости, а что есть силы разом загнать ее сходу назад в темный чулан общественной жизни.
То есть, как раз именно туда, откуда она явно сколь неуклюже и впрямь-то ныне посмела весьма этак запросто всячески выползти, причем чисто так из-за страха ума, чести и совести нации пред тем самым вовсе вот ничем неприкрытым челом крайне-то воинственно и слащаво необузданного быдла.
Да только ведь тут ничего совсем не попишешь, во всем своем абсолютном большинстве люди ума разве что попросту сходу так ухнули в то еще никакою обильною кровью людскою и близко ненасытное горнило революции.
Причем, скорее всего, им как раз и не хватало того мозгового центра, коим и вправду более чем неизменно должна была быть та самая вовсе непоколебимо твердая центральная власть и то никак неважно вокруг кого бы она, в конечном итоге, самым надлежащим образом как есть всецело вот разом и сконцентрировалась…
Действительно важным тут было лишь то, чтобы и вправду на деле нашелся некто, кто чисто по-свойски вполне еще конструктивно оценит сложившуюся ситуацию, заткнет за пояс всех болтунов, да и начнет твердой рукой наводить должный порядок.
Причем без крови и грязи тут было бы уж явно совсем не обойтись, однако сколь, безусловно, важен и тот до чего одиноко и остро стоящий на повестке дня всецело так именно что самый первостепенный вопрос.
А именно как есть, для чего это она вообще нынче-то проливается?
И вот в случае, когда она льется во имя смерти врага, что посягнул на чужую землю и местное население для него разве что жалкие обитатели тропического леса, который ему вполне бы надо полностью так до чего спешно выжечь, чтобы разом расчистить всю освободившуюся территорию под свои новые сельхозугодия…
И уж тогда всякий тот, кто убивает наглых оккупантов бравый солдат прикрывающий грудью свой отчий дом.
Да только может уж быть и полностью наоборот, а именно когда карательные акции центрального правительства, как есть до чего и впрямь отъявленно призваны еще и еще фактически до полусмерти напугать всех тех и без того не очень крепких духом людей.
Большевики проводили достаточно же прагматичную политику постепенного вытеснения всего «чужого и инородного» из жизни общества, со всех сторон так и обложив народ оброком впрямь до обморока радостно же восторженного принятия пролетариями всех тех до чего чертовски для одних большевиков злободневных революционных нововведений.
А между тем весьма простая жизнь при их правлении ни в едином глазу никак светлее вовсе не стала.
Скорее наоборот, она тогда стала истинно средневековой, и лампочка Ильича ее освещала только лишь в самом негативном смысле, а особенно это касалось тех, кого мучили долгими сутками, не давая им ни на минуту уснуть.
Но поначалу все и вправду казалось совсем уж на редкость полностью явно иначе.
Впереди был яркий свет долгожданной свободы и самый что ни на есть верный выход из всей той чисто ведь до чего и впрямь всеобъемлюще многоликой и многовековой суровой тьмы.
И вот как обо всем том до чего только вполне этак невозмутимо пишет Марк Алданов, вовсе никак не вскользь же касаясь, данного до чего крайне между тем весьма прискорбного положения вещей в его самой-то как есть распоследней книге «Самоубийство».
«Октябрьский переворот повлек за собой самые кровавые годы в мировой истории. Но сам по себе день 25 октября действительно был "великим, бескровным": другой такой революции, пожалуй, история и не знает».
А ведь и вправду тогда поначалу, скорее всего, именно что лишь ради острастки рьяно и деятельно повсеместно перебили всех тех юных ни в чем, ни перед кем неповинных юнкеров, ну а затем сходу и начали убивать людей безо всякого счета и зазрения совести просто, как овец или быков на бойне.
194
Вся страна разом тогда сходу уж превратилась в одно кровавое месиво, где все убивали всех, причем частенько совсем не так чтобы именно из-за угла…
Вовремя никак не приструненная человеческая масса до чего и впрямь разом теряет над собою всякий здравый контроль, а между тем надобно было довольно же грубо и жестоко всячески подавлять инстинкты серой толпы во имя того самого так и так неминуемо более светлого будущего всего как он есть честного народа.
Да вот, однако, что правда, то правда вовсе не любит кабинетный российский интеллигент вида пролитой крови, и от одной лишь вероятности всякого ее грядущего пролития его и впрямь в диких судорогах сходу так может до чего уж нещадно разом заколотить.
Да и учение мудрейшего Льва Толстого довольно-таки весьма здорово некогда помогло политически верно подкованной уголовной братии довольно-то быстро установить по всей же стране, считай ведь свои волчьи законы…
Зато то беспримерно благостное применение к доселе раз и навсегда безрадостно постной жизни ярко искрящихся светлых (внешне) идей всенепременно и по сей день вызывает в душе российских интеллектуалов то еще неописуемо радостное предвкушение самого уж долгожданного праздника в связи с наконец-то обретшими себе приют в самом сердце политической власти…
Поскольку отныне будет там всецело обитать одно лишь чудовищно же скороспелое устремление к тем самым сколь проникновенно радостным светлым дням вовсе-то донельзя иного грядущего, а значится и нам с этой властью точно ведь нынче окажется чисто во всем именно что по пути.
195
И именно как раз-таки, поэтому все те волевые решения, бесповоротно чреватые до чего совсем непомерными страданиями простого народа, российскую интеллигенцию вообще уж никак не могли хоть сколько-то действительно разом встревожить, да и всем тем крайне противным их светлому уму слухам о голоде они попросту именно, что вовсе вот не поверили.
Раз и близко ни в жизнь нисколько не станет тот еще во всем этом мире истинно передовой строй и впрямь-то вовсе ведь до чего несусветно лютым голодом морить свой собственный советский народ.
Да и сама по себе слишком уж до чего нечестиво быстрая реформация села, вызывала в них один лишь тот бешено стучащий набатом в груди - величайший энтузиазм.
Поскольку все эти праздно мыслящие люди буквально во всем были и впрямь до чего только восторженными сторонниками максимально же эффективного насаждения на редкость славных принципов цивилизации, да и всяческого вполне вот всеобъемлющего духовного прогресса.
А как раз-таки потому для всего их сколь беспредельно светлого ума во всех тех красочных, лубочных и вычурных большевистских лозунгах неизменно и были заложены, как здравый смысл, да и самая, что ни на есть более чем доподлинная сердечная благостность.
Одевая осатаневших от всей полноты всевластия большевиков в тоги нынешних богов политического Олимпа, старая интеллигенция тем самым и закаляла сталь меча обращенного в самое сердце веры всего своего народа во Всевышнего.
Ну а тем и получилось у них явно еще уж до чего более чем нескромно, затем и создать ему на замену бога из плоти и крови.
Причем товарищ Сталин в течение всей своей уголовно-политической карьеры только лишь и являл собой самое на редкость идеальное воплощение безумно так отчаянного над всем и вся господствующего деспота.
И был он, кстати, одним из тех наиболее наихудших тиранов, каковых вообще ведь когда-либо уж еще на деле знавала всяческая человеческая история.
И главное, вместо всего того сколь многозначительного духовного единства народа в христианской вере ему ныне предлагались одни лишь и только казенные ценности, в которых единство было вычурно аморфным и обезличенно фанатичным.
Причем этакое до чего бурное цветение пряничных и полностью фиктивных ценностей разом и приводило к сущему же умерщвлению доподлинно настоящих душевных порывов, застаиванию соков жизни и заболачиванию и без того
