войско Темуджина гонялось за разрозненными отрядами южан. Те¬муджин встретился с довольным ханом кераитов. Приезжали нойоны и из других племен. Чиркудай видел всех и ему не понравилась спесь князьков, свысока посматривающих на Темуджина. Весь их вид говорил: ты должен лизать нам са¬поги, за то, что мы разговариваем с тобой на равных. Темуджин все понимал и кривил губы в нехорошей улыбке, стараясь казаться вежливым. Наблюдая за всем этим, Субудей опускал глаза вниз и краснел о негодования, Тохучар зло скалил зубы. Джелме с Бельгутеем напились от радости архи и ничего не за¬мечали. Один Чиркудай не выказывал своих чувств.
Можно сказать, что белых аратов больше не существовало. И, в основном, благодаря воинам Темуджина, которые, при всей своей расхлябанности, сража¬лись лучше всех. Пленных казнили, по решению военачальников племен, с согласия Тогорила. А у Темуджина даже не спросили, что он думает. Головы отрубали всем, кто был выше тележной оси. Но Темуджин не был в обиде, он радовался тому, что ненавистные южные араты почти полностью уничто¬жены и что Джамуха не принял участие в войне.
Добычи собрали много. И прямо среди степи нукеры устроили обмен награбленным. Делёж длился около недели. Китайский корпус так и не подошел к ним, завязнув между топких солончаков около безводной пустыни. Великая степь для китайцев, была непреодолимой преградой.
От чжурчженей прибыли военачальники и сообщили приказ своего импе¬ратора о том, что Тогорил становится заместителем Алтан-хана в степи со званием Ван-хан. А Темуджину присваивается китайское звание командира кор¬пуса. Командирам туменов других племен тоже дали различные китайские звания. И хотя эти регалии были бесполезны для кочевников, но новоиспеченные начальники были довольны.
Покончив с обменом трофеев, тумены Темуджина вернулись в свой курень. Их встречали женщины, старики, дети. Все сразу же кинулись к арбам с веща¬ми, которые привезли с войны их мужья и сыновья.
Чиркудай увидел мать Темуджина Оэлун, которая с состраданием рассмат¬ривала осиротевших детей белых аратов, оказавшихся ниже тележной оси и не убитых в степи. Около неё толпилось несколько десятков пожилых араток.
Не удержавшись, Оэлун подошла к одной арбе и, притянув к себе малень¬кого испуганного мальчика, взяла его на руки. Чиркудай молча наблюдал, как люди длинной воли, кривясь нехорошими улыбками, наблюдали за женщиной, не мешая ей забирать не нужного им мальчишку. Ребенок прижался к ней, крепко обхватив ее шею руками.
- Как тебя зовут?- мягко спросила Оэлун, стараясь не заплакать.
- Шаги,- едва слышно сказал мальчик, прижимаясь к ней:- Шаги-Хутух.
Проявленное милосердие будто подтолкнуло остальных женщин. Они мол¬ча накинулись на арбы, вытаскивая уцелевших в сече детей и, прижимая тре¬пещущие от страха живые комочки к себе, быстро разошлись по своим юртам.
Чиркудай бесстрастно смотрел на это, вспоминая, что сам был в их поло¬жении. Но у него в душе ничто не шевельнулось. Он не испытывал жалости к тем, кому было суждено погибнуть. То, что их решили спасти женщины, его совсем не тронуло.
Курень моментально разросся до нескольких тысяч жилищ кочевников, от¬нятых у белых аратов. Чиркудай с Тохучаром тоже обзавелись своими юртами, поставив их недалеко от субудеевской. А Субудей, неожиданно для них, взял себе женщину из южных араток, исчезнув с их поля зрения на несколько дней. Посовещавшись, Чиркудай с Тохучаром поставили еще одну юрту, общую. Все свободное вре¬мя они проводили в ней.
Их часто требовал к себе Темуджин, пивший со свои¬ми командирами водку в честь победы. Но пьянство не нравилась ни Чиркудаю, ни Тохучару. Темуджин искоса смотрел на них трезвыми глазами, хотя сам пил очень много, но друзей пить не принуждал.
