История государства которого никогда не было.

государство способствовало культурному и социальному развитию разных народов. Украинский вариант этой политики получил название украинизации».
Вы только вдумайтесь, какую обидную но, к сожалению, правдивую информацию об Украине и украинцах, возможно, сам того не желая даёт этот канадско-украинский историк восхваляя политику Партии в 20-х начале 30-х годов. Посмотрите, - по отношению ко всем народам СССР проводится политика «коренизации», и только «украинский вариант этой политики получил название украинизации». Ведь и впрямь, в Армении скажем, не было арменизации или в Татарии татаризации, тогда как в Украине почему-то - «украинизация». Получается вроде как введение «нового порядка» на оккупированной территории. Почему так? Субтельный же и даёт ответ на этот вопрос, который можно найти несколькими страницами ранее в главе «Победа большевиков». Там он пишет, что украинцам «…пришлось начать процесс государственного строительства ещё до того как сформировалась полностью сама украинская нация». То есть, получается, что те, почти 500 печатных страниц, которые историк до этого момента описывал и преподносил как историю Украины таковой фактически не являются? Выходит Украина и украинцы появились только в начале XX столетия? И появились они путём насильственного насаждения украинства? Ведь даже сам Субтельный, который восхищается успехами большевиков в деле украинизации пишет, что Партией «…была издана инструкция, обязывающая партийных и государственных служащих посещать специально созданные курсы  украинского языка. Неуспевающим на этих курсах грозило увольнение». Правда он почему-то умалчивает о том, что увольнение это ещё далеко не всё, что им грозило, и о том как в июле 1930 года президиум Сталинского окрисполкома принял решение «привлекать к уголовной ответственности руководителей организаций, формально относящихся к украинизации, не нашедших способов украинизировать подчиненных, нарушающих действующее законодательство в деле украинизации». При этом прокуратуре поручалось проводить показательные суды над «преступниками», были так же созданы «тройки по украинизации» - по типу революционных «троек». Всё это было на столько дико и неожиданно, что даже не верилось, и из Луганска в ЦК(б)У последовал запрос следующего порядка: «Подтвердить, что на службу можно принимать только лиц, владеющих украинским языком, а не владеющих можно принимать только по согласованию с Окружной комиссией по украинизации». (Из государственного архива Луганской области)
«К 1925 г., - пишет далее Субтельный, - чиновники были обязаны перевести делопроизводство во всех государственных учреждениях на украинский язык. А в 1927 г. Каганович заявил, что на украинский язык перейдёт всё партийное делопроизводство». Сегодня, к величайшему сожалению, происходит то же самое.
В 2007 году мне пришлось столкнуться в Луганском апелляционном суде с таким парадоксально уродливым явлением, которое иначе как этноцид не назовешь. Для тех, кто не знает, что такое этноцид объясняю.
 Этноци;д (от греч. ;;;;; — народ и лат. caedo — убиваю) — политика уничтожения этнической или национальной идентичности, самосознания народа.
Этноцид может проводиться как через колониальную политику ассимиляции, так и в процессе становления новых наций через уничтожение или изменение самосознания старых.
Так вот, судьи, заседающие в суде (три женщины), между собой общаются на чистом русском языке, а к клиенту обращаются и доносят до него все сведения на «мови». Когда я попросил чтобы мне объяснили по-русски, то они предложили мне пригласить переводчика. Украинскую мову, уверен, я знаю не хуже судей, но обидно.  Выходит я у себя дома - как бы на чужбине. Ну не идиотизм ли?
Наверное примерно такое же чувство испытывали и те кого почти 90 лет назад принуждали разговаривать на языке о котором ещё Скоропадскийй говорил как об «объедках от немецкого и польского стола… где на пять слов - 4 польского или немецкого происхождения». Многие были недовольны таким положением вещей и даже  не  боялись высказывать своё недовольство. Так одесский профессор Толстой заявил: «Всех товарищей перешедших на преподавание на украинском языке я считаю ренегатами». Когда в мае-июне 1927 года в Харькове прошел пленум комиссии по правописанию, и на нем были предложены изменения, которые в сентябре 1928-го, после утверждения их Скрыпником, стали официальными нормами - образовалась версия украинского языка, известная как «скрыпниковка». Заметное место в ней заняли нововведения, заимствованные в Галиции (довольно сложные правила применения прорывного звука «ґ» наряду с фрикативным «г», непривычное употребление смягченного «л» и т.п.). Тогда «скрыпниковка» поставила в тупик даже природных украинцев, и к товарищу Скрыпнику прибывали делегации педагогов с заявлениями, что пользоваться новыми правилами, и учить по ним других они просто не в состоянии. А среди русскоязычного населения в то время был очень популярен анекдот (дошедший до нас благодаря тому, что его записал в своем дневнике как примету времени видный украинский ученый и общественный деятель, академик Сергей Ефремов). Мол, председатель ВУЦИКа Григорий Петровский просит у председателя Совнаркома СССР Алексея Рыкова деньги на украинизацию. Рыков же доказывает, что и языка такого нет, и украинизация не нужна. «Ну, хорошо, – говорит он, - скажи, как будет по-украински «голова»? — «Голова», — отвечает Петровский. — «Губы?» — «Губы». — «Зубы?» — «Зубы». — «Рот?» — «Рот». — «Рука?» — «Рука». — «Нога?» — «Нога». — «Жопа?» — «Срака». — «И ты хочешь, — возмутился Рыков, — чтобы я на эту сраку тебе полтора миллиона отпустил?!»
