Spoudogeloion. История Европы в романах

детям Божьим, но не закоренелым в своей испорченности, – улыбнулся Робер. – Повторяю, я всегда стремился к Господу и хотел быть его достойным слугой, но часто грехи одолевали меня; вслед за святым Августином, я могу сказать о себе, что душа моя парила в небесах, а тело пребывало во прахе. Так было и в истории с Абелией: духовная близость с ней вызывала желание близости телесной. То же самое относилось к моей милой возлюбленной, – с той только разницей, что для неё духовное родство было несравненно важнее плотского, и она из всех сил противилась нашему телесному сближению.
Я был причиной её грехопадения – пусть меня судит Бог, а я, ничего не скрывая, признаюсь, что с самого начала знал о невозможности нашего брака. Стало быть, единственное оправдание, которое могло бы уменьшить мою вину, – то есть женитьба на соблазнённой мною девушке – не должно рассматриваться на Божьем суде. Я лишь прошу Господа, чтобы он не карал мою несчастную жертву, пусть вся вина за этот грех падёт на меня.
– Да, – вздохнул Робер, – мужчина может добиться любой женщины, которую возжелает, если имеет опыт общения с женщинами и понимает женскую натуру. А если он влюблен – не слишком, но слегка, – победа будет неизбежной. Я сказал «слегка», потому что большая любовь является помехой к достижению цели, ведь от большой любви теряют разум и совершают непоправимые ошибки. С другой стороны, отсутствие любви тоже становится препятствием к завоеванию дамы, ибо, как я уже упоминал, женское чутье мгновенно распознаёт пустоту в любовных отношениях. С Абелией у меня всё было по правилам: я был влюблен, но не слишком, не настолько, чтобы потерять голову. Не надо забывать и того, что у меня было изначальное преимущество перед ней: она спасла мне жизнь, а как утверждает древний мудрец, мы любим людей, которым совершили добро.
Вторым преимуществом, позволяющим мне скорее достичь желаемого, было общее дело. Здесь нечего долго распространяться: всем известно, как совместные занятия сближают мужчину и женщину. Вспомните об учёном муже и его юной ученице, о которых я рассказывал вам, – да что вдаваться в мудрёные доказательства: вы, наверное, знаете, с каким неистовством предаются любви наши крестьяне во время летних полевых работ! В каждом стогу и под каждым кустом вы обнаружите вечером влюбленную парочку, – а сельские священники потом не успевают принимать исповеди и отпускать грехи! Случается, что и монашки с монахами… Ох, извините, святой отец! – смешался Робер под укоризненным взглядом Фредегариуса. – Прости меня, Господи, за сквернословие!..
Третьим моим преимуществом были разговоры. Женщины страсть как любят поговорить, для них разговор – одно из величайших удовольствий; женщина скорее согласится потерять руки и ноги, чем язык. Недаром обет молчания для монашек считается одним из самых суровых испытаний и свидетельствует об их полном отречении от мирской жизни.
Если вы охотно поддерживаете разговор с женщиной и внимательно слушаете её, – считайте, что вы уже завоевали симпатию этой дамы. А у нас с Абелией было о чём поговорить: прежде всего, о походе на Восток, затем – о святынях Иерусалима и нашей миссии милосердия; наконец, мы говорили о своей жизни. Я вкратце, опуская ненужные подробности, поведал ей мою историю, – женщинам нравится откровенность мужчин, – а она рассказала мне о том, что было с ней прежде. Жизнь Абелии не была похожа на сказку: мало праздников и много серых будней, – вот что наполняло её. Девятый ребёнок в бедной дворянской семье, а всего детей было пятнадцать, она с малых лет работала по дому, в хлеву и на птичьем дворе, подобно простой крестьянке. Едва ей исполнилось четырнадцать лет, Абелию выдали замуж за такого же бедного дворянина, как её отец. Муж полгода в год бывал на службе у своего барона, Абелия вела хозяйство и рожала детей – всё как обычно, как это было и в моей семье.
Из пятерых детей, которых родила Абелия, в живых остались двое, мальчик и девочка; она в них души не чаяла и очень по ним скучала. Муж Абелии пропал во время одной неудачной войны своего синьора: по слухам, томился в плену, а может быть, его убили вместе с другими пленными, за которых победители не надеялись получить выкуп. Никаких известий от мужа она не получала, и никто не мог сказать наверняка, жив он или умер, – так Абелия стала ни вдова, ни мужняя жена.
Хозяйство ее приносило ничтожный доход, так что и в лучшие годы еле-еле удавалось сводить концы с концами, – а тут ещё засухи, да неурожаи, да болезни, которые несколько лет подряд перед насылались на нас Господом в наказание за грехи.
– Я читал об этом в хрониках, – оживился монах. – Бедствия, действительно, были столь огромными?
– Да, нищета была всеобщая, можете так и записать, – подтвердил Робер. – Я вам рассказывал, по-моему, что и я, и мои друзья оказались тогда в тяжелом положении, но его даже сравнить нельзя с тем, в котором находился простой люд. Деревни запустевали, по дорогам бродили тысячи попрошаек и грабителей; в городах хлеб стоил дороже золота. В то время у нас, на рыночной площади, после долгих пыток разорвали лошадьми четверых душегубов, кравших детей, убивавших их, а затем делавших из детского мяса солонину, которую злодеи выдавали за телятину… Вы, видимо, читали в хрониках об этом страшном злодеянии?.. Нет?.. Странно, о нём много говорили, и я точно знаю, что эта история была занесена не только в городские судебные документы, но и в монастырские хроники; впрочем, вы не могли, конечно, прочитать все рукописи.