Джелме подарил Темуджину желтый китайский шатер. И Темуджин стал ноче¬вать в нём с двумя сёстрами южанками, которых ему подарил Бельгу¬тей. Первая жена Темуджина Борте злилась и говорила, что белые аратки никуда не годятся, что среди араток есть немало хороших женщин, которых Темуджин может взять в жёны. Темуджин побаловался десять дней и отдал сестёр вместе с шатром Хасару. После этого у Хасара началась беспробудная пьянка. Он устроил пожар и спалил шатер. Его и белых араток едва спасли.
Неожиданно в курене появился Теб-Тенгри. Чиркудай присмотрелся к чер¬ному колдуну, и определил, что тот заматерел, стал более жесток и властен. Он быстро приковал к себе внимание, заставив слушаться командиров, потом воинов, и в один солнечный день устроил на холме, который окружили тысячи любопытных людей, церемонию общения с Вечным Синим Небом. Затем он провозгласил Те¬муджина ханом, что было встречено громкими и одобрительными криками.
Теб-Тенгри пообещал посоветоваться с Вечным Синим Небом о том, какое имя будет носить новый хан Великой степи, и сказал, что объявит об этом на всеобщем Курултае. Его опять поддержали одобрительными криками. Темуджин воспринял все спокойно, будто ждал подобного. Через несколько дней Теб-Тенгри уехал к кераитам, хотя они не поклонялись Вечному Синему Небу, а были христиане николаитского толка.
А курень, из-за разбойников, превратился в настоящий ад. Люди длинной воли шатались пьяные между юртами, отнимая друг у друга женщин, схватываясь в поединках. Когда в драках погибло несколько сотен человек, Те¬муджин собрал командиров и сказал, что отпускает людей длинной воли, а когда наступит нужда, он их снова призовёт.
Сразу уехало десять тысяч человек. Около восьми решили остаться с Те¬муджином. Стало тише и спокойнее. Уехали неисправимые грабители, а оста¬лись те, кому надоела жизнь изгоев. Они все были из разных племен. И им нравилось, что вокруг Темуджина образовалось какое-то новое общество, где не спрашивают, из какого ты рода. Все были равны.
Через две недели, когда пришли осенние холода с остылым дождем, в об¬щую юрту пришел Субудей, с синяками вокруг провалившихся глаз. Смущенно глядя в сторону, он сказал, что эта южанка злая, как юртовая, не¬давно ощенившаяся сука, поэтому пришлось её отдать брату Джелме, у которо¬го уже было три жены. Субудей, скривив, побледневшие за неделю губы, до¬полнил, что Джелме любит злых. И всё пошло как прежде: они стали жить втроем в одной юрте. А в свои наведывались лишь иногда, если возникала ка¬кая-нибудь надобность.
Когда выпал первый снег и степь побелела, к ним в юрту ввалился Темуд¬жин с Бельгутеем и Джелме. Они были трезвые, хотя их воспаленные от недо¬сыпа глаза еще лихорадочно блестели. Темуджин сбросил волчью шубу на кош¬мы, молча уселся и по привычке замер, что-то обдумывая.
- Вам, наверное, надоело без войны?- неожиданно спросил он у троих друзей. Джелме хохотнул от этого вопроса, а Бельгутей с улыбкой посмотрел на воинов.
- Вы стали знаменитые,- продолжал Темуджин.- Благодаря вам и вашим ну¬керам у нас в курене стало спокойнее,- помолчав немного, Темуджин объявил, в виде приказа:
- Всё! Отсиживаться больше не будете. Начинаем загонную и облавную охоту. Нужно чем-то занять людей, да и дичинки хочется. Настреля¬ем оленей, лосей, кабанов на мясо, а волков на шубы,- и он хлопнул ладонью по тёмно-серому меху волчьей шубы.- Будете сопровождать меня, это приказ.
Субудей, Чиркудай и Тохучар молча поклонились в знак согласия. Посидев немного, Темуджин ушел вместе со своей свитой.
