черное оставалось черным. Только так хочет солнце, только так хочет свет, насыщенный видимыми трудностями и угрозами для всех и каждого в мироздании. Это как обильный глоток холодной свежей воды в сухом горле при пробуждении после долгого глубокого сна. Вечно сухой черно-белый лес, за пределами которого этой жестокий свет, вечно требует живительного напитка, надежно отделенный от прочего мира.[/b]
Придумали люди для него такой напиток, что насыщает на целый день наверняка и досыта. Больше того, с какой-то охотой готовят для него свое варево, секрета в приготовлении которого просто нет. Всего и нужно оставить в черно-белом лесу женскую плоть поутру. Ибо хороша она лишь в двух случаях: в постели, выражая искреннюю страсть, и в ярком ее же разрушении, обернутая в подчеркивающие ее элегантность и женственность одеяния. Удивительно, но каким бы извращенным и диким не казался этот вывод, однажды он получил свое право на жизнь. И больше того, обрел невероятно огромное число приверженцев, а вскоре и вовсе стал нормой. Просто к этому моменту все и шло на протяжении длительного периода времени. Когда-то люди получили все, что хотели. Даже возможность воспроизводить себе подобных искусственным путем, выращивая тех целыми фермами для самых разных целей. Стало людям попросту скучно. Хотелось чего-то нового, хотелось «движухи», такой, чтобы не давала времени расслабиться, взять паузу, сделать глоток свежего воздуха.
Тогда-то и родилась идея вернуться к самым истокам, к самому началу, наполненному естественных опасностей. И самой главной, вдруг, оказалась опасность наступившего дня. Стало модным бояться проснуться после такой сладкой приятной ночи, стала модным опасность оказаться дальновидным, прагматичным, мудрым, наблюдательным. В определенный момент промелькнула мысль обратиться к солнцу за благословением на предстоящий день. Решили люди подносить солнцу дары после яркой в искусственной иллюминации ночи, будто видевшему и осуждавшему всю людскую слабость незнания новых желаний кроме развлечений и плотских утех. Даже религия утратила прежнее значение, признанная неэффективной.
И даже возрожденные гладиаторские бои, транслируемые на весь мир средствами массовой информации и собирающие огромные массы зрителей, не смогли бы сравниться с яркими эффектами разрываемой на части нежной и прекрасной женской плоти в черно-белом лесу. Не будем углубляться в подробности его появления и особенностей (как и кому конкретно пришла в голову эта идея). Важным моментом должна быть излишняя кровавость этого действа, так же передаваемая визуально в одно и то же время рано утром в каждый дом, которую далеко не каждый смог бы спокойно перенести, из-за чего кровь каждой новой жертвы переделали в черный цвет. Благодаря фермам людям не пришлось волноваться стремительному сокращению представителей женского пола, участь которых после феерических наслаждений в постели – оказаться в лесу, отделенном от внешнего мира солнечным светом.
И вот ухоженная и подкрашенная (не для зрителей, впрочем, а для того, чтобы оставаться женщиной) оказывается несчастная жертва во владениях недовольного утреннего солнца. В эротичном белом платьице, выделяющем роскошные выпуклости дамских прелестей как спереди, так и сзади, ради которых хочется разорвать легкую белую ткань для долгожданных и жадных ласок, в чулках и туфлях, скрывающих всю грацию девичьих ножек, кажется она шедевром воплощения страсти. Кокетливый взгляд, обезоруживающая игривая улыбка, чувственные вздохи, звонкий задорный смех, который хочется слышать как можно дольше, завлекающая все мужское внимание походка, жесты рук всякий раз, когда она поправляет густые локоны волос до плеч и ниже – это стопроцентное попадание в выборе кандидатуры для отправки в черно-белый лес. Всего одну ночь назад счастливчик провести с ней незабываемые минуты страсти, был на каком-то седьмом небе, задыхаясь от обуявшего и не отпускавшего его восторга, обретя, при этом, кучу завистников. Отдалась она ему со всей охотой, понимавшая свою скорую участь. Отдалась она ему со всеми своими женскими чувствами в ожидании неминуемой гибели, отдалась в последний раз в своей жизни. И потом она лежала с ним в обнимку, и он чувствовал ее дрожь и ужасную тоску, слышавшуюся в каждом ее вдохе, видимую в искренних слезах печали в ясных обреченных ее глазах. Кажется, впервые в своей жизни она испытала неподдельную страсть, которой прежде никогда не знала, и сердце ее забилось сильно, зажженное яркими чувствами, именно в постели с ним. Ее хотелось стискивать в объятьях постоянно, она хотела того же.
И это она просила его отвести ее на место ее смерти. И один точный удар ножа был бы куда легче того, что должно было произойти с ней здесь. Но ждут этого момента едва ли не во всем мире с невероятным придыханием, ждут с накопившимся во ртах привкусом крови. И не сразу происходит невероятное действо, приковывающее всеобщее внимание. Как будто лесу необходимо насладиться наличием очередной красотки, которая не защитится и не убежит, эффектную смерть которой так ждут. Пусть насладятся зрители статной прелестницей в сексуальном платье, пусть насладятся последними мгновеньями ее жизни. Боится она сделать шаг, оказавшись в подготовленной для нее смертельной ловушке. С опаской и ужасом озирается она по сторонам, явно чувствуя пропитанный кровью прочих красавиц до нее холодный воздух всем своим трепетным естеством. Слышит она предсмертную агонию каждой из них, слышит она предсмертные хрипы и стоны в ужасных муках, чавкающие звуки расчленения тел. И хотя не испытает красавица ничего похожего на самом деле, эти галлюцинации невероятно реалистичны и просто захватывают дух. Сознание буквально пронизывается ими, заставляя чувствовать само себя несчастной жертвой.
