явственно противоречили всякому простейшему здравому смыслу!
Уж так и верещали, эти сластолюбцы, влюбленные в абсолютно любое сказанное ими слово, а еще и со всем тем восторженно вальяжным видом, о тех и впрямь до чего великих благах добра и счастья буквально для всех и абсолютно ведь считай что для каждого.
Причем взято - это было, как и понятно, из тех самых чисто уж по-свойски вполне ведь пасторально житейских заповедей всей той чудодейственно идеалистической, проникновенно возвышающей наивные души западной литературы.
И это так, как раз так учитывая все свойственное ей до чего первостепенное подчеркивание той самой задушевной же простоты и обыденности наиболее естественного добра, попросту никак не сталкивающегося ни с чем иным кроме донельзя примитивного, грязного зла.
Причем литература российская все лишь разве что довольно-то весьма поглубже запутала, да и как есть, всецело вот опутала явной ересью излишне самокопательных поисков чистой, словно детская слеза той еще самой на редкость более чем совсем до чего еще только вполне незатейливой правды.
Общественное зло у некоторых недальновидных авторов до чего непременно разом вполне ведь и обратилось в сущий символ, чего-либо, значит того, что всецело и будет, собственно считай этак разом уж и потребно незамедлительно явно как есть всею силою сходу так изничтожить.
А между тем подобного рода чрезвычайно решительные принципы в том самом сколь явно требующем самой ведь взвешенной неспешности деле ликвидации ныне существующих проблем явно не подходят для устранения тяжких тягот всей словно море широкой общественной жизни.
Социальное зло также вечно, как и вся человеческая природа и вычищать его надо бы очень тонко, а никак не грубо и резко.
Но кто-то продумано и взвешено действовать и близко так совершенно не хочет, потому, как у него все внутри клокочет от ярости возмездия тем, кто угнетает и мучает столь многих же двуногих представителей нашего самого умного подвида обезьян.
А между тем общество в целом вовсе не состоит из личностей, способных создать лучшее общество, чем оно существует сегодня, а в случае резкого и воинственного понукания может возникнуть разве что общество значительно худшее…
Но это надо еще понимать, а не только чувствовать явную несправедливость угнетения привилегированными классами тех уж самых до чего и впрямь исключительно пресловутых низов.
И те низы при истинно вековом, а не скороспелом капитализме живут ныне в относительном достатке, а вот стоило весьма мастерски и зверски поторопить время и людоедская власть, попросту и повернула оглобли всеобщего существования вспять в самое до чего откровенно темное средневековье.
174
Да кто-то и впрямь разом уж именно некогда захотел в некий тот единый миг чисто так полностью изничтожить, все корни абсолютно всякого социального недобра.
Однако то или иное всякое социальное зло, однако и близко никак не является неким тем вовсе-то совсем перманентным фактором, побуждающим того или иного индивидуума к каким-либо до чего только вовсе ведь незамедлительным и совершенно вот катастрофически уж явно вовсе-то до чего еще вовсе необдуманным действиям.
Поскольку все ведь зачастую более чем неизбежно зависит от одной лишь донельзя подслеповатой до всяких необычайно наивысших абстрактных истин конкретики при той или иной весьма уж подчас и близко как есть нисколько непростой житейской ситуации.
И только именно потому во имя так сказать по-настоящему правильного и довольно-то по-житейски относительно уж вдумчивого ее понимания вовсе не надо бы руководствоваться тем самым всецело единым этическим мерилом, оно слишком широко, а действительность может иметь очень узкий и крайне острый угол.
Но кое-кому явно так всего дороже чистые и ничем незапятнанные идеалы, а между тем после того как они будут тяжко обагрены в обильной людской крови от их чистоты и белизны не останется ровным счетом даже следа.
И грязь становится тем более всемогущей, если она основана на вере во все, то изначально чистое и светлое.
Идеалистически настроенные люди иногда чересчур уж увлекаются черными тенями безнадежно дикого прошлого.
И это именно они подчас ведь и оставляют необычайно высокие логические построения, а те как есть и впрямь действительно могут во всем своем царственном сиянии более чем явственно же заслонить самый яркий полуденный солнечный свет.
А всему тут виной именно те абстрактные и чисто книжные понятия раз то необычайно возвышенное и духовное восприятие книг, кроме всего того вполне на редкость исключительно так естественного обогащения нравственными ценностями, несомненно, может оказаться чреватым и самой черствой забитостью житейского ума избитыми штампами некоего совсем неземного и нисколько-то несбыточного бытия.
Ну а бездумное следование подобного рода раз и навсегда навеки усвоенным привычкам и есть тот еще смертный грех, а особенно в государстве, что было извечно, как есть уж снедаемо никак вот именно что и по сею пору в нем явственно не изжитыми бесчинствами и анархией.
175
А между тем и впрямь-таки надо было до чего непримиримо и жестко разом уж браться за то самое более-менее благоразумное усмирение народа, а не до чего яростно верещать и верещать чего-то о всякой той самой полнейшей так абсолютной невозможности хоть какого-либо вообще пролития его безвинной крови!
И все - это как раз потому, что ЕЕ до чего неумолимый поток неизбежно захлестнет затем всех тех, кто не то чтобы вовсе так невинно сколь самонадеянно только-то и постеснялся поистине вовремя ее пустить тяжелобольному горячечным бредом обществу, неистово заряженному всем уж тем так и пенящемся на губах бешенством революции.