Да, множество ужасных преступлений совершалось в то время, но больше всего людей умирало от голода, холода и болезней. Силы небесные, земные и подземные пришли в движение и несли нам гибель: то вдруг посреди лета выпадал снег, то дожди лили, не переставая, то, наоборот, месяцами не было дождей и нещадно палило солнце; то реки выходили из берегов, то проносились разрушительные ураганы, – а то дома и целые улицы сами собой проваливались под землю. Болезни же выкашивали целые народы, так что в иных местностях нельзя было найти ни единого человека.
Абелии пришлось уйти из крошечного поместья мужа, поскольку в двух принадлежащих ему деревеньках не осталось никого. К родственникам она обратиться за помощью не могла, – те из них, кто остались в живых, не знали, как себя спасти, – но ей неслыханно повезло: её детей согласились принять в приют добрые монашки из обители святой Урсулы, а Абелию взяли ухаживать за больными в монастырскую лечебницу.
Там она нашла свое подлинное призвание. С детства очень набожная, она всем сердцем любила Христа и хотела послужить ему; свой христианский долг она исполняла не по обязанности, но по велению души. О, я тоже испытал это высокое душевное волнение, обустраивая у Храмовой горы госпиталь для раненых и заботясь, чтобы они ни в чём не ведали нужды! Нет ничего приятнее, чем милосердие: Христос радуется, когда мы творим добро, и дает радость нам – истинную непреходящую радость, предвестник, быть может, праведного небесного блаженства вечной жизни.
Однако я повторяюсь, – я уже это говорил, кажется... Продолжу рассказ об Абелии. Когда Пётр Пустынник повел свою раздетую и разутую армию на освобождение Святой земли, Абелия со слезами простилась со своими детьми – и присоединилась к этому буйному воинству. Она ухаживала за людьми из армии Петра, как их любящая сестра. Ей был двадцать один год, она была стройна, несмотря на пятерых рожденных детей и по-своему привлекательна. Кое-кто из отпетых негодяев, шедших с войском, пытался покуситься на её женскую честь, однако она кротко увещевала их и от неё, в конце концов, отступились.
Когда же армия Петра была разбита, Абелия чудом не попала в рабство к сарацинам; переправившись на греческом корабле в Константинополь, она жила там до тех пор, пока не подошло наше войско, в обозе которого она вернулась на Святую землю. Продолжая выхаживать больных и раненых, Абелия спасла, в том числе, меня, – а после взятия Иерусалима нам суждено было встретиться вновь, как вы уже знаете.
Бедняжка, она подумать не могла, что я склоню ее к греху!..
***
Обычно мы вели наши разговоры вечерами, когда в госпитале наступало затишье. Днем монашки перевязывали раненых, кормили и утешали их; ночью, когда раны болят нестерпимо, старались облегчить страдания воинов, чем только можно. Но вечером работы в госпитале было меньше и я специально дожидался этой поры, чтобы посидеть и поговорить с Абелией на скамье у ворот. Рыцарь и монашка – Абелию, если помните, считали монашкой, – странная пара: в другом месте и в другое время наши постоянные встречи вызвали бы пересуды, однако после освобождения Иерусалима в воздухе витал дух легкомыслия, все мы были снисходительны и беспечны…
На Востоке в августе звезды падают в таком количестве, что удивляешься, как это не пустеет небесная сфера? Уже с вечера начинается ужасный звездопад, однако ни одна звездочка не долетает до земли, как ни странно. Куда же они исчезают и чем пополняется их убыль на небе? Этот вопрос почему-то сильно занимал нас с Абелией. Она рассказывала, что по ночам ангелы производят уборку на небесах и сбрасывают пришедшие в негодность звезды на землю, – так ей говорила кормилица в детстве. Я возражал, что слыхал другое: по небесному своду разъезжает колесница Ильи-пророка, который несет патрульную службу и следит, чтобы демоны не пробрались в Божий дом. От тяжести его повозки звезды осыпаются, подобно тому, как сыплются мелкие камешки с моста, по которому проезжает тяжёлая телега.
Может быть и так, соглашалась Абелия, но кто ставит на небо новые звезды?
Разве у Господа мало ангелов, отвечал я. Они вставляют новые, полученные от Бога звездочки в небесный свод, взамен выпавших после проезда колесницы Ильи.
Ну, хорошо, говорила Абелия, а почему же звезды не долетают до земли?
Потому что Бог не может допустить, чтобы они падали нам на голову, разъяснял я. Господь позаботился о нас и создал тонкое невидимое, влажное покрывало над облаками; попав туда, звезды шипят и гаснут, как горящие искры в бочке с водой, – после же их собирают ангелы низшего разряда и относят обратно на небо для каких-нибудь иных нужд…
Изобилие Святой земли и обычаи её жителей были ещё одной темой наших бесед. При правильном возделывании земли и орошении тут можно было устроить райский сад – за исключением пустынь, конечно. Абелия была уверена, что настоящий Эдем находится где-то рядом: возможно, он скрыт Господом в оазисе посреди пустыни и дойти туда дано лишь праведникам. Она рассказывала, что на её родине крестьяне были убеждены в существовании рая на земле и время от времени целыми семьями снимались с насиженных мест и отправлялись на его поиски.
И у наших крестьян было такое поверье, вспоминал я, и они искали райский сад в чужих краях; один из них, по имени Жак, даже якобы нашел его. Этот крестьянин прислал с белым голубем весточку из Эдема своим односельчанам, но поскольку они были неграмотными, то не сумели прочитать послание Жака, однако не сомневались, что он написал именно из  рая. Кто знает, продолжал я, –  может быть, Бог после изгнания Адама и Евы действительно сохранил земной Эдем для безгрешных