Дар Калиостро. Повести и рассказы.

хором с Борисом поправили мы его.
- Да… - дядя Миша откинулся на спинку стула, собираясь
повспоминать.
- Дядя Миш! – перебил я его. – Ребята!
Все насторожились.
- Я давно хочу вам рассказать… Про Векшиных… В общем, Пашка Векшин в восемьдесят втором году погиб в Афганистане: он военное училище закончил, командиром роты был… Тома через полгода умерла – сердце не выдержало. Вы же знаете, как она Пашку любила.
- А Василий? – подался корпусом вперед дядя Миша.
- Спился…
- Эх!.. – он от досады стукнул по столу кулаком.
Мы долго сидели, опустив головы. Не было слов. Потом Боря, вытерев платком глаза, тихо сказал:
- Помянем.
Мы выпили. И опять не было слов.
- А с Нелей все в порядке, - прервал я тишину.
- Она придет? – напрягся Боря
- Неля уехала. Я с ней виделся перед ее отъездом. Она передавала всем привет.
- Черт! Черт! – Борька вскочил, начал быстро ходить.
Остановился, горя взглядом:
- Когда она уехала?! Куда?!
- Две недели назад. В Венгрию. У нее же муж – венгр. Она сюда
приезжает только родню проведать.
Все в недоумении смотрели на меня.
Наконец, заговорил Витя:
- И давно она замужем за венгром?
- Давно. Уже и дети, и внуки есть. Слушайте, ей ведь пятьдесят семь лет!
- А как она выглядит? Расскажи! – взволнованно произнес Боря.
- Ну, у нее ведь была там возможность за собой следить. Так что
выглядит она, как всегда, отлично.
- Что правда, то правда, - согласился дядя Миша, - она всегда
красавицей была. Мне Нелька, честно говоря, очень нравилась. Только я боялся: не по мне птица, не удержу, улетит. Мужиков-то у нее знаете, сколько было?!
- Конечно, - ответил Витя. – Участковый наш, например.
- Кстати, если б Нелька вас тогда не выручила…
Дядя Миша закурил.
- В общем, неизвестно еще, Борис, оказался б ты в своей Америке…
Он придвинул пепельницу.
- Нелька - гордая… Не осталась тогда здесь. На следующий же день уехала
- А я ее любил, - спокойно, без смущения признался Боря. – Я все ждал, что она вернется, на каждый шорох выбегал… Я ее любил, - повторил Боря, - все эти годы любил. И никого лучше ее не встретил.
Помолчав, он взял наполненную рюмку.
- Знаете, ведь я совершенно одинок. А потому счастлив оттого, что вы нашлись, что не снесли и не перестроили наш дом, что существует наша квартира… Давайте встречаться в ней каждый год, седьмого ноября!
Потом мы еще долго сидели за столом, вспоминая жизнь этого дома, и у всех было необыкновенно светло на душе. Даже у меня. Хоть я сегодня и наврал.
Ведь не мог же я сказать им, что Нельки нет. Она погибла вместе со всей бригадой «Скорой помощи», когда их машину занесло на мокром асфальте. Случилось это давным-давно, и теперь каждый из нас – и я, и Борька, и Витька, - старше ее почти вдвое. Так что нет никакого мужа-венгра, детей и внуков. Я все это придумал…

2004


Отплатил

Нет, не надо было Мокееву идти на этот банкет. Только куда денешься, если сам Завьялов приглашает, да ещё весь коллектив! Тут не увильнешь…
«И кой черт принес Завьялова в эту тьму-таракань?!» – сокрушался потом Мокеев.
А прилетел Завьялов в Задвинск потому, что нежданно-негаданно обрисовалось одно дело – миллионов этак на… Он был вне себя, когда дело разладилось… Банкет же для командировочных из Ник Росса – так … каприз, желание разрядиться после неудачи.
Ник Росса – компания, которой Завьялов владел и, будучи олигархом, не только ею.
Положение Мокеева было не столь завидно: уделом его, несмотря на солидный (54 года!) возраст и высшее образование, были вечные командировки и скромный оклад техника. Впрочем, он и этому был рад: в суровые времена любой хлеб дорог.