Но, тем не менее, под нажимом властей число украиноговорящих начинает расти, и Субтельный приводит такой пример: - «Так, если в 1923 г. украинцы составляли в таких важных промышленных центрах, как Харьков, Луганск и Днепропетровск, 38, 7 и 16% населения, то через 10 лет их удельный вес возрос соответственно до 50, 31, и 48%. К середине 1930-х годов украинцы составляли большинство почти во всех крупных городах…». Правильнее, конечно, говорить не об украинцах, а об  русских, заговоривших на украинском языке.  И здесь, (я, конечно, извиняюсь за бестактность, и поверьте, никого не хочу обидеть но…) как-то невольно приходит  в голову высказанное, кажется Геббельсом, утверждение, что если человеку 100 раз повторять, что он свинья, то на 101 раз он захрюкает. Наверное, доктор Геббельс знал, о чём говорил?
Резко увеличилось и число печатных изданий на украинском языке, и тот же Субтельный пишет: «В 1922 г. только 27% книг, издаваемых здесь печаталось на украинском языке, таких же газет и журналов было меньше 10. К 1927 г. уже свыше 50% книг издавалось на украинском; а к 1933 г. из 426 газет, выходивших в республике 373 печатались на родном языке коренного населения». Браво! Я искренне восхищён той скрупулезностью, которую проявляет историк в своих подсчётах, но было бы совсем хорошо, если бы он привёл и число тех читателей которые читали все эти шедевры.
Лично я всю жизнь прожил в Украине и отлично помню 60-е, 70-е и 80-е годы. Читать любил с детства, а потому и хорошо помню, как все киоски и книжные магазины были завалены украинской макулатурой, но её почему-то никто не читал. А вот с русскими изданиями было гораздо тяжелее, хотя приобрести таковые желающих было хоть отбавляй. Уверен, что и в те годы украинизации ситуация была такой же. Об этом свидетельствует письмо рабочего-партийца из Луганска написанное в 1926 году в разгар украинизации в ЦК(б)У, где он пишет:  «Убежден, что 50% крестьянства Украины не понимает этого украинского языка, другая половина, если и понимает, то все же хуже, чем русский язык… Тогда зачем такое угощение для крестьян?», – резонно вопрошал он. Отторжение народом навязываемого ему властью галицийского жаргона под видом «рідно; мови», выливалось и в отторжение украиноязычной прессы: - «Я не говорю уже о «Коммунисте» на украинском языке, - продолжал рабочий-партиец. - Одна часть, более сознательная, подписку не прекращает и самым добросовестным образом складывает газеты для хозяйственных надобностей. Это ли не трагедия… Другая часть совсем не берет и не выписывает газет на украинском языке, и только, озираясь по сторонам (на предмет партлица), запустит словцо по адресу украинизации». Так кому они были нужны эти горы макулатуры? И если бы Субтельный подсчитал ещё тот убыток государству, который наносило такое, с позволения сказать, расточительное творчество – ему бы цены не было.
Может кто- то подумает, что такое положение вещей было только на Луганщине – отнюдь нет. Это признаёт и сам Субтельный, когда пишет: «Конечно не патриотизм и приверженность традициям были главными причинами, позволившими украинцам придать родному языку такой общественный статус; украинский язык лучше чем,  какой либо иной, давал возможность получить образование, пользоваться информацией газет и журналов (русскоязычных-то почти не осталось Н.Г.), вести дела с государственными структурами, наконец, просто выполнять ту или иную работу».
Чтобы понять, что имел ввиду Орест Субтельный, робко и невнятно описывая преимущества украинского языка, дополним его описанием украинизации А. Диким:
 «Украинская «сознательность» была главным и единственным критерием при занятии разных должностей. Не имея возможности останавливаться на подробностях этого национально-шовинистического террора, все же следует привести случай, когда деканом факультета Киевского университета был назначен ... студент 2-го курса. За свою украинскую «сознательность» — других данных у этого молодого человека (кстати, с чисто великорусской фамилией, но рожденного киевлянина) не было. Теперь его называют «украинским ученым». Нахлынувшие в УССР галичане заняли не мало руководящих постов в деле народного образования, несмотря на более чем сомнительное образование свое собственное. Оно заменялось украинской «свидомостью и щиростью» (сознательностью и искренностью). Считая себя непревзойденными авторитетами в области украинского языка и считая украинским языком только свой галицийский диалект, они с «храбростью невежества» начали внедрять этот язык и УССР. Дело дошло до того, что нарком Срыпник выработал даже план для более успешного проведения украинизации пригласить из Галиции 8.000 учителей, а украинизацию проводить не только на территории УССР, но и всюду в СССР, где жили украинцы, например в Сибири. (Сведения об этом плане взяты из книги Кл. Мэйнинга «Украина под советами». 1958 г. Нью-Йорк)».
Скрыпник – этот ближайший соратник Ленина, член партии большевиков с 1897 года, один из организаторов КП(б)У, бывший член коллегии ВЧК, начальник отдела по борьбе с контрреволюцией, секретно-оперативного отдела,  в 1922-1927гг. нарком юстиции и генеральный прокурор Украины, а после 1927 года нарком просвещения, проявлял особое, можно сказать, чекистское рвение в деле украинизации. Ему помогал  его близкий приятель бывший начальник ЧК Богодухова Николай Фитилёв (Микола Хвылёвый). Я уже не говорю об «укапистах» и галичанах. Так наркомами просвещения до Скрыпника были бывшие «укаписты» Гринько