хорошо! Я.... - Даблин начал свой рассказ, с той роковой последней поездки, когда он был Глебом. О своём бытии в вороньем обличии, он поведал более подробно, уделив в этом рассказе много места Бусинке и Плешивому. - Зачем я тебя искал? Не знаю! В какой-то момент найти тебя стало моей главной целью. Может я решил сделать это в память о Плешивом. Ведь это он мечтал с тобой встретиться, но в решительный момент, не раздумывая, поменял свою жизнь на мою. Стало быть, моё дело, исполнить его волю. Есть ещё одна причина. Когда я появился в этой жизни, точнее челбурдыхнулся, меня мучал один вопрос. "ПОЧЕМУ? “ Почему я перевоплотился именно в ворону? Но это было поначалу. Потом этот вопрос перестал меня мучать. Во-первых, мне казалось, что я знаю ответ, во-вторых, меня захватила эта жизнь. Как ни странно, я оказался очень успешен в этом воплощении. Ещё я был молод. Я был волной, гребень которой набирал высоту. Сейчас... сейчас я ближе к пене, и поэтому вопрос "Почему?" снова стал крутиться в моей голове.[/i]
- Ты сказал, что ранее находил ответ на этот вопрос.
- Я знаю, что он был неверный.
- И какой же это был ответ?
- В той жизни я убил ворону и...
- Понятно! - оборвал Серебряный. - Конечно же, это не так. Я знаю ответ на мучающий тебя вопрос, но прежде, хочу услышать о том, кем ты был там? Ты так подробно описал мне эту жизнь, ничего не рассказав о прошлом воплощении.
- А это важно? - нехотя промямлил Даблин.
- С точки зрения ответа на твой вопрос, нет. Мне просто интересно.
- Я ничего не рассказал, потому что и рассказывать особо нечего. Если в этой жизни я могу себя назвать отважным воином, талантливым полководцем и хорошим мужем, то в той... Там я был никем. Я был не умным, но и не глупым; не сильным, но и не слабым; не красавцем, но и не уродом. Друзей у меня было не сказать, чтобы много, но и не так уж и мало. Женой я так и не обзавелся, а подруг было, скорее мало, чем много. На работе я был не то, чтобы на хорошем счету, но и совсем со счетов меня не списывали. Я был настолько средним, что даже не могу припомнить, были ли во мне уникальные черты. Я жил, как и большинство, от понедельника до пятницы, от восьми, до пяти, от звонка до звонка. И вот в один момент, вместо звонка, грянул колокол.
4
- М-да-а! - Заскрежетал утробный голос Серебряного. - Серо и скудно. Ты вряд ли пронесешь воспоминания об той жизни в своё следующее воплощение.
- Да мне и не нужно...
- Напрасно ты так думаешь. Каждая бесцветная жизнь, это оборванная нить. Мудрым тебя делают воспоминания о прошлом опыте. Если нить будет обрываться, тебе придётся каждый раз начинать путь с начала. Чем длиннее нить, тем светлее и проще, каждый следующий путь. Эта жизнь, возможность протащить кончик нити в следующую.
- А твоя нить?
- Она очень длинная. Так сходу я не смогу вспомнить все свои воплощения. Нужно двигаться по нити назад, перебирая каждую жизнь, будто бусинки от четок.
- Расскажи хотя бы о прошлой, или позапрошлой! - умоляюще залепетал Даблин, чувствуя, как от возбуждения дрожит его голос.
- Ну хорошо, как раз воспоминания о двух предыдущих жизнях даются мне легко. Прошлая была яркой, но очень короткой. Я был короедом.
- Кем?!
