Очнулся от настойчивого дребезжания звонка. Схватившись со стула, Василий Фёдорович взял молчащие рацию и телефон. Звонок лился через дверь из коридора. Первую мысль, что сработала сигнализация, отреагировавшая на движение, отпала, едва он вышел в коридор и ему в живот врезался мальчуган лет десяти. «Ой, дяденька, простите!» - мальчик смешался и поднял глаза. Взгляды мужчины и ребёнка встретились. «Ты?! Это ты?! – в унисон прозвучало искреннее удивление. – Вася, ты?!» Некоторое время они стояли безмолвно, жадно рассматривая друг друга, пожирая глазами знакомые и незнакомые черты лица. Вокруг них суетливо проходила короткая жизнь перемены между уроками. «Уже и забыл каким я был в школьном возрасте», – с теплотой Василий Фёдорович взъерошил себе малолетнему волосы. – «Ты выглядишь таким, как я думал о себе, когда вырасту», – признался Вася. Василий Фёдорович нервно выдохнул. Неожиданная встреча с самим собой в детском возрасте спокойным не оставила. – «Давай договоримся, я буду к тебе обращаться Вася, а ты ко мне - Василий». Сердце, здоровое, как у юноши, трепетало. – «Хорошо, Василий, – сразу согласился Вася и погладил Василия по руке. – Не плачь. Чего распустил нюни?» – «Это от радости, – Василий сжал руку Васе. – Давай поговорим». Вася с радостью в глазах согласился, в его глазах Василий увидел то пламя интереса, которое, к сожалению, несколько поугасло за прожитые годы. – «Всё так же хорошо учишься?» – «Хорошист. Но тройки иногда прописываются в дневнике. Пятёрки реже». – «Октябрина Августовна также строга к тебе?» – «Жутко. Строже всех спрашивает с меня, как будто я верблюд. Говорит постоянно…» Василий Фёдорович перебил: «Если ты мой племянник, это не повод давать поблажки. Пусть все видят, ты ничем не отличаешься от других учеников». – «Василий, ты так точно скопировал её голос, – засмеялся Вася. – Научишь?» в их беседу вмешался строгий голос Октябрины Августовны, подошедшей тихо и незаметно к увлечённо болтающим мужчине и мальчику. – «Это что за безобразие, Вася? Почему до сих пор не в классе? Звонок прозвучал минуту назад! Сообщить маме? Иди лучше папе?» Вася сник и опустил голову. Василий Фёдорович даже растерялся, хотя слова оправдания вертелись на языке, он вспомнил, как вот так вот часто стоял перед тётей Риной и не мог опровергнуть обвинения. Лица мужчины и мальчика заливал стыдливый румянец. Октябрина Августовна повернулась к Василию Фёдоровичу. – «Мужчина, вы к кому пришли? – она внимательно изучала его лицо, сблизив брови и уперев в него серьёзный взгляд. – Почему на вас такая странная одежда. – Она прочитала надпись на шевроне. – Кого вы охраняете? Погодите-ка, вы мне кого-то напоминаете, – женщина охватила ладонью подбородок. – Не могу припомнить. Лицо ваше до странности знакомо». Василий Фёдорович улыбнулся. – «Октябрина Августовна, тётя Рина, это я – Вася Саенко, – голос от волнения его задрожал и фальшивил. – Вы меня узнаёте, тётя Рина?» Женщина недоверчиво посмотрела ему в глаза. – «Глаза, – произнесла она неуверенно, – эти глаза не перепутаешь ни с какими другими. Это ваше наследственное, Вася. Но… Как… Здесь… Нет… Нет, отказываюсь верить. Это злой розыгрыш». Василий Фёдорович протянул левую руку. На ней едва заметно просматривался на сгибе кисти и предплечья, на запястье длинный кривой шрам. – «Узнаёте его? Вы мне сами бинтовали руку, когда поранился ножовкой на уроках труда. Потом мне в больнице наложили швы». Октябрина Августовна осторожно взяла руку Василия Фёдоровича и посмотрела на шрам. Провела по нему пальцами. Затем сжала кисть. – «Как же так, Васенька? – голос тёти Рины дрогнул, – как же так? Каким образом ты здесь… Не верится… Мистика, какая-то… Но шрам, это же…» – «Не вполне сам понимаю, как это происходит. Механизм неизвестен». – «Получается… ты пришёл… – слова давались тёте Рине с большим трудом, – из будущего?» Слова «из будущего» вызвали восхищение и восторг у Васи, и он пару раз повторил их, глядя то на Василия, то на Октябрину Августовну. Василий Фёдорович двумя руками взял руку тёти. – «Из будущего». – «Значит, в будущем вы путешествуете во времени? Изобрели машину времени?» – осторожно предположила тётя Рина. – «До этого прекрасного момента очень далеко. Наука и прогресс так далеко пока не шагнули. Хотя на месте тоже не стоят. Есть уникальные новинки. Они очень упростили жизнь человека». Тётя Рина повернулась к Васе. – «Васенька, беги в класс. Предупреди, я сейчас подойду». Вася сорвался с места, но через шаг оглядывался, будто, не веря в произошедшее. Хлопнула дверь класса. – «Мы ещё увидимся, Вася-василёк? – с надеждой спросила тётя Рина; слова, часто произносимые мамой в моменты сильной нежности, вызвали прилив тепла и Василий Фёдорович обнял тётю. – Увидимся?» Василий Фёдорович поцеловал её в щеку. – «Конечно, увидимся, тётя Рина». Женщина вытерла набежавшие слёзы. Дрогнувшим голосом спросила: «Точно, Вася?» Василий Фёдорович отпустил руку тёти и положил свою правую на грудь, где сердце. – «Клянусь собою взрослым, тётя