Произведение «На скрижали моего сердца» (страница 16 из 49)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Роман
Автор:
Оценка: 5
Баллы: 2
Читатели: 4908 +44
Дата:

На скрижали моего сердца

заплетены вместе с ярко-алыми лентами в две косички и скручены бубликами. Маленькие, размером с горошину, тёмно-коричневые точки – украшения? – ровно посередине обеих мочек.
  Раздаётся звонок.
  Присутствующие строятся в колонны. Девочка стоит в переднем ряду. Школьный двор, площадь, размеченная белыми линиями, трёхэтажное здание школы, выбеленное и торжественно-красивое, как сошедший со стапелей корабль, блестят, отражая солнечные лучи, чистые стёкла больших окон. Возле входа в здание, высокая двустворчатая дверь с тяжёлыми полотнами из дерева густого бардового цвета, на высокой ноге штанги укреплён микрофон.
  Обилие цветов в руках школьниц. Атмосфера наполнена ожиданием волнующего возвышенного момента.
  Звонок повторяется, над дверью справа висит металлический купол с бойком. Следом зазвучала из больших колоколов-репродукторов песня: «Первоклашка, первоклассник! У тебя сегодня праздник!»
  Торжественное настроение передаётся и мне, через руки девочки, через нежную кожу ладоней.
  К микрофону подходит высокая крепко сбитая женщина с высокой причёской на голове и в строгом костюме-двойке из серой шерсти с каким-то значком на левой груди.
  - Здравствуйте, дорогие ребята! – говорит она в микрофон и голос, усиленный динамиками разносится вокруг.
  - Здравствуйте…(не разбираю, как называют женщину школьники)! – нестройными голосами отвечают дети.
  - Дорогие ребята! – энергично произносит она. – Для всех вас, школьников, и для нас, преподавателей, сегодня самый яркий праздник – День знаний, первое сентября! По заведённому обычаю, в этот день по всей нашей необъятной стране сегодня идут в школу ученики.
  Кто-то закричал «ура!», большинство ответили аплодисментами.
  - Это, действительно, праздник, - продолжила женщина. – Праздник для ребят, ещё вчера ходивших в детский сад, а сегодня, немного повзрослев, с портфелями, полными учебников, они пришли в школу, чтобы получить знания…                
  Дружные аплодисменты снова прервали выступающую. Но это её, как я чувствовал своим маленьким сердцем, нисколько не сердило. Она дождалась, пока не наступила тишина.
  - Я сейчас обращаюсь к нашим первоклассникам, - с нескрываемым волнением, искренно произнесла женщина. – Дорогие наши первоклашки! Девочки и мальчики! Целых десять лет вы будете ходить в эту школу, чтобы в её стенах получить необходимые знания. На протяжении этого времени вы научитесь многому, что в дальнейшем определит вашу судьбу, когда вы окончите школу и перед вами станет самый серьёзный выбор в жизни. И от того, как вы усвоите преподанные вам знания, сложится ваша жизнь. Кто-то станет математиком, кого-то заинтересуют естественные науки, кто-то выберет рабочую профессию или сложную работу сельского труженика. И этот трудный шаг в начале большого пути начинается для вас именно сегодня. С первого в жизни Дня знаний. Поздравляю от всего сердца вас, первоклассники и ваших родителей, от своего имени и от всего преподавательского состава с этим замечательным днём!

  Серый утренний свет сочился с облачного неба.
  Правая рука, сжатая в кулак, затекла. Разгибаю занемевшие пальцы: на ладони покоится сухая веточка и невесомое маленькое серое птичье пёрышко.

                                                        21  

  Мой электровоз с энтузиазмом первооткрывателя космических глубин летел вперёд, жадно поглощая перпендикуляры шпал, запивая параллелью металлических рельс, сближающихся постепенно удаляющейся перспективой соединиться в точку. Стенды с названием остановок слились в одну непрерывную белую полосу.

