мадамам…
Все согласились.
7
Компания летела на тройке, и под напором свежего воздуха пьяная сумятица в леготинской голове вдруг разбухла мыслью: «А ведь я на подозрении!»
И поспешно в нем родились верноподданнические чувства.
Сначала Леготин ругал либералов, потом социалистов, Государственную думу и, совсем разойдясь, даже жандармов.
- Новая революция не за горами, а вы в честном дворянине изволите сомневаться! Дождетесь! Вычистят вас всех, как последних сукиных сынов!
Жандарм гремел смехом, придыхая:
- Да ну вас… Совсем захмелели…
Наконец, приехали.
В большой, чисто убранной комнате выпили вина, и Леготин опьянел окончательно.
Как в мокром стекле, расплывались чьи-то лица, фигуры… Время от времени на него смотрели бархатистые женские глаза, точно поглаживали, стирая муть перед лицом.
Леготин разглядел, что женщина эта очень похожа на Полосухину, и испугался. Но она все улыбалась ему, и, осмелев, Леготин начал сажать ее себе на колени.
Потом… он снова летел куда-то на лихаче, обнимая теплую талию Полосухиной… бил морду Никитичу, и тот улыбался… и ржал полковник…
Потом Леготин заснул и увидел себя… в гробу.
8
Гроб стоит на столе в деревенской хате. Вокруг ходят родственники – Леготин их не знает, но они – родственники. Все мужики навеселе, и от этого Леготину обидно.
В избу входит еще один мужик и кричит, как не пристало кричать при покойнике:
- Капитон! Доктура нет – в город поехал, на слет какой-то… На той неделе только появится… Че делать-то будем? Без справки не похоронят…
Капитон обстоятельно молчит и, наконец, решает:
- В сельсовет, Никола, повезем. Предъявим покойника, и без справки схоронить дозволят!
Леготина закрывают крышкой, везут на телеге в сельсовет.
У сельсовета крышку снимают, и над Леготиным склоняется чье-то небритое лицо. Он узнает Никитича.
- Да, - говорит Никитич, - натуральный покойник. Только без справки все равно хоронить не дам.
- Говорю ж тебе, - видно, еще раз объясняет Никола, - нету доктура-то. На той неделе только будет. Чего ж, нам покойника теперь в погребе держать?
- А, может, и в погребе, дело ваше, - спокойно отвечает Никитич. – Не положено без справки!
И, помолчав, начинает поучать мужиков:
- Заранее обеспокоиться надо было. Выпросил же дед Василий себе справку у доктора. Видите? – пошуршал он бумажкой. – Читаю: Василий Коромыслов, умер естественной смертью, и дальше пустое место – только дату проставить осталось. Вчера пришел ко мне – я ему разрешение и выдал. Потому что справка была! А вам так подавай…
Никитич поворачивается, чтобы уйти.
- Мы его, слышь, контра ты недобитая, - обозляется Никола, - мы его пока в сельсовет тебе, под знамена поставим, а там и справку раздобудем…
- Это кто контра? – сипит от ярости Никитич. – Меня - старого партийца, оскорблять? Ну гляди… Ответишь… Давно мне семейка ваша кулацкая не нравится…
- Середняки мы, - утихая, поправляет Никола. Не пужай, Никитич. Мы с Капитоном Советской власти не враги, кровь за нее проливали…
- Разберемся, чего вы там проливали… Скоро уж… - недобро обещает Никитич и идет к сельсовету.
Леготину так и хочется встать и крикнуть Никитичу, что он – старая сволочь, а не партиец, что он…
Но нельзя. Во-первых, Леготин – покойник, а, во-вторых, мерзавец Никитич все-таки прав: справки-то нету…
Мужики долго молчат. В конце концов Капитон заключает:
- Выходит, зазря мы его по жаре-то таскали… Ладно уж, в погреб, так в погреб. Закрывай, Никола.
9
Леготин в ужасе проснулся.
К счастью, никакого погреба не было. Рядом тихо спала Полосухина. На стуле, мерцая погоном, висел жандармский мундир…
Когда Леготин проснулся опять, было сизое, безрадостное утро.
