Ты слышишь ритмичный стук барабанов, сопровождающих некий обряд или ритуал, торжественный и важный для какого-то африканского племени. Это действо проходит под диктовку зеленого сияния, окружившего его, именно зеленый свет управляет обрядом. Отчетливо слышны голоса восторженных людей: их смех и улюлюканье, аккомпанирующие барабанному бою. Тем не менее, несмотря на восторженную атмосферу, ты понимаешь, что происходит нечто ужасное, на что твоему воображению просто не хватит сил, чтобы представить тебе все подробности. Ты можешь лишь попытаться сравнить это с самым гнусным действом, от которого просто мурашки по коже. Какое-нибудь жертвоприношение, с обилием крови и ужасными страданиями несчастной беззащитной жертвы под восторженные и одобрительные приветствия свидетелей, ожидающих свершения умерщвления в угоду высшим силам. Но вместе с тем, это зрелище, при всей своей отвратности и жестокости, захватывает дух и завораживает сознание всей своей значимостью и впечатлениями, и тебе стоит лишь гадать чего в нем для тебя больше – положительного или отрицательного.
Тебе представлено нечто, что прежде было тебе недоступно, и ты просто не представляешь, как твоя жизнь вообще была возможна без этого. При всей жестокости и неприятии того, что твое воображение рисует тебе под эти жуткие звуки, ты жаждешь слышать их еще и еще. Будто ты можешь в этот момент остановить ход времени всего вокруг, растянувшись в унисон с ними. Ты понимаешь сейчас, что в этой жестокости и неприятии заключен глубокий смысл, а если это тебе лишь кажется, то пусть эта уверенность останется единственным, что представляет собой открывшееся тебе бытие.
Но эта жестокость, о которой ты имеешь представление, основываясь только лишь на сравнении ее с обычным человеческим, но варварским безумием, остается на твоих руках липкой и красной субстанцией с соленым привкусом, что образуется сейчас на твоих губах сам собой. Ты, наконец-то, там, куда повел тебя за собой этот жестокий зеленый свет, в самой тьме леса, еще более густой, чем беззвездная и безлунная ночь. И это сияние над кронами деревьев, что заставило тебя идти за ним, невзирая на полноценное понимание тобой всей опасности и обязательного плачевного для тебя финал в самом конце пути, и есть тьма, запертая среди плотной стены древесных стволов, подобных клетке с хищным зверем внутри.
Это и есть зверь, коснувшийся земли, коснувшийся знакомого тебе бытия, который явился тебе ненамеренно, будто сорвался с недостижимой для тебя высоты, но открылся тебе целиком, представив себя во всей своей полноценности, представив тебе свое нутро, каким бы ужасным (но в то же время завораживающим) оно тебе не казалось. Гость открылся тебе, представил тебе истину, о которой люди могли лишь догадываться, придумав собственные идеи, большая часть которых основана на элементарном, животном, первичном страхе перед собственной ничтожностью окружающего их жестокого мира. И эта истина ничем не отличается от идей. Которые, в общем-то, тебе безразличны. Были безразличны до этого момента.
Цена такой истине, подлинной ли, фальшивой, но, тем не менее, захватывающей твое сознание целиком до какого-то извращенного удовольствия, только одна.
тишина
«Светло-белое ядро» (77мин. 11сек.)
С первой же секунды начала сюиты и до последнего ее мгновенья берет свое слово колокол. Постепенно и плавно, даже как-то незаметно его легкий звон переходит в тяжелое глубокое биение, похожее на погребальное. Это подлинный голос светло-белого ядра, до которого только предстоит добраться через множество слоев одежды, прячущей его надежно и бережно, отчего шаг за шагом к нему становится все легче и приятнее. Но не стоит рассчитывать на его благосклонность, с которой светло-белое ядро приглашает каждого гостя в свои владения. Потому что не каждый гость из тех, кого хочет видеть оно, готов услышать и осмыслить все до единого его слова. Дорога к светло-белому ядру подобна полету через некий темный тоннель, расчерченный белыми линиями в клетку, в плоскости, впереди которого густой мрак, откуда выступают все новые белые линии, и кажется, будто им нет конца, и ожидание и намерение испытать или узреть что-то важное только растет. И пребывание в неведении все более угнетает. Только самое стойкое сознание способно пройти сквозь этот тоннель, проникнуть сквозь многочисленные слои его, терзаемое при этом сомнениями в необходимости следования зову светло-белого ядра.
Оно начинается с первыми лучами солнца, еще холодного после ночи, но легко поднявшего даже самое неподъемное тело, заставившего его взмыть над привычной землей. Наполненное пробуждаемым после ночного сна разноголосьем птиц в лесу, легкими волнами проснувшегося и ожившего после спячки ветра, что стремится как можно скорее коснуться притихшей на некоторое время морской и озерной глади, следование зову светло-белого ядра начинается с тиканья часов и не пронзающего расслабленное сознание звонка будильника и мягкой зевоты. Далее следует шипение жарящейся на плите яичницы и завтрака с хлопьями под невнятную, практически неразборчивую бубнежку по радио или на экране ТВ. Но все дело в том, что тело практически не подконтрольно самому себе в эти мгновенья. Светло-белое ядро будто представляет сознанию обыденность невзрачного солнечного утра со стороны. Так, будто привычная, окружающая, домашняя обстановка и физическое тело внутри нее находятся в разных измерениях, представляясь друг другу каким-то призраками из другого мира, внезапно открывшимися друг перед другом этакими бестелесными сущностями. Ощущение такое, будто ничего из прежнего домашнего бытия больше нет, оставшееся дымкой сна, еще не успевшей как следует стереться из памяти.
