рецепт какого-то блюда, собираясь сегодня же его приготовить. Однако Семенова здесь не было.
- А где же Вадим Георгиевич?
Женщины переглянулись.
В самом деле… - удивилась Галина Петровна.
- Мы тут заболтались, не заметили, как он вышел, - объяснила Тамара Николаевна.- Может он у Эсфири Лазаревны?
Она замолчала и вдруг сделала огромные глаза от ужасной догадки:
- А, может, он…
- Я знаю! – решительно перебила ее Галина Петровна. – Он пошел на Покровку.
Действительно, любил Вадим Георгиевич на праздники, когда демонстранты уже шли с Красной площади к ближайшему метро, прогуляться по Покровке (официально по улице Чернышевского, но местные жители называли ее на старинный лад Покровкой). И любил неспроста, поскольку в это время на прилавки продовольственных магазинов «выбрасывали» что-нибудь редкое.
В подтверждение слов Галины Петровны щелкнул замок и вошел Семенов. За ним – Павлик. Оба не с пустыми руками.
Сумка Вадима Георгиевича позвякивала, тяжело отвисая к полу. Павлик же держал огромную коробку конфет.
Тамара Николаевна бросилась к сыну, мальчику лет одиннадцати, с широким улыбчивым ртом и очень светлой кожей.
- А мы тебя по телевизору смотрели! Молодец! Ты очень хорошо там стоял!
Она сняла с Павлика берет, пригладила его легкие белесые волосы и чмокнула в темя.
- Ой, какие конфеты! Галя! Вадим! Посмотрите, какая коробка!
«Интересно, поделиться с нами, или сам все схавает?» - задался вопросом Олег, оставаясь в комнате.
Когда восторги стихли, вернулись его родители. Отец поставил сумку на стол:
- Сегодня улов не очень: в Белгородском проезде, в кафетерии, бутерброды с севрюгой давали, в «стеклянном» гастрономе – пиво чешское, темное, я такое еще не пил.
В дверь просунулся студент.
- Георгич, можешь ко мне зайти?
- Сейчас.
Семенов достал из сумки пару бутылок:
- Заодно и пиво продегустируем.
- Михаил, а ты, кажется, уже того – принял? – поинтересовался в коридоре Семенов.
- А как же! У меня ведь гость!
Студент оглянулся по сторонам и открыл дверь своей комнаты:
- Проходи быстрее…
Вадим Георгиевич, переступив порог, замер в недоумении.
- Вот, - Миша ткнул пальцем в Векшина. – Временно оккупировал мою территорию и теперь не знает, что ему делать.
- Давай, Михаил, стул, стакан под пиво. – воспринял обстоятельства Вадим Георгиевич - Прикинем, что к чему…
- Георгич, а может сначала водочки?
- Во-первых, хочу пиво попробовать: какое-то бархатное, из ЧССР. Во-вторых, - насчет водки – я ее теперь остерегаюсь.
- Что это с тобой? – подал голос Василий.
Вадим Георгиевич не ответил, потому что уже припал к бархатному чешскому.
Осушив стакан, облизнул губы:
- Вкусно. Чего сидите – то?
Векшин и Миша тоже выпили.
- Не пойму: хлеб какой-то… - поморщился Василий.
- На вкус и цвет товарища нет, - сказал Семенов и налил себе еще.
- Так что с тобой все-таки случилось? – снова спросил Векшин.
- Некрасивая история… Пару недель назад были мы с Галкой в гостях. Ну с мужиками врезали, как водится. Понадобилось мне в туалет. Иду, значит, назад и попадаю в какую-то незнакомую комнату. Там за столом сидят две старушки, почти как наши Лизавета с Александрой, пьют чай.
- Что вам угодно, молодой человек? – спрашивают.
А у меня от выпитого полное умопомрачение. Я почему-то решаю, что это родственницы наших друзей и хочу сделать им приятное. Старушкам то есть.
Как на грех, вспоминаю, что сегодня религиозный праздник (теща звонила утром и говорила, что собирается в церковь, в Телеграфный), а поскольку других праздников, кроме Пасхи, не знаю, говорю им: «Христос воскресе!» и троекратно целую каждую.
В итоге их долго не могут привести в себя. Особенно, маму, потому что старушки оказались родственницами. К тому же членами партии со стажем. Дочка потом все кричала, что я – провокатор, и у меня ничего не получилось.
Вот так, братцы. Дальнейшие подробности опускаю.
Семенов помолчал.
- Так что чудим, Василий… Чудим…
И снова замолк.
- Знаешь, Георгич, - прервал паузу Миша, - сейчас самый раз грамм по пятьдесят выпить.
Вадим Георгиевич внимательно посмотрел на соседей.
У студента горели глаза и уши. И как-то по-мальчишески задорно выглядывал из короткой прически одинокий вихор. По виду Миша готов был ко всему. Векшин же, напротив, сидел вялый, потерянный.
- Вот ему налей, - показал Георгич на Векшина, - для храбрости… Потому что другого пути, как повиниться перед женой, у тебя, Вася, нет.
- Да я – то готов… Тома не простит. Это ж не в первый раз!
Вадим Георгиевич долил пиво в стакан.
- Надо тебе в руки себя брать… Вся квартира знает, какая Нелька. И ты знаешь…
Векшин оживился, сверкнул взглядом.
- А что я знаю? Разве она плохое кому-нибудь сделала?
- Ну да, никому. Кроме тебя и Томы.
- Да я не про это!
- А я про это!
Векшин опять сник:
- Ты, наверно, прав.
И добавил с досадой:
- Хоть бы замуж вышла! Все легче было бы!...
- Так вот, почему он меня к Нельке все время сватает! – будто только что догадался Миша. И предложил:
- Ну как, Георгич? По пятьдесят и в бой – мириться?
Семенов махнул рукой:
- Ладно, Миша, уговорил! И знаешь, Василий, что-то мне подсказывает, что Тома тебя простит.
- «Где же его носит? – думала о муже Тамара Николаевна. Что я его, съем что ли?» Она зажгла газ на плите, поставила на огонь кастрюлю с бульоном. «Ну паразит, конечно, кто ж спорит? А все-таки умные люди говорят, что их, кобелей, нужно принимать такими, как они есть». Она помешала бульон. «Это все из-за Нельки, заразы! Ее-то, уж точно, не прощу!»
«Эх, не вовремя появилась Тома!» От досады Нелька стукнула кулачком по стене. Она только что собиралась выйти в коридор, чтобы надеть пальто и уехать. Она и так уже опаздывала на встречу с Леной.
«Что же делать?» Нелька села на стул и прислушалась. «Кастрюлю поставила на плиту… Ну да, Павлик же вернулся… нужно обедом накормить…»
- Слышите?! – поднял кверху палец студент, как только мужчины выпили. – Кажется, Тома вышла на кухню… По-моему нам пора!
Все встали. Миша сказал:
- Георгич, ты, как ответственный квартиросъемщик, давай первый, - и открыл дверь.
«Пока суп не разогреется, - подумала Нелька, - Тома, будет на кухне… А я потихоньку, как мышь…»
Она прижала к груди сумочку, неслышно, на мысках, подошла к двери, осторожно ее открыла.
И все оказались друг к другу лицом…
Первым опомнился Семенов.
- Тамара Николаевна, Тома, выслушай, пожалуйста! Василий просит у тебя прощения.
У Томы раскраснелось лицо и повлажнели глаза. Было очевидно, что она прощает.
Василий, тем не менее, молчал, понуро уставившись в пол.
- Чего ж ты сам ничего не говоришь, паразит? – вытирая слезы, спросила Тамара Николаевна.
- Прости, Тома. Бес попутал, - тихо промолвил Василий.
И вдруг вскинулся взглядом на Нельку. Словно что-то поборов в себе, с отчаянием бросил:
- Это она все, змея!
Нелька захотела уйти.
- Подожди, Нелли, - остановил ее Семенов.- Рано или поздно этот разговор должен был состояться.
«Кажется, в коридоре происходит что-то важное», – подумала Эсфирь Лазаревна.
Почти одновременно с ней о том же подумали остальные обитатели квартиры.
* * *
Нелька стояла, прислонясь к стене, не отворачиваясь, и из глаз ее текли слезы.
А Эсфирь Лазаревна все не унималась:
- И какой урок, милочка, вы подаете нашим мальчикам?..
Ходите по квартире неодетая, в одном легком халатике… Это же просто какая-то наглядная агитация!
- C′est mauvais ton! – продолжила то ли тетя Саша, то ли тетя Лиза. – Мы с сестрой долго молчали, никому не говорили, но вы ведь, деточка, и мужчин к себе водите!
- Не может быть! – подзадорил кто-то старушку.
- Да, да! Мы однажды видели. На всю ночь. Это был наш участковый. Лиза, ну как его фамилия?..
- Шарыкин.
- Вот, Шарыкин! А у нас, между прочим, племянник иногда ночует…
- Ну, за вашего племянника я как раз спокойна, - ядовито заметила Эсфирь Лазаревна.
- Да остановитесь вы все! – крикнула вдруг Галина Петровна.
Она резко повернулась и ушла, хлопнув дверью.
Повисла тишина.
Жильцы начали молча расходиться.
Оставшись одна, Нелька не видя шагнула к себе: только шаг отделял ее все это время от своей комнаты.
«Ну вот, теперь я уж точно никуда не поеду», - подумалось ей.
Она упала на кровать, и больше мыслей не было.
Приближался вечер. Жизнь в квартире вполне наладилась.
Векшины дружно готовились к встрече гостей. (Заодно они решили пригласить к себе и всех соседей, кроме Нельки, конечно.)
Сестры Павлищевы сочиняли меню для Витенькиного ужина, который должен был затмить обед. («Обед – то у нас, по правде говоря, не удался», - сокрушалась Александра. «Да, как-то Витя без аппетита ел», - вторила ей Лизавета).
Студент Миша спал, потому что после примирения Векшиных на радостях употребил еще, и его сморило.
Эсфирь Лазаревна писала письмо дочери в Ленинград, где у той после развода с Бориным отцом была другая семья.
Семеновы, как будто немного повздорив вначале, мирно смотрели теперь по телевизору «Неуловимых мстителей».
А мальчиков дома не было. Недавно в «Колизее» закончился фильм, и они из ближайшей телефонной будки названивали Вике, Зое и Наташе Белкиной (Павлику по малолетству дама не полагалась), не без основания опасаясь, что те «крутанут им динамо».
Наконец, пришли гости, и все собрались за столом. Как и заведено, начались тосты, потекли разговоры…
- С праздником! И за благополучие!
- За главу семейства!
- За хозяйку дома!
- Желаю, что бы каждый из вас поскорее получил отдельную
квартиру!
- А вы слышали, куда сейчас расселяют? В Медведково,
Матвеевское, Гольяново… Товарищи! Это где?!
- Не все ли равно? Главное, что квартиры отдельные!
- Не скажите. Может, это совсем и не главное. Недавно по
телевизору довоенный фильм показывали – «Подкидыш». Его при мне на Чистых прудах снимали. Мне тогда лет семь было. Там и дом наш есть, и наше окно на первом этаже, раскрытое настежь. И я вспомнила, что это папа его открыл: очень жаркий день тогда был. А через два года он погиб. Ну и как мне отсюда уезжать в какое-то Гольяново? Душа-то все равно здесь останется…
- Это все лирика. Мне, например, надоело за соседями полы
подметать, да за свет переплачивать.
- Кстати, насчет кино. Какие хорошие фильмы раньше делали!
«Подкидыш» вот, «Цирк», «Волга-Волга», а теперь что?!
- Подлец я, Георгич! – сказал в очередной перекур Василий.
- Ты, братец, уже набрался, вот что…
- Нет, Георгич, - подлец!
-Устал ты, Вася, поспать тебе надо. Пошли. Пока у нас ляжешь
Позвонили в дверь.
- Это ребятки наши вернулись! - поспешила открыть им Тома.
В квартиру вошел один Витя. Был он какой-то всклокоченный и тяжело дышал.
Тома громко охнула, и все высыпали в коридор.
- Что случилось?! Где остальные?!
- В милиции…
- Я так и знала, - схватилась за сердце Эсфирь Лазаревна, - я так и знала, что этот поход ничем хорошим не кончится!
Витя бросил в ее сторону взгляд исподлобья:
- Между прочим, все из-за вашего Борьки…
- Витя! Расскажи все по порядку, - стараясь выглядеть спокойным, попросил Семенов.
- Ну пошли сначала в кино. Потом гуляли. Потом, когда уже домой возвращались, салют начался. Ну а Борька как закричит:
«Смотрите! Смотрите! Вон гроб с Лениным летает!»
Все застыли от изумления. Витя, спасибо ему, сообразил, что отомрут они не скоро, и начал объяснять:
- Ну, решили мы с ребятами над