- Маленьким жучком, рационом пищи которого служат разные породы древесины. Вся моя жизнь прошла в глубоких и длинных тоннелях, которые мои предки выгрызли в стволе сосны. Конечно же, я был лучшим из лучших. Моей производительности позавидовал бы дровосек с бензопилой. За один день, я в одиночку прогрызал канал длиной более двадцати сантиметров. Я оплодотворял более двадцати маток, я лично образовал колонию из двадцати тысяч особей моего вида. Думаю, если бы мне удалось прожить полную жизнь, я бы свалил эту сосну. Но внезапная смерть оборвала мои планы. Это случилось, когда я выполз из очередного тоннеля, погреться на утреннем солнышке. Я даже не понял, как это произошло. Щелк, и меня уже нет. Меня склевала ворона. - Серебряный подхватил очередную мышинную какашку, долго и смачно размалывая её между створками клюва. - А до того, как стать короедом, я был деревом.
- Де?! - от удивления, Даблин подавился оставшимся слогом.
- Огромным дубом. Я жил почти три сотни лет.
- Ты был деревом?! - просипел Даблин. - Деревом?! Но как это возможно? Разве дерево может...
- Может и ещё как! Дерево может чувствовать и думать, а его органам обоняния и осязания позавидует любое животное. Да, с точки зрения известных нам наук, это невозможно, но перед тобой тот, кто триста лет провел в этой шкуре, точнее в коре.
- Должно быть, это невыносимо скучно, сотни лет стоять без движения... - сочувственно вздохнул Даблин.
- Ничуть! Это была одна из самых ярких и насыщенных жизней. Я не знаю, как проживают свою жизнь придорожные сосны, или берёзы на болоте, но я был дубом, королём леса, возвышающимся на вершине холма. Моему взору были доступны окрестности на много миль во все стороны. Я наблюдал за жизнью деревьев, зверей, кустов, цветов, ягод, грибов. Каждый день я не переставал восхищаться этим волшебным красочным миром. Ночью я наблюдал за жизнью облаков и звезд, утром любовался над тем как пробуждается и потягивается сонное солнышко. Каждым своим листочком я осязал потоки тёплого ветра, падающие на них капельки холодной росы, или дождя. Я любил танцевать, когда порывы шквалистого ветра заставляли мои ветви извиваться. Мои корни упивались вкусом земли, жадно глотали её соки. Я общался с птицами, которые садились на мои ветки, устраивали гнёзда в их кронах. И всегда на протяжении всей этой жизни я ощущал умиротворенность, покой и дремлющую во мне несметную силу. Всегда, кроме последних пяти - десяти лет. - Разгоревшиеся угольки в глазах Серебряного чуть ослабили накал. Он склонил, отяжеленную массивным клювом, голову, будто сожалея о чем-то, безвозвратно утраченном.
- И что же произошло в эти годы?
- Я заболел, в первый и, как оказалось, в последний раз. Сначала болезнь проявляла себя не явно, зудом, который я ощущал поверхностью коры. Со временем, зуд становился сильней; он, проникая все глубже, забирался под кору, разъедая ствол. Позже я понял, в чем дело. Причиной постигшей меня болезни явилась, поселившаяся на мне, колония крошечных жучков. Эта колония разрасталась, множилась. Количество жучков прирастало очень быстро и со временем они становились все активнее. Забравшись мне под кожу, они словно почувствовали вкус моей крови и с каждым разом действовали все активнее. Они выгрызали в моем стволе множество мельчайших тоннелей, которые переплетались словно линии метрополитена. Количество тоннелей росло, делая мой ствол все более хрупким. Зуд нарастал, превращаюсь в боль, которая со временем стала невыносимой. Мои ветки бессильно склонялись, листья пожухли и, даже в летнюю пору, не набирали сока. Я стал чувствовать, что скоро погибну и что никак не могу остановить эту болезнь. Частично мой век удлиняли птицы, которые поедали проклятых жучков, но все равно исход был предрешен. Я умер, ещё до того, как мой ствол треснув, переломился, и, некогда пышная, крона упала на землю, поднимая вверх облако пыли.
- И причиной твоей смерти стали маленькие жучки, имя которым короеды?! – Даблина забила мелкая дрожь, от постигшей его догадки.
- Ты уловил взаимосвязь? - внутренне улыбнулся Серебряный.
- Короед убил дерево, ворона убила короеда. Значит все наоборот. Ты становишься не тем, кого убиваешь, а тем, кто убивает тебя?!
- Совершенно верно.
- Но как же я? Что-то не сходится - Даблин закрутил головой и забил крыльями, будто стряхивая с себя блох. - Я погиб от того, что наша машина врезалась в бензовоз.
- Ну и что? Ты уверен, что в момент этой аварии, ничего не врезалась в стекло, не попало в решётку радиатора, не пронеслось мимо, затрудняя обзор водителю?
Даблин растерянно мотнул головой.
- Чаще всего, ты даже не представляешь, сколько скрытых причин подталкивает тебя к тому, или иному действию, сколько невидимых факторов, заставляют тебя оказаться там, где ты оказываешься. Как правило в анализе ситуации, ты не учитываешь самый мелкий и самый важный фактор. Ты не представляешь, сколько машин улетело в кювет, или столкнулось, благодаря воронам, не представляешь, сколько упало самолётов, сколько техногенных аварий произошло из-за нас. Люди слишком нас недооценивают.
- Если бы они знали все, ненавидели бы нас ещё больше! - задумчиво пробормотал Даблин. - Неужели от нас нет никакой пользы?
- Пользы?! А какая польза, скажем от людей. Да, они деятельны, сильны, влиятельны, но все их силы направлены на то, чтобы принести пользу своей цивилизации. Чем же мы отличается от них? Теперь, находясь в этой шкуре, ты можешь оценить, их полезность. Сколько пользы они принесли лично тебе?
Даблин задумался, вспоминая, нечастые столкновения с людьми. Его память скользила по прожитым годам словно он летел на бреющем полете, над рябью большого озера. Он вспоминал все от тех безобидных шуток, когда они с Плешивым и Арбузной головой, гадили на головы прохожим, до тех охотников которые застигли его в капкане. Ещё он вспомнил как погибла Бусинка.
" Её убила машина, значит она!" - его грудь надулась словно шарик. Он представил её там, среди людей. Интересно, как он выглядит? Наверняка это кареглазая красотка, с шелковистыми, чёрными, как смоль, волосами, и стервозным неприступным характером. Как же ему захотелось оказаться там, чтобы иметь хотя бы призрачную возможность повстречаться с ней. Даблин не стал делиться своими переживаниями с Серебряным, и чтобы усмирить распирающее грудь волнение, произнёс.
- Ты не рассказал, кем был там. Каким ты был, когда по праву владел языком, на котором мы сейчас говорим.
- Хм-м! Столько лет прошло и нужно поднапрячься, чтобы вспомнить. Дай мне время. Я должен двигаться назад по нити. Серебряный потушил угли в глазах и замер. Со стороны он стал похож на огромный горный валун.
- М-м-м... дерево, дерево, дерево... кем же я был до дерева... ага... заяц... - угольки снова налились жаром. - Да! Вспомнил! Это было до зайца. Я был женщиной, темнокожей каталонкой.
- Женщиной?!
- А почему нет?
- Каталонкой?! Ты говорил на другом языке?
- Почему на другом? На том же, на котором мы сейчас с тобой разговариваем.
- Но мы говорим на русском, а если ты жил в Испании...
[i]- С чего ты решил, что мы говорим на русском? Мы говорим на человечьем. По большому счету, наши языки не приспособлены, для того, чтобы воспроизводить человеческие звуки. Наше общение, общение челбурдыхнутых проходит без помощи звуков. Мы слышим то, чего не слышат остальные. И если тебе ещё раз приведётся быть человеком, если тебе удастся удержать нить, ты таки останешься челбурдыхнутым. Для тебя перестанут существовать языковые барьеры, и ты