Он догадался, что лежит в своей комнате, но вместо красавицы Зинаиды увидел бодрую и грозную Американцеву.
- Вставай, ирод проклятый, - дернула она его за ногу. – На завод пора! Опять всю ночь где-то блукал… Когда ж в тебе сознательность проснется?!
Леготин встал. Он готов был идти на завод, но не знал, на какой. Внутренний голос безмолвствовал, и Леготин отрешенно побрел по серым осенним улицам.
Он и не заметил, как рядом появились двое военных в синих фуражках, и остановился только тогда, когда один из них взял его за локоть.
- Гражданин Леготин? Пройдемте в машину.
«Наверно, за вчерашнее…» - подумал он и удивился нелепости своего предположения: перекочевывая из одного десятилетия в другое, он продолжал мыслить понятиями обыденной жизни.
В кабинете следователя висел портрет лысоватого военного с круглыми глазами под пенсне и ромбами в петлицах.
Леготин понял, что на сей раз угодил в конец 30-х годов.
Следователь хоть и был в штатском костюме, при галстуке, но военная выправка сидела в нем негнущимся стержнем.
Леготину стало не по себе.
Следователь протянул ему исписанный лист бумаги.
- Читайте.
«Я, Леготин Петр Николаевич, подтверждаю изложенные ниже факты вредительской деятельности гражданина Боброва Б.С., который, находясь на посту…»
- Это ошибка какая-то, - чахло улыбнулся Леготин. – Я не знаю никакого Боброва.
Следователь протянул ему фотографию неизвестного человека.
- Посмотрите внимательно.
Наступившая тишина вдруг показалась Леготину гулом. Этот звук, неся с собой ужас, начал расти, возвышаться, и, пытаясь хоть как-то заглушить его, Леготин проговорил осевшим голосом:
- Не припомню что-то…
Гул сорвался с застывшей, казалось, ноты и покатился дальше.
Спасаясь от него, Леготин вымолвил:
- Да, теперь вспомнил…
- Хорошо, подпишите вот здесь.
Он расписался, и все смолкло.
- Можете идти, - разрешил следователь. – Если понадобитесь, вызовем.
Оказавшись на улице, Леготин быстро зашагал прочь. Он почти бежал, и хотелось ему только одного – скорее придти домой, лечь спать и проснуться в каком-нибудь другом времени…
1987
Часть 2
Леготин не знал, сколько месяцев или лет прошло с того загадочного дня, когда на углу улицы Чернышевского он вдруг растворился во времени.
Кем только не побывал он с тех пор! И слесарем, и преподавателем гимназии, и прокурором, и даже секретарем парторганизации.
Перемещения во времени не имели хронологической последовательности. Другой на месте Леготина давно бы рассудком повредился, душу надорвал бы себе. А он – ничего, приспособился.
Конечно, случись ему путешествовать по чужим краям, еще не - известно, что вышло бы. Но Леготин никуда из России не отлучался.
«Кто я? Что я?» – размышлял он как-то помещиком.
За печкой, как водится, кричал сверчок, на столе стоял горячий самовар и лежал чистый лист бумаги.
«Неведомая науке субстанция? Удивительно: в этом временном лабиринте я не меняюсь ни сутью своей, ни обликом, ни даже фамилией. В чем значение всего этого?.. А может, я как раз то, что называют загадочной русской душой, в ее сконцентрированном, так сказать, виде и материальном воплощении?!»
Леготин вскинул взволнованный взгляд к потолку и вдруг поморщился от стыда, вспомнив бурную свою биографию.
1
С некоторых пор Леготин продавал мороженое в Москве середины 50-х годов, и поначалу эта новая жизнь ему вовсе не нравилась.
Да и каково было ему попасть сюда из лейб-гвардии, хоть и накануне суда за растрату полковой кассы.
Однако вскоре он обжился и здесь.
Его палатка, втиснутая между домами, смотрела через мостовую на Чистые пруды. Место было шумное, с утра до ночи звучавшее катком, трамваями, толчеей у «Колизея»: только что вышла кинокомедия «Максим Перепелица», и народ валил на нее с азартом.