  «Ночь лунным мраком сочилась сквозь тонкую щель между тяжёлых плотных штор. Где-то в тёмном углу дома развлекался, фальшиво играя на скрипке сверчок; в подполе тихо шуршали ветхими платьями привидений неугомонные мыши.
  - Ты меня слышишь?
  - Ты – меня слышишь?
  - Ответ твой как эхо.
  - Ответ – как эхо.
  Тончайшую паутину лунного света невидимая рука наматывает на хрустальное веретено. Паутина свивается в нить. Она светится и искрится. На стены летят лунные отблески – быстрые лунные зайчики. Они, то прячутся среди узоров шпалер, то бросаются вдогонку друг за другом.
  - На улице вьюга?
  - На улице ночь.
  - На улице ветер рвёт в клочья пространство?
  - На улице ночь гонит улицу прочь».

  Яростно визжа колодками, тёмно-зелёная, выгоревшая на солнце и покрытая патиной непогоды, змея-состав электровоза с подвижными вагонами-позвоночниками, резко остановилась в конечной точке моего маршрута.
  Стенд  с названием станции «Тушино», исписанный мастерами-живописцами урбанистического направления граффити по всему периметру чёрным угловатым почти готическим шрифтом латиницей «RNB forever» и «Tikki Wikki ice!», встретила меня ласковой нежностью осени, блуждающей в растерянности в глухих дебрях многомиллионного мегаполиса.
  Бездомным псом у ног покрутился ветер, то погоняя опавший рыжий лист, то норовя тайком пробраться ко мне под одежду. Видимо, хотел согреться, гонимый студёным дыханием северных заснеженных широт.

                                       «Ой, да, ты лейся, песня!
                                       Ой, да, ты вейся, ветер!
                                       Я возьму вовно белое,
                                       Я возьму вовно лёгкое,
                                       Положу его да на пряслице,
                                       Да на пряслице расписное,
                                       Да возьму шуей изящною,
                                       Да перстами тонкими да веретено.
                                       А десницей возьму из вовны
                                       Да волокон пряди воздушные.
                                       Буду сучить нить крепкую,
                                       Буду прясть нить волшебную,
                                       Из нити той сотку ткань
                                       Раскрою-сошью рубаху милому,
                                       Чтобы помнил обо мне
                                       На холодной на чужой стороне,
                                       На холодной на чужой на сторонушке,
                                       Где не светит ласково солнышко.
                                       Ой, да, ты лейся, лейся, песня!
                                       Ой, да, ты вей, да вей, ветер!
                                       Ой, да ты гори, гори, лучинушка,
                                       В низенькой светёлке».

  И снова как в бездну в подземное чрево столицы. Пронизанное кротовьими норами метрополитена. По длинным извилистым ходам по многим направлениям летят-мчатся юркие составы, неся густо набившиеся тела пассажиров в своих из металла и пластика корпусах вагонов. Их, не спящие глаза, пронизывают исходящим изнутри матово-рассеянным светом тёмное мрачное пространство тоннелей. А пассажиры сидят, стоят, болтают между собой, они читают книги, они слушают музыку, они углублены в новости прессы, они разгадывают кроссворды. Но они же, когда слышат из динамиков записанный на ультрасовремённый носитель звука чарующий женский голос, сообщающий «Следующая остановка станция метро…» мгновенно выходят из внутреннего анабиоза, чтобы влиться во внешнее пространство энергичными и воодушевлёнными. Они мгновенно сосредотачиваются. Лица напрягаются. Улыбки исчезают с уст. В глазах концентрация силы и воли. Они встают с нагретых мест; они двигаются к дверям; они прерывают на полуслове диспут; они отворачиваются от собеседника. Они прячут книги в жадные зевы сумок и рюкзаков, пластиковых пакетов и хозяйственных сумок. Они нервно сворачивают, комкая газеты. Они вспоминают, тотчас забывая угаданное слово из кроссворда. Они из изнеженных особ, амёбами растекшихся по мягким сиденьям превращаются в целеустремлённых воинов, покоряющих незримые бастионы мегаполиса. И вот тогда уходят на задний план бесплатный wi-fi, трескотня подруги из телефона, отупляющая музыка мини-проигрывателей, обжигающие слух новости из жизни светских львиц и суперзвёзд эстрады и кино.  
  Стройными рядами они устремляются из душных кротовьих нор по резиново-абстрактным, этакому многообразию подвида нити Ариадны, ступеням зацикленной ленты элеватора наверх. Туда, где солнце румянит ланиты начищенных окон и стеклянных дверей, где табачно-октановый воздух освежает дыхание, где снова индивидуум приобретает свою природную аутентичность, вырвавшись из цепких пут толпы.