И вот чего только пишет обо всем этом Антон Деникин в его «Очерках русской смуты».
«Временное правительство должно смотреть на меня, как на выразителя требований демократии, и должно особенно считаться с теми мнениями, которые я буду отстаивать"… Наконец, что едва ли не самое главное, в состав правительства входили элементы русской передовой интеллигенции, разделявшие всецело ее хорошие и дурные свойства и, в том числе, полное отсутствие волевых импульсов - той безграничной в своем дерзании, жестокой в устранении противодействий и настойчивой в достижении силы, которая дает победу в борьбе за самосохранение - классу, сословию, нации. Все четыре года смуты для русской интеллигенции и буржуазии прошли под знаком бессилия, непротивления и потери всех позиций, мало того - физического истребления и вымирания».
А вот еще одно довольно-то пространное высказывание Деникина и, кстати, по точно тому же, собственно, поводу.
«Я знаю, что в некоторых русских кругах, такое прямолинейное исповедование моральных принципов в политике, впоследствии встречало осуждение: там говорили, что подобный идеализм неуместен и вреден, что интересы России должны быть поставлены превыше всякой "условной политической морали"… Но ведь народ живет не годами, а столетиями; я уверен, что перемена тогдашнего курса внешней политики - существенно не изменила бы крестный путь русского народа, что кровавая игра перемешанными картами продолжалась бы, но уже за его счет… Да и психология русских военных вождей не допускала таких сделок с совестью: Алексеев и Корнилов, всеми брошенные, никем не поддержанные, долго шли по старому пути, все еще веря и надеясь на благородство или, по крайней мере, здравый смысл союзников, предпочитая быть преданными, чем самим предать.
Дон-Кихотство? Может быть. Но другую политику надо было делать другими руками… менее чистыми».
176
Однако и вправду вполне еще оказаться на редкость до чего белоснежно и безукоризненно чистыми руки человека вовсе ведь небезучастно властвующего над обществом, да даже и сколь вообще и поныне где-либо более чем совсем вот неприметно живущего на всем белом свете…
Нет, уж и близко не быть им именно таковыми считай попросту именно что никогда!
И все - это лишь исключительно потому, что фактически так всегда неизбежно существует довольно-то весьма уж широкая сеть невообразимо сложных интриг, подчас осуществляемых не только во имя лично своих до чего еще отчаянно шкурных интересов.
Поскольку вовсе уж нет, нисколько не ради чего-либо подобного до чего многие люди и вправду ведь всюду так и творят всякие козни и чинят другим несоизмеримо ни с чем безумно страшные, а то и исключительно ведь подчас до чего только чудовищные препятствия.
Раз и впрямь неминуемо есть в этом мире и довольно-то много всего такого и этакого, что было уж создано именно ради продвижения «идеально верных» способов и путей максимально эффективного разрешения каких-либо до чего конкретных и как есть вполне этак безнадежно же острых проблем.
И все это всегда еще и скручено в тот самый невообразимо запутанный клубок рьяных амбиций, а как раз потому без того поистине доподлинно верного умения латать прорехи в тришкином кафтане до чего подчас принципиально противоположных и различных мнений в большой политике чего-либо делать абсолютно вот никому попросту именно нечего.
Причем как-либо уж до чего и впрямь совсем так иначе всему тому пока ведь вообще попросту и не бывать во всяком том или ином человеческом коллективе.
А значит, и надобно было до чего смело цепляться за все свое всеми способами, нисколько при этом, никак не разбирая, какие из них чистые, а какие сплошь во всем совсем не умыто чернильно грязные.
Ведь в том числе и донос написать на вконец зарвавшегося товарища никакое не моральное преступление, а скорее наоборот яркое выражение своей твердой гражданской позиции.
И если кому-либо и стоило бы несколько вот явно попридержать своих коней то только лишь разве что в случае, когда есть уж возможность исключительно так донельзя беспутного пролития крови, или чернил, что еще, безусловно, могут некогда ведь вполне еще затем поспособствовать ее-то дальнейшему безмерному пролитию.
177
Вот, например, не будет ничего-то полегче, чем в строках ярого англофоба Старикова сходу-то и найти именно тот наиболее конкретнейший здравый смысл, коего никак не хватало генералу Деникину, который, будучи уже в эмиграции начал рьяно умываться сентиментальными слезами, да и маяться глубочайшей скорбью из-за столь неправо отторгнутой массами идеи старой великодержавности.
Стариков Николай «Преданная Россия. Наши «союзники» от Бориса Годунова до Николая II»
«Войну проиграла страна, сыгравшая решающую роль в победе над Наполеоном.
Свой флот потеряла держава, ранее спасшая своих недругов от неминуемого распада и хаоса. Благодарность наших «союзников» была налицо. Вся внешняя политика России, все ее действия оказались вредными, одной сплошной ошибкой и только потому, что русские императоры считали своих партнеров честными и благородными людьми. Со своим жертвенным, рыцарским пониманием монаршего и союзнического долга, они были подобны мальчугану, проявляющему благородство в драке с уличной шпаной, и получающему в ответ удар кастетом по голове.
Благородство и бескорыстие в действиях государств являются даже не шагом, а просто-таки