Но как бы ни пыталась жертва вести себя, попав в это место, как бы ни пыталась пятиться назад, сжавшись в комок от ужаса, как бы ни пыталась удержаться на одном месте, не в силах ступить и шагу, как бы ни озиралась в поисках каких-то угроз, все одно. Проходит совсем немного времени с момента нахождения красавицы в ее ловушке. После чего заждавшиеся яркого эффектного зрелища зрители, наконец, получают то, чего так ожидали с самого своего пробуждения новым днем. Но где же камеры, направленные на несчастную избранницу, что представят ее смерть со всех ракурсов? Не видно их, и черно-белая съемка в прямом эфире ведется непонятным образом. Тем не менее, в какой-то долгожданный момент прекрасное, ухоженное женское тело в платье, в чулках и туфлях, специально подготовленное перед лицом жестокой участи, буквально разрывается на части. Под приветственные и восторженные возгласы множества довольных зрителей тело прелестницы просто взрывается как от попадания крупнокалиберного снаряда, разлетаясь на мелкие кусочки, которые даже частями тела невозможно назвать. Забрызгивает нутро и плоть красавицы все вокруг, даже линзы невидимых камер, забрызгивает стену льющегося через древесные стволы света. Впитывает он женские плоть и кровь, чтобы через мгновенье хлынул целый ливень из крови, умноженной светом в несчетное количество раз.
Но хоть и ужасна участь милой прелестной бедняжки, в выражении своего удовольствия от ласок приобретающей черты настоящего ангелочка, которого так и тянет холить и лелеять, чтобы довольная улыбка озаряла ясное личико еще и еще, сохраняя женскую красоту, все же нельзя не признать того факта, что эта участь как-то легка, лишенная физических мук. Ведь куда мучительнее смерть от того же одного точного удара ножом или перерезания жертве горла. И чем ужаснее муки, тем значимее процесс умерщвления несчастной жертвы. И нет ничего удивительного в том, что солнце наглеет, требуя от зависимых от него людей куда более извращенных способов издевательства над такой прекрасной женской статью. И одной лишь крови, ливнем омывающей лес, окажется недостаточно. И однажды милая прелестница жертва должна будет стонать, кричать, хрипеть в предсмертных муках, обреченно и беспомощно наблюдая и переживая угасание собственной жизни во благо другим жизням. А их, кажется, устраивает происходящие действо, каким бы жестоким и диким оно не казалось. Достаточно просто заменить цвет крови на экране, превратив из пугающего природное естество алого в какой-то обозначающий кровь, но не настоящий черный. Потому что шелест дождя в лесу успокаивает, убаюкивает, заставляет расслабиться и как-то забыться. И совершенно неважен источник его, заключившего сознание в глухую изоляцию, внутри которой больше ничего не должно оставаться. Ну, кроме голоса света, естественно.
Все потому, что все есть. Все потому, что дальше стремиться просто некуда, и единственный путь только вниз. Все потому, что там, на самом дне где-то начальная точка. Старт. Новое направление к вершине. Именно так и работает эта защита, задуманная кем-то или чем-то, не допускающим (или не допускающими) достижения наивысшего предела возможностей для тела или сознания, достижения Абсолюта. И это состояние тоски и уныния обязательно сделает свое дело, задумывая все более новые способы отталкивания назад. Такие, например, как медный бык или растерзание жертвы хищниками под одобрение зрителей. И даже те, кто приводит движение назад в действие, называющие себя хозяевами всех и вся, не более чем обычные инструменты в руках творцов бытия, своего рода посредники между стремлением к самой вершине и конечным достижением ее.
И лишь немногие понимают. И тогда прагматичное решение создания леса, орошаемого продолжительным дождем женской крови каждое утро, передаваемое в каждый дом через телекамеры в черно-белом цвете, представляется не таким уж варварством и деградацией. Всего лишь определенным этапом развития, при котором происходит спад. Во благо того же сознания. Во благо самого бытия, зависимого от стремления быть на самой вершине. И лишь немногие (те, которые понимают) наблюдают эффектную расправу над женщиной с хладнокровием внутри, пусть и с какими-то видимыми эмоциями на лице, пусть даже с возбуждением, черт с ним. Можно ненавидеть такое устройство бытия, можно ненавидеть эту защиту от его саморазрушения, которое непременно заложено в бытие творцом (и по-другому просто не бывает), но нельзя не восхищаться и восторгаться ее наличием. Нельзя не восхищаться и восторгаться невозможностью сознания выйти за пределы, установленные для него заранее. Потому что это означает куда более сложную систему, включающую в себя куда больше вопросов ее устройства, чем может показаться на первый взгляд. Потому что это означает продолжение бытия за его пределами, о которых можно только догадываться, и понимание жизни и смерти, понимание темного и светлого Абсолютов, практически ничем друг от друга не отличающихся по своему смыслу, приобретает иные формы, непременно тянущие сознание за собой.
[b]Так что пусть черному дождю быть, какой бы жестокостью он не казался. Так что пусть предстоящий день будет
