плывём или нет? А сроки… Но ведь в море бывает всякое. Нас отнесло течением… Ветер стих или переменился… Придумать можно всякое. А когда подойдём к земле, то скажем им, что нам пришлось сделать крюк, а здесь мы… наберём свежей воды. Они неопытны в таких вещах и поверят всему. Так что не думайте о них и идите отдыхать.
- Они поверят. Но я не поверю. Я не доверяю вам, Френк.
- Если бы я захотел причинить им вред, то вы бы не смогли мне помешать, на палубе ли вы или у себя в каюте. Что может меня остановить?
Аксель устремил страшный от испытываемых страданий взгляд прямо ему в глаза.
- Моя смерть, - тихо ответил он.
- Вот её я и хочу избежать - сказал Френк. – А вы умрёте, если будете упрямиться. Вы убьёте себя, а значит, и вашу сестру, и дядю, и пассажиров. Зачем они нам будут нужны? Вы должны заботиться о своём здоровье хотя бы ради них.
- Я не ребёнок, Френк, и не сошёл с ума окончательно. Я ещё способен соображать. Разве я не вижу, какими глазами вы смотрите на мисс Лич?
Френк помолчал.
- Предположим, – согласился он. – Я люблю её. Но даже если вы считаете, что я способен на насилие, то до конца плавания вы можете этого не опасаться. Я прекрасно понимаю, что произойдёт, если я дам повод предположить, что воспользовался её зависимым положением. Тогда взбунтуются не только мои ближайшие друзья, но и вся команда. Тогда эта дикая свора, сейчас мне послушная и преданная, станет неуправляемой. Тогда я потеряю и любимую девушку, и власть над людьми. Так что вы можете не опасаться, что пассажиры потерпят какие-то обиды или неудобства. Это невыгодно, прежде всего, мне. Дело превыше всего. Более того, женщин будут оберегать от всех случайностей. Вы мне верите, капитан?
- В вашу честность я не верю, но верю в ваш разум… Мне очень трудно сосредоточиться… Ах, да! Я должен каждый день видеть, что с пассажирами всё в порядке.
Френк в нерешительности помолчал.
- Вы хотите, чтобы они все подходили к вам? Я не знаю, как это сделать, чтобы это не показалось странным… Профессор…
- Мне достаточно будет увидеть хотя бы одного из них, а точнее, одну из пассажирок. Она может не говорить со мной. По её поведению я сразу пойму, что с ними всё благополучно.
- Согласен. А теперь пойдёмте, капитан, я провожу вас. А чтобы ваш покой никто не потревожил, я позову матроса, который посидит в вашей каюте. Возле вас всегда будет кто-то дежурить, чтобы оказать помощь, если вам станет плохо. Дайте указания Мартину и Мореходу и пойдёмте.
Аксель позволил увести себя в каюту и послушно лёг, сразу же провалившись в глубокий сон. За более чем четырнадцать часов он ни разу даже не шевельнулся, и Задник, который сменил хорошо отдохнувшего Клешню, заподозрил бы, что капитан умер, если бы сон не лишил его способности что-то подозревать.
Уложив больного, Френк оставил Морехода и Мартина попеременно следить за порядком на палубе, пошёл в каюту мистера Митчелла, повалился на койку и заснул не менее крепко, чем Аксель. Он был счастлив, что всё плохое миновало. Не надо больше следить за каждым словом, жестом и взглядом капитана, не надо беспокоиться, что его помощник, Линч или Тигр что-то заподозрят и придётся их убить, ставя тем самым под угрозу жизнь припадочного. Не будет больше этого нечеловеческого напряжения, бессонных дежурств день за днём, без надежды на смену. Какой покой! Какое наслаждение!
Мартин и Мореход, на себе прочувствовавшие, что жизнь не должна состоять только из отдыха и развлечений, испытывали почти радость от работы в должностях одновременно помощника капитана, боцмана и матроса. Какое бы занимательное занятие ни подсказал им Мулат, но они были в самом настоящем заточении, а теперь получили возможность энергично двигаться и дышать свежим воздухом. Особенно их радовало избавление от капитана Линча. И Мартину было бы затруднительно объяснить ему своё здесь присутствие, но особенно тяжело пришлось бы Мореходу, если бы в нём распознали бывшего Палтуса.