Не спеша и плавно сознание покидает прежние домашние стены, оказываясь посреди зашумевших автомобилей, переплетением людских голосов, цокающих по тротуарам каблуков женских туфель. Где-то из самой сердцевины всех этих звуков постепенно пробивается сильный музыкальный тон, будто разворачиваясь над городом из самой сердцевины пространства, из звучащего колокола, заполняя звуковую панораму и накрывая улицы какой-то пленкой, стремясь достичь каждого сознания по отдельности. Кажется он полным печали, напоминая о превосходстве бытия над пребывающими в нем сущностями, кажется превосходящим любые мирские заботы и делающим их совсем ничтожными и мелкими перед угрозами, способными стереть в пыль всякую неважную для мироздания суету. На самом же деле все не так, и эта мелодия фона бодрит, даже вселяет некую смелость. Возникает ощущение доминирования над целым миром, когда можно диктовать всем и каждому свою волю, когда даже горы и камни впадают в зависимость от нее, осознанно готовые быть подчиненными ей по одному только щелчку пальцев. Именно такой энергией обладает светло-белое ядро, ожидающее в конце на огромном до него расстоянии, но посылающее свою силу навстречу уже сейчас.
Взмывает сознание выше и выше над кажущимся бесконечностью городом, самым настоящим мегаполисом с множеством небоскребов, обласканным утренним заводящим солнцем. Становится он все более похожим на пеструю дымку, и все сильнее и просторнее играющий фон, захватывающий, кажется, все мироздание, не знающий пределов пространства. На самом деле, все тверже звучит он в голове, приводя пространство вокруг в движение, но обессиленный под ритмом неустанного колокола. И вместе принуждают они мегаполис внизу мутнеть и меркнуть. Но движется он навстречу, как двигался, оказывается, навстречу с самого начала, невзирая на визуальное отдаление. И то была всего лишь иллюзия. Обман зрения и сознания, а возможно, это такой эффект, вызванный светло белым ядром, для которого, кажется, не существует привычных законов физики. Да и само определение физики ему не ведомо. И оттого его воля просто вдохновляет все внутри. Заставляет сердце расслабиться, взять под контроль, почувствовать мягкое равномерное его биение, чувствуя полную гармонию и равновесие, от которого нет ничего другого кроме наслаждения и упоения. Все внутри становится каким-то плавным, гибким и тягучим. Как никогда ощущение движения вперед становится острее.
Целая Вселенная открывается в это миг. Будто рождается она заново, одобренная солнцем как единственным ее творцом. И складывается впечатление, что светло-белое ядро и есть то самое солнце, вольное созидать целые Вселенные, совсем крошечные против его существования в любом Бытие. И устремляется Вселенная куда-то вперед, вырвавшись из бесконечного отсутствия, не имеющего ни формы, ни массы, лишь глубину, откуда просто ничто не может явиться на свет. Так захотело солнце, у которого вся полнота власти, которого, кажется, никогда не достичь, но в то же время дорога к нему всегда открыта и имеет вполне определенное расстояние от начальной своей точки. Устремляются вперед и в стороны откуда-то из незримого центра новорожденной Вселенной бесчисленные звезды и целые звездные системы, устремляется вперед и в стороны само Бытие, захватывая придуманное солнцем ширящееся без остановки пространство. Будто хочет как можно скорее вернуть утраченные за ночь территории, возможно, захваченные накануне и могущие вновь оказаться у прежних хозяев, или обрести былую независимость, всего за несколько часов тьмы. И с одобрения и по воле доброго и ласкового солнца спешит Вселенная обрести прежнее величие, набраться прежней силы.
От края до края ее ведет светло-белое ядро сознание, приближая к себе. Проводит светло-белое ядро сознание через звезды и галактики, неспешно, но, тем не менее, на скорости, превышающей изученную наукой скорость света. Ведет прямо к центру Вселенной, к той точке, откуда началась она, представленная неким тоннелем, размеченным светлыми прямыми линиями на какие-то ячейки, впереди которой глубокая темная бездна, подобная плотной занавеси. И сам по себе этот путь прекрасен и величественен, представляя сознанию масштабы безграничья, и только самое безумное сознание может попытаться представить то, что за пределами его, то, что делает вселенскую бездну ничтожной частью еще большей бездны, совсем иной, на существование которой простой воли солнца крайне мало. Оттого приближение к светло-белому ядру представляется движением к составляющему элементу чего-то куда более сложного, намного более грандиозного в сравнение с маленькой составной частью его. И где-то за пределами этого замкнутого тоннеля, расчерченного светлыми линиями в клетку, находятся другие тоннели, вполне возможно более сложные, более простые, более искусные, но все вместе, однако, ведущие к одной и той же точке, прячущейся за чем-то похожим на светло-белое ядро, которое можно обнаружить лишь в одном конкретном бытие.
[b]Сопровождается нутро Вселенной тонами самых разных частот. То низкие: плотные и уверенные
