История государства которого никогда не было.

октября 1919 года Войска Киевской области насчитывали 8551 штык и 331 саблю при 220 пулемётах и 74 орудиях. Войска Новороссийской области, на 20 сентября 1919 года насчитывали 12 595 штыков и 2654 сабли при 167 пулемётах и 61 орудии. Не смотря на подавляющее численное преимущество армии УНР, и тому колоссальному  напряжению сил, которое требовалось от «белых» для борьбы с Махно и «красными», армия Петлюры после первых кратковременных успехов отступала и терпела одно поражение за другим, а к 15 октября 1919 года части ВСЮР (Вооружённые силы Юга России) одержали победу на всех участках украинского фронта.
20 октября украинцы предприняли последнюю попытку наступления против белогвардейцев. 2-й Галицкий корпус начал наступление на Брацлав, а 1-й Галицкий корпус — на Монастырище. 21 октября 1919 года 6-я и 9-я бригады 1-го Галицкого корпуса нанесли поражение белогвардейским частям в районе хутора Романова. Но это было лишь частным успехом. Развить наступление дальше не удалось.
В это же время на южном участке фронта произошло самое упорное сражение за весь период вооруженного конфликта между ВСЮР и УНР — сражение у деревень Мясковки и Андриашевки между частями 8-й Запорожской дивизии (около 3 тысяч человек) с одной стороны и Крымским и 2-м Таманским конными полками — с другой. Длившееся четыре дня (24-27 октября 1919 года) с переменным успехом сражение закончилось отступлением украинских частей, которое вскоре превратилось в паническое бегство по всему фронту. Армия Петлюры уменьшалась с каждым днём, её вновь стали оставлять прибившиеся было к ней атаманы, а многие крестьяне стали расходиться по своим домам. И уже в начале ноября командующий войсками Петлюры Сальский, тот самый Сальский, которому так не понравился находящийся рядом с прапором УНР влаг ВСЮР, был одним из главных сторонников за переговоры и союз с Деникиным. Он отмечал: «Армия находится в невозможном оперативном положении. Пять деникинских дивизий вошли в тыл, и галичане не хотят идти против. Мы здесь болеем душой... на фронте кровь проливается, но где же население? Оно и сейчас нас называет петлюровцами, а галичан австрияками; активно никто не помогает... нет установившегося контакта и организованной связи с народом…».
Интересная получается картина. Даже население правобережной Украины не хотело в «щирых» украинцах в вышиваных сорочках, широченных казацких шароварах и прочих прибамбасах указывающих на то, что перед ними «справжні», признавать своих, и называет их не иначе как «петлюровцами» и «австрияками». А вот в махновцах, которые ни чем не выпячивали своё украинство, ещё и сегодня очень многие видят настоящих потомков украинских казаков.
Мне доводилось ещё в начале 70-х годов прошлого столетия бывать в Гуляйпольском районе, и я ещё тогда заметил, с какой нескрываемой гордостью говорили местные жители, что в этих местах когда-то воевал сам Махно. Да и ребята из Днепропетровска с которыми я там работал и которые в тех местах не раз бывали, перед поездкой мне, ни разу в этих местах не бывавшему, с чувством явного превосходства говорили: «Поедешь хоть родину Махно увидишь». А ведь в те времена, в советской литературе и в фильмах Махно был личностью, мягко говоря, очень неприглядной, его, по идее, давно должны были все если не позабыть, то уж во всяком случае, не гордиться таким земляком. Только ведь память народная, это не учебник истории, который можно переписать. И так ли гордятся, а тем более гордились в те, советские времена, своим землячеством с  Петлюрой на Полтавщине или с Винниченко на Херсонщине? И вот сегодня у некоторых писак не дрогнет рука писать о Махно, как о «русифицированном украинце». Да ведь если поразмыслить, то по большому счёту, это Петлюру  и Винниченко, и всех «свидомых» тех времён справедливее назвать «украинизированными русскими». Это петлюры, грушевские, гринченки, скоропадские и прочие, вплоть до абсолютного большенства современных наших украинских политиков, которые кое-как, с горем пополам выучили чужой им язык галицких полуполяков-полунемцев- полуевреев-полу… (ещё кого там?), и, считая, что лучше быть «первым в деревне чем вторым в Риме», бьют кулаком в грудь и обзывают себя украинцем, то есть парнем с окраины или захолустья. За что же вы не любите так себя и свою землю? За что край с интереснейшей и богатейшей историей, край через который прошли и оставили свой след десятки, а может и сотни древних и не очень древних народов и племён, край, в котором расцвёл и стал известен ещё в средневековом мире своими богатствами и красотой один из величайших и известнейших центров средневековья - русский город Киев, вы обзываете окраиной? Почему название Украина (древнеславянская окраина), фактически данное этому краю поляками, вам дороже того, которое дали ему ваши предки, назвав эту землю Русью? И вот те, кто так не уважает свой край и свой народ, они требуют « дайте мне украинцев», спрашивают «где эти украинцы?», удивляются, что у них нет «организованной связи с народом». Они и сегодня ещё пишут: «Ми маемo вiльну Украiну, але як здобути украiнцiв?». И это сегодня, когда (как будет показано далее) более чем за 70 лет своего существования советская власть сделала всё для того, чтобы они, эти украинцы наконец-то появились. А каково было тогда? Вряд ли офицер-малоросс, белая кость - голубая кровь, хотел себя отождествлять с каким-то не русским провинциалом. Потому-то весь цвет русского офицерства был в белой гвардии Деникина, которая более чем на 70% состояла из малороссов, то есть из тех, кого теперь называют украинцами. И лишь те, кто хотел стать «первым парнем в деревне», («молодец среди овец») в подавляющем большинстве это были младшие офицеры — сельские учителя, агрономы и т.д., призванные из запаса, или «офицеры военного времени» из крестьян и мещан, связали себя с украинцами, – с  Директорией. Там они быстро стали полковниками, генералами или на худой конец атаманами. Известный российский историк С.В. Волков установил:
«Петлюровская армия имела по нескольку десятков офицеров на полк, офицеры составляли примерно 10% ее численности, а в конце существования — даже 25%. На 16.07.1919 г. всего в ней состояло 3023 офицера (при общей численности в 34 тыс.), в ноябре 1919 — мае 1920 г. в ее трех дивизиях (Зимний поход) состояло 479 офицеров (всего 4,3 тыс. чел.), в ноябре 1920 г. в армии было 3822 офицера (всего 15,5 тыс. чел.) Однако не все они были офицерами русской армии: часть была произведена Директорией, имелось немало предводителей повстанческих отрядов, никогда не служивших в офицерских чинах, а также некоторое число служивших в австрийской армии».