  «И снова сумерки роятся по углам. В них раздаётся шум: поскрипывание старого кресла, источенного жучками, треск фитиля керосиновой лампы, шорох прелой опавшей листвы на одиноких аллеях парка, свист ветра в голых сучьях, скребущих небо острыми когтями, шёпот распускающихся русых кос и шелест опадающих одежд, звонкий звук поцелуя».

  Сегодня было точной копией вчера.
  Прогулки по улицам. По полным пешеходами улицам. Как до безумия легко затеряться в толпе и потеряться в ней. И, до безобразия не сложно вновь обрести себя. Простейший способ самоидентификации, заложенный в каждого отдельно взятого homo sapiens заботливой матушкой природой на недостижимо-отдалённейшем уровне знания скромной дисциплины естествознания – генетики.
  Обезличенное равнодушие улиц, выложенных плиткой, плавно перетекающее обезличивание улыбок, заботливо прилепленных на узко-расплюснутые трапециевидно-грушевые лица-маски.

  «Здравствуйте!» «Добрый день!» «Чего желаете?» «Сто грамм водки, пожалуйста». «Может, виски?» «Я – патриот». «Со льдом?» «Охлаждённой». «Могу предложить закуски?» «Да нет, пожалуй». «И, всё же…» «Ну, если вы настаиваете…» «Что вы, ничуть!» «Хорошо. Итак: ломтик подсушенного ржаного хлеба…» «Корочку?» «Определённо». «Продолжайте». «Корочка ржаного подсушенного хлеба, щедро посыпанная крупной солью…» «Чтобы кристаллики инеем покрывали поверхность». «Да… Так вот, поверх соли пластик селёдочного филея». «Иваси?» «Пряного посола». «Прекрасный выбор!» «Сверху филея тонкие колечки маринованного репчатого лука…» «Веточка укропа или петрушки?» «Давайте и то, и другое. Сбалансируем вкус».

  «Едва ли для кого другого так притягательна ночь, как мне. В то время, как прочие ложатся спать, под ненавязчивое бурчание «голубого глаза», ко мне приходит Её Величество «Бессонница». Задёргиваю плотно шторы, чтобы ни единый лучик света не проник на улицу. Беру подсвечник, зажигаю огарки длинной берёзовой лучиной, горящей ровным пламенем. Приятный, медово-золотистый свет ласкает глаза. Темнота шарахается в стороны. На столешницу, покрытую зелёным сукном, падают горячие слёзы воска. Они быстро теряют прозрачность, матовая грусть подёргивает поверхность, затягивая сферу капель молочной густотой.
  Ставлю на стол бронзовую чернильницу, изготовленную в форме головы льва. Из стеклянного флакончика наливаю фиолетовые чернила. Вставляю в ручку новое перо и любуюсь им на свет. По тонким граням, замирая на острие, пляшут яркие искры. Беру с полки стопку листов. Они притягательно пахнут фабричной пылью и руками укладчика бумаги в фасовочную тару, этот запах приятно щекочет ноздри. Руки незаметно подрагивают. В душе трепет. В голове разрозненные мысли, подгоняемые бичом логики, выстраиваются в ровные шеренги длинными колонами. Воображение, разогретое разумной дозой спиртного для расширенно-пространственного мышления, колеблющейся строго индивидуально для каждой особи объёма от полста до пятисот грамм, рисует волшебные картины.
  Пододвигается

Реклама
Реклама