Торговля шла бойко. Появлялся какой-нибудь веселый молодец с пьяным душком и покупал сразу десяток эскимо – для стоявших невдалеке детей, жены и пожаловавших в гости родственников. Или налетала гурьбой ребятня и в два счета разбирала все мороженое.
Леготин не только обжился, ему здесь даже понравилось. Этот мир отличался какой-то бестревожностью, что-то доброе было в нем – от песенки про ландыши, бесконечно звучавшей над Чистыми прудами, от веселой сутолоки на катке, от аккуратно расчищенных аллей…
В тот субботний вечер Леготин зашел в магазин «Одежда» у Покровских ворот. Он давно уже собирался купить зимнее пальто, поскольку серый зипун (иначе и не назовешь), который на нем оказался после очередного перемещения во времени, расползался на глазах. Однако в магазине выяснилось, что на зимнее пальто денег не хватает. Пришлось покупать демисезонное. Продавец завернул зипун в двойной слой бумаги, и из магазина Леготин вышел в обнове.
Да! Что и говорить! Пальто оказалось добротное и даже с претензией на франтовство: этакий драповый темно-коричневого цвета реглан.
Оглядывая себя в витринах, Леготин, не заметя как, очутился у Садового кольца. В доме на углу улицы Чернышевского располагался теперь магазин елочных украшений. Витрина сияла стеклянными игрушками, гирляндами и великолепными шарами. Особенно хорош был один из них. Огромный, малиновый, покрытый тонким выпуклым узором.
Шар заворожил Леготина.
2
Петр Николаевич! Опаздываем!
Леготин обернулся. На него с тревогой смотрел усатый плотный мужчина, который был со спутницей. Оба показались Леготину незнакомыми.
- Он еще и без жены! Совсем спятил! – проговорила женщина.
- Этикет нарушаешь! Хользун этого не любит! – предупредил гражданин. – Ну ладно, давайте быстрей!
«Кажется, снова началось»,- только и успел подумать Леготин, подхваченный парочкой.
Дом, к которому они устремились, стоял неподалеку. От входных дверей просторно поднималась лестница.
«Театр», - решил Леготин.
В гардеробе уже никого, лестница тоже пуста – видно, третий звонок уже давно прозвенел. Леготин внимательно смотрел под ноги, боясь оступиться и отстать.
- А билет? – осенило его.
- Билет?! – изумилась женщина. Ты сегодня сам не свой! И, запустив пальчики в нагрудный карман его пиджака, она достала что-то на бледно-голубой глянцевой бумаге.
Леготин не успел разглядеть что, так как за секунду до этого остолбенел. На их пути стояли не бабули-билетерши, а существа с бычьими шеями вместо голов. Такого Леготин еще не видел.
Головы-шеи чуть заметно качнулись, подавая разрешительный знак, и Леготина потащили по какому-то коридору, в конце которого звучала музыка.
Перед входом в зал повстречался небольшого роста человек.
- Опаздываете, господа! – колюче полез в уши его голос. А ты, Леготин, еще и без жены. Етикет нарушаешь. Придется об вас доложить.
Этого человека – старого мерзавца Никитича – Леготин узнал сразу.
«Теперь-то куда меня занесло?» - подумалось ему с досадой.
Это был не театр, а ресторан.
- Вон туда идите, - показал Никитич на свободный столик в конце зала.
Пока шли к нему, женщина не переставала возмущаться:
- Василий! Ну, сколько его можно терпеть? Этот негодяй всех затравил!
- Тише, Леночка, тише, - уговаривал ее Василий, - не сейчас, потом.
Леготин ничего не понимал: если Никитич – метрдотель, то почему он тиранит посетителей? И кто его спутники? И что за чудной кордебалет на сцене?
И в самом деле, полуголые девицы не выделывали никаких па, а только ходили, раскачивая бедрами, по кругу. При этом каждая была помечена номером. Наконец, построившись в колонну по две, они отмаршировали за сцену.
Появилась певица в шляпке. Пританцовывая, она запела на английском языке. Песенка