Тот вечер был для командировочных последним перед отлетом в Москву. Кроме Мокеева, которому билет достался на послезавтра, то есть на 31 декабря.
В связи с данным обстоятельством в его воображении невольно возникали такие картины: московский рейс задерживают из-за непогоды – семья встречает Новый год без него – жена Галина в сердцах называет Мокеева «наш не слава богу!» – прячет довольную улыбку зять-паразит… Мокеев пытался отстраниться от дурных предчувствий мыслями о хорошем. О том, например, что вечером все соберутся в номере у Пичугина, как водится, выпьют, посудачат… А завтра никуда не идти, спи, сколько хочешь!..
Коллектив уже истомился в ожидании Зурова, но начинать без начальника не решались. Наконец, Зуров появился. Выглядел он возбужденным.
- Значит так, выпиваем по одной – и все в ресторан.
Пичугин хохотнул:
- На какие шиши?
- Завьялов приглашает!
Кто-то присвистнул.
- А он-то как здесь очутился?
- Десять минут назад, – продолжил Зуров, игнорируя пустой вопрос, – со мной по мобильнику связалась его секретарша. Борис Сергеевич случайно узнал, что в Задвинске находится наша бригада и пригласил всех к девятнадцати часам в местный ресторан.
- С чего бы это щедрость такая? – настороженно поинтересовался Берестовой.
- А вам-то не все равно? – отрезал Зуров, имея в виду всех.
Было известно, что Зуров когда-то учился вместе с олигархом в вузе. Правда, особенных выгод это не принесло. Ну, взял его Завьялов к себе в компанию мелким начальником – только и всего. Тем не менее, Зуров держал марку…
Он окинул коллектив строгим взглядом. Зуров был  невысок, коренаст и рыж. Рыжим строгость не идет, поэтому никого его взгляд не поколебал, и лица у всех остались недоверчиво-настороженные.
Дело в том, что из всей компании лично с олигархом знаком был только Зуров, однако все слышали о крутом нраве Завьялова. Так что в ответ на его призыв подчиненных охватило смятение, а внутренний голос Мокеева изрек: «не ходи… пожалеешь…» Только кто же внутренний голос слушает? Тем более, когда он советует поступить противоположно намерению остальных.
Ведь было же ясно, что все пойдут. Просто Зурову следовало действовать не строгостью, а уговором.
- Братцы! – метнулся он душой к коллективу. С ума вы посходили? Сам Завьялов зовет, а вы кочевряжитесь! Давайте по паре примем – и в ресторан! Ну?!
И все согласились.
От гостиницы до единственного в Задвинске ресторана минут пять-семь ходьбы, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы ощутить сполна силу внезапно ударившего мороза. А на Мокееве, между прочим, был теплый, добротный пехор.
Достигнув ресторана, никто не спешил раздеваться – все равно Завьялов еще не приехал. Наконец, обогрелись, сдали одежду гардеробщику – сухому старику с серыми усами.
Завьялов появился без охраны, в сопровождении лишь секретарши и лысеющего молодого человека с большим круглым значком на пиджаке «Молодежное движение г. Задвинска СВОИ».
То, что Завьялов не в духе, видно было невооруженным глазом – по угрюмому выражению лица, тяжелому, недоброму взгляду, раздражению, с которым он расстегивал пуговицы своей роскошной шубы. От всего этого, – а был он к тому же еще и массивен телом (одного только роста под два метра) – у многих пробежали мурашки по спине.
Олигарх пожал Зурову руку и, повернувшись спиной, скинул шубу прямо на своего низкорослого однокашника. Тот, почтительно расправив мех, отнес шубу в гардероб. Когда Завьялов с секретаршей, молодежным активистом и Зуровым скрылся в зале, Пичугин выразил общий настрой:
- Может удерем?
- Поздно отступать, – мужественно констатировал Берестовой.
- Ну, Зуров!.. – нашел виноватого Мечетин, – «Давайте по паре! Давайте по паре примем!».. Говорил же вам: еще надо! Будем теперь как придурки сидеть!