- Знаешь, Март, мне словно стало легко дышать, - признался последний.
- Ещё бы! – согласился тот. – И мы от скуки курили, не переставая, и эти скоты лезли в кубрик, чтобы выкурить трубочку, словно им нельзя сделать этого наверху, да ещё Рыжего совсем укачало. Когда я подходил поближе к люку, то думал, что мне будет плохо от свежего воздуха.
- И это тоже, - согласился Мореход.
Салли меньше всех радовался уходу Хьюго. Ему было даже жаль, что теперь он не сможет с ним заигрывать под видом обольстительной миссис Барлоу. Кроме того, его уход означал, что нельзя будет ему отомстить за сломанную челюсть. Но в целом Салли был очень рад избавлению от опасных людей. Мало того что это способствовало их общим планам и уменьшало опасность разоблачения, но ещё и Френк получит наконец возможность отдохнуть и к нему можно будет подходить без всякой опаски, а то Салли было грустно без общения с другом.
Про Рыжего нельзя было утверждать, что он доволен, а, если соблюдать точность, надо было бы сказать, что он был доволен ещё недавно. Он с радостью воспринял уход мистера Митчелла, Линча и Тигра, легко примирился с потерей Мулата, испугался жуткого припадка Акселя и успокоился, когда он не закончился смертью капитана. И всё это он перечувствовал одновременно со счастливым ощущением, что ему намного лучше, что его лишь слегка мучают тошнота, головокружение, головная боль и тысячи других симптомов болезни, мучительных в отдельности и делающих жизнь невыносимой или почти невозможной в совокупности. Он наслаждался существованием в этот, к сожалению, слишком короткий период времени. Он ещё успел выдать спиртное пятерым счастливчикам, а потом вновь потерял способность быть чем-либо довольным и еле доплёлся до своей койки в кубрике.
Пятеро счастливчиков тоже в недалеком прошлом наслаждались своим существованием, но быстро упились и вряд ли были способны испытывать какие-либо эмоции. Только Бочка продолжал пить, но, судя по выражению его лица, он тоже уже ничего не чувствовал.
Их товарищи не радовались ни за них, ни вместе с ними, наоборот, чёрные тучи зависти заволакивали их души, но они предвкушали такое же удовольствие в ближайшем будущем, а известно, что ожидание праздника всегда ярче самого праздника.
Был доволен и Дик. Он проснулся, перевернулся на другой бок и подумал, что было настоящим чудом, что не только капитан Линч успел вернуться на шхуну, но и они с Мулатом не опоздали. Только оставалось под грозным сомнением, как воспримет его выходку отец.
Капитан Линч испытывал сложное чувство. Ему было очень жаль, что с ним уже не будет его постоянного спутника. Грустно было, что и Мулата пришлось спешно отправить на люггер. Теперь он здесь совсем один.
Однако Хьюго умел поднимать себе настроение и в плохом находить много хорошего. Он вовремя распознал коварство гадёныша, а это означало, что он продолжит плавание на «Александрии» и будет часто видеть свою дочь. И какое хорошее судно он нашёл для Дика. Кто знает, может, парню там понравится и он решит, что если уж покидать «Француза» всё равно придётся, то лучше ему плавать на этом китобойце с неприветливым, грубоватым, ворчливым, но надёжным и справедливым капитаном. А Мулат будет под надёжным присмотром доставлен на люггер, и отныне он уже никогда не попадёт ни в какую передрягу. Было вообще удивительно, как его несуразный друг ухитрился до сих пор не расстаться с жизнью. Так что оснований для печали, пожалуй, нет, зато есть сколько угодно поводов для радости. А уж завтра Аксель просто умрёт, когда обнаружит, что кок, как ни в чём ни бывало, готовит завтрак на камбузе. И с этой светлой мыслью капитан Линч спокойно уснул.
В этот день только лишённые прогулки на берегу пассажиры и растерянно мечущийся по пристани мистер Митчелл не могли быть хоть отчасти счастливы, поэтому лучше не останавливать на них внимания.
Глава 36
Неожиданное явление
Капитан Линч проснулся и сразу же ощутил острую тоску. Он был на шхуне один, без его любимого мальчика, без вернувшегося с того света, потерявшего память, но очень дорогого ему Мулата. Надо было примириться с новыми обстоятельствами и плыть дальше, уже не так весело, но зато до конца используя единственную возможность побыть с дочерью. Он не знал, сколько сейчас времени, но внутренним чутьём угадывал, что пора вставать и приниматься за дело. А каково будет удивление и разочарование гадёныша, когда он обнаружит кока на своём месте!
Снаружи было тихо и казалось странно пустынно. Сначала Хьюго смутило это ощущение, а потом он сообразил, что привык видеть юнца-капитана как непременное, сомнительное и бесполезное украшение палубы. Акселя нигде не было видно. Что ж, значит, наконец-то можно будет начать день без созерцания его фигуры, в изнеможении опирающейся на планширь, или сидящей где-нибудь в неподходящем для капитана месте.
Хьюго проскользнул на камбуз тихо и незаметно, не задерживаясь и не всматриваясь, как стоят на своих местах вахтенные. Он не знал ни о чём, что произошло на судне, и даже пятеро счастливчиков не попались ему на глаза, потому что их безжизненные тела уволокли в кубрик.
«Теперь ко мне не заглянут ни Дик, ни Мулат», - с грустью подумал он, принимаясь за работу.
Капитан Йенсен тоже проснулся рано. Он брезгливо посмотрел на оглушительно храпевшего сторожа, переоделся, постоял перед зеркалом, горько усмехнулся и вышел на палубу. Мореход присматривал за порядком, но не мог заставить матросов бдительно нести вахту. Лишь оплакивающий свою судьбу бедолага, который торчал дозорным наверху, не мог позволить себе уснуть, потому что боялся упасть.
- Почему вахтенные спят? – спросил Аксель.
Мореход вздрогнул.
- Вы уже встали, капитан? – спросил он довольно развязно, однако сохраняя вежливость, на чём настаивал Френк.
- Я спрашиваю, почему вахтенные спят? – негромко, словно преодолевая слабость, повторил Аксель.
- Ребята, ну-ка живо просыпайтесь! – крикнул Мореход.
- Отвяжись, - буркнул ближайший матрос.
- А ну встать! – приказал больной капитан, с трудом повышая голос.
Никто даже не пошевелился. Аксель тяжело навалился на борт и ничего не выражающим взглядом уставился в пространство.
- Может, вам пойти лечь, капитан? – спросил Мореход.
Пока он отсиживался в кубрике, он не видел Акселя, а вчера был слишком хлопотный день, чтобы задуматься над его ужасным видом. Только сейчас, находясь возле больного, он по-настоящему его разглядел, и ему стало жутко.
«Не случайно Френк так над ним трясётся!», - подумал он.
- Я постараюсь дожить до освобождения сестры, дяди и пассажиров, - еле слышно проговорил Аксель. – Я должен дожить.
Он отдал короткие чёткие указания и пошёл прочь. Мореход сразу опомнился. Как бы ни был болен и слаб этот человек, но надо было надзирать за ним, чтобы он не сделал чего-то, способного помешать их планам.
- Отмычка! – окликнул он дремлющего матроса.
- Отстань, Мореход.
- Разбуди Френка и позови сюда.
- Послушай меня, парень – заговорил Отмычка, который не был мастером по открыванию замков, а лишь предполагал когда-нибудь в будущем овладеть этим искусством. – Нам было обещано, что нас не будут донимать тяжёлой работой. Вам нужно кого-то отыскать, и мы согласились за плату помочь это сделать. Нам пришлось вытерпеть мистера