И начались суматошные дни. Почти каждый день они носились по степи, стреляя сайгаков, лосей и волков. Чиркудаю неожиданно понравилась охота, которая раньше ему представлялась лишь как способ выживания. Она разбудила в нем неиспытанный азарт. Очевидно, поэтому он прозевал нападение китайцев, набросивших крепкие сети на Темуджина, Джелме, на него, на Субудея и Тоху¬чара. Бельгутея с ними не было. Чиркудай обозлился и стал сопротивляться, но его быстро спеленали веревками. А рычащих и бешено брыкающихся Джелме и Темуджина без труда связали двое богатырей. В одном из них Чиркудай узнал Бай Ли, в другом - Бошу.
Их опять везли всю ночь. Под утро, когда воздух становится жёлтым, заскрипели знакомые ворота. Всю компанию ввели в большой каменный дом, служивший казармой для командиров, и заперли в обширной комнате. Пленники быстро развязали друг другу руки. Темуджин уселся около стены, запахнув¬шись в шубу, бешеными глазами глядя на запертую дверь. Джелме мотался по комнате словно медведь, щупая кирпичные стены. Субудей молча примостился рядом с Чиркудаем и Тохучаром, попавшим в такую переделку во-второй раз. Тохучар не сильно испугался, так чувствовал Чиркудай, а Субудей напрягся внутри, как тетива лука.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
РОЖДЕНИЕ ВОИНОВ
Глава двенадцатая
ДОГОВОР
Пленённые недолго маялись: за крепкой дверью кто-то громыхнул запорами, и она мягко открылась. Джелме по привычке схватился за саблю, но её не бы¬ло. Оружие у них отобрали ещё в степи. Все насторожились, ожидая самого плохого. Но в комнату вошли две молоденькие китаянки, в обтягивающих их гибкие тела, длинных цветастых халатах. Они внесли подносы с едой. Не шли, а, мелко семеня, плыли, почтительно кланяясь аратам почти на каждом шагу.
Поставив кушанья посреди комнаты на ковер, выскользнули в коридор, продолжая кланяться. Дверь плотно закрылась. От подносов исходил удиви¬тельный аромат баранины, которую сварили каким-то необычным способом. И ещё китаянки принесли много всякой зелени.
Темуджин не пошевелился, с подозрением поглядывая на угощение. Джелме словно тигр стал ходить вокруг еды, но боялся приблизиться. Субудей кашля¬нул и сказал:
- Если бы они хотели нас убить, то убили бы там, - он неопределенно мотнул головой, добавив: - А я есть хочу.
- Ты думаешь, они не захотят посмотреть, как мы будем корчиться от их отравы? - спросил Джелме.
- Неужели китайцы любят хоронить людей? - полюбопытствовал Тохучар, взглянув на Джелме.- С нами слишком много возни. Легче зарубить сразу, - и он пододвинулся к подносам, посмотрел на Темуджина и предложил: - Давайте я испытаю эту еду на себе?
Темуджин никак не отреагировал на это предложение. Он сидел, нахохлив¬шись на пятках, как изваяние, уперевшись взглядом в какую-то точку на по¬лу. Чиркудай решительно подсел к подносам и, взяв кусок мяса, откусил, прихватив пальцами горку варёного риса. Тохучар тоже принялся за еду, но рис пробовал осторожно. К ним присоединился Субудей, затем не выдержал и Джел¬ме.
- Это твои знакомые? - неожиданно тихо спросил Темуджин.
Все сразу по¬няли, к кому обращен вопрос.
Чиркудай перестал жевать, помолчал, и так же тихо ответил:
- Да.
Все замерли, с подозрением уставившись на Чиркудая, ожидая продолже¬ния. Но Темуджин больше ничего не спросил. Подсел к подносам и стал вяло жевать, глядя в пустоту. А Чиркудай больше ничего не хотел говорить.
Молча, поев, они расселись вдоль стен, на пышном ковре. Джелме, о чем-то мучительно соображая, даже рот приоткрыл, уселся в сторонке.
Опять отворилась дверь. Вошли те же китаянки и, тихо, словно мышки, унесли пустые подносы. На них почти никто не обратил внимая, кроме Джелме. Жадным взглядом он ощупал их фигурки и похотливо выпятил