Если ещё учитывать что, как в 1919, так и в 1920 годах в число зафиксированных офицеров мог попасть один и тот же человек дважды, так как петлюровские офицеры и атаманы, то уходили из украинской армии, то вновь прибивались к петлюровцам – можно говорить, что в армии УНР за всю историю её существования служило не более 2,5 – 3 тысячи кадровых офицеров. Тогда как «на Юге России в Белом движении приняло участие примерно 115 тыс. офицеров». Правда у Махно их было ещё меньше, чем у Петлюры, но Махно и не здорово стремился иметь в своей армии бывших офицеров. Не зря же его армия называлась «Революционной повстанческой армией Украины», а в народе чаще - «Народная повстанческая армия батьки Махно». Её сила была не в офицерах, а именно в народе, чем армия УНР похвастаться тоже не могла. Поэтому-то она и отступала, и таяла как весенний снег. Ко всему этому уже в конце октября, начале ноября в армии УНР началась эпидемия тифа.
Особенно от тифа страдали галичане, смертность среди которых была очень высокой, а у Петлюры не было для своего войска ни тёплой одежды (холода начались очень рано), ни медикаментов, ни боеприпасов, ни надёжного места, где можно было отдохнуть и поправить здоровье больным и раненым. Поэтому уже 5 ноября командующий галичан генерал Тарнавский и «белый» генерал Слащов подписали договор, по которому вся Галицкая армия, в которой к тому времени осталось примерно 12 - 15 тысяч человек, переходила в состав Добровольческой армии и обязывалась беспрекословно подчиняться приказам Деникина и непосредственно командующего войсками Новороссийской области генерала Шиллинга. Правительство Галичины прекращало всякую государственную деятельность и должно было переехать в Одессу, под контроль «белых». В армейские штабы УГА направляются белогвардейские офицеры. Правда галичане выговорили себе условие, что они и их оружие не будут направлены потив своих бывших союзников петлюровцев, но всё равно, иначе как предательством их переход к «белым» не назовёшь. А что вы ожидали от народа-ренегата, который предал свою веру, предал своих предков, свой язык, а своих братьев русинов, то есть, русских, не пожелавших стать «мазепинцами», загнал в лагеря смерти, и, приняв в конце XIX - начале XX века название «украинцы», воевал против своих братьев под знамёнами врагов русского народа. Подтверждая аксиому: «раз предавший, предаст ещё не раз», галичане 8-го февраля 1920 года переходят уже на сторону «красных» и сдают без боя Одессу войскам Котовского. И напрасно удивляется протопресвитер Зеньковский сообщая, что «при наличии не менее чем 10.000 офицеров ее захватили 2.000 большевиков». Он ведь не посчитал, а сколько было в Одессе предателей-галичан. Но и это ещё не конец  эпопеи предательства. В начале мая 1920 года, когда стало ясно, что поляки вот-вот возьмут Киев, «красные» галичане подняли восстание и захватили Тирасполь,  свергли там советскую власть, и, расстреляв комиссаров, снова переходят на сторону петлюровцев. А если смотреть в корень и быть абсолютно честными перед историей, то выходит, что на сторону столь ненавистных им, галичанам, поляков, с которыми Петлюра договорился о помощи. Договорился так, как примерно чуть более двух лет назад УЦР договорилась с немцами. Вот такой вот зловонный букет предательств ознаменовал рождение украинской нации. Стоит ли говорить, что предательство было  визитной карточкой и всей армии Петлюры. Ведь, как говорится, что посеешь…
Видя, что армии уже фактически не осталось и, догадываясь, что тиф это такой враг, от которого надо держаться подальше, Петлюра 27 ноября вдруг заявляет о своём решении выехать за границу – в Польшу, а посты Головного атамана и главы Директории, занимаемые им, он временно предложил поносить Исааку Мазепе. Но только Мазепа почему-то отказался от такого счастья, наверное, он боготворил Петлюру и решил, что кроме такого гениального полководца и политика как Петлюра с этим делом не справится ни один украинец, даже он. Но не только тиф гнал Петлюру подальше от своего войска. В войске с уходом галичан началась буза, и возглавили её наш старый приятель атаман Божко и атаман Данченко. 29 ноября, бросив позиции у Староконстантинова, в Любаре, где находился штаб Петлюры, объявляется ещё один наш знакомый атаман Волох со своим отрядом гайдамаков. Волох, присоединившись к взбунтовавшимся атаманам, ультимативно потребовал от премьера смены политического курса, провозглашения независимой Советской Украины, заявив, что уведет свою часть, а так же отряды атаманов Божко и Данченко к большевикам. А 1