Легок на помине, вышел Зуров и позвал всех в зал.
Рассаживались долго, по несколько раз меняя места, в результате чего Завьялов со свитой оказался отрезанным от коллектива никем незанятым с обеих сторон пространством. Потом, как и предвещал Мечетин, все молча сидели с неопределенным выражением на лицах. Мокеев еще и руки прятал под столом, полагая, что при своем длинном туловище так он будет неприметнее. Когда же, наконец, слово взял лысеющий активист, всем заметно полегчало.
Молодой человек говорил о каком-то фонде, о выборах в Госдуму – его никто толком не слушал: гости активно разливали напитки и раскладывали закуски.
Вторым говорил Зуров. Он рассказал, с каким воодушевлением коллектив принял приглашение дорогого Бориса Сергеевича, как все поторапливали друг друга в предвкушении незабываемого вечера и как замечательно было оказаться здесь, в тепле и уюте, после трескучего мороза… Зуров, конечно, грубовато, но самозабвенно врал и сумел зажечь не только Завьялова, но и последующих ораторов. Тост от тоста Завьялов светлел лицом, демонстрируя слабость перед льстивой ложью.
Впрочем, кто сказал, что он не верил речам? А те, кто их произносил, – кто возьмется утверждать, что были они неискренни?
Случаются такие минуты, когда в русском человеке начинает звучать щемящая нота умиления и хочется до слез любить начальство. В эти минуты он пойдет на все: горячо поддержит любую начальственную дурь (да еще пожалеет, что не дал бог хвоста, а то бы им повилял), оговорит товарища, «заложит» коллегу (у натур особо утонченных случаются даже «самозаклады»). И почти всегда – без личной выгоды или злого умысла, исключительно под влиянием этой сладкой, проклятой ноты (не управиться с таким народом – сущий грех!). Безусловно, алкоголь делает свое дело, но только лишь приближая и усиливая ее звучание.
Вот и у Мокеева, человека, в сущности, робкого, часто забилось сердце – нестерпимо захотелось говорить тост.
Однако влиться в ряды тостующих было не просто.
- Скажу как на духу, – блестел влажным глазом Пичугин, – оказаться рядом с вами, дорогой Борис Сергеевич, сидеть с вами за одним столом – огромная для нас честь!..
Как будто вовсе не он предлагал перед началом банкета сбежать из ресторана.
Вслед за Пичугиным выступал Тольский, потом Мечетин, потом Луцик, Свиридов, Берестовой. Когда Мокееву показалось, что настал его черед, вскочил молодежный активист с налившимся кровью лицом:
- Все как один, – пьяно вскричал он, – поддержим Бориса Сергеевича на выборах в Государственную Думу! Борису Сергеевичу – два коротких, одно протяжное «ура» на слово «дума»! Дума!
- Ура! Ура! Ура-а-а! – взревела публика, взметнувшись со своих мест.
Затем начались «братания». Первым обнял олигарха одуревший от коньяка активист. Завьялов – ублаженный и тоже пьяный – не возражал. Активист потом переключился на секретаршу – некрасивую, но молодую, в теле, блондинку, голубые глаза которой сразу посинели и как-то опорочились.
Народ выстроился по направлению к Завьялову в очередь, чтобы, как говорится, лично засвидетельствовать… Но, странное дело, после «братания» все непременно… лобызали секретаршу. Видимо, как ближайшего сподвижника олигарха. Не как супругу же!..
В очереди перед Мокеевым оставалась всего пара человек, когда в зал стремительно вошел мужчина в пальто и в шапке – кто-то из «обслуги» олигарха – и объявил, что у Бориса Сергеевича скоро самолет, а до аэропорта не меньше часа езды, пора, мол, заканчивать, времени в обрез.
«Сегодня не мой день…» – подумал Мокеев.
Расходились неохотно, то и дело группируясь, чтобы выпить «на посошок». Лишь минут через двадцать публика вся перетекла в фойе и, сосредоточившись у гардероба, стала ждать выхода Завьялова.
Он появился, опираясь на Зурова и человека в пальто. Позади шел активист, обнимая за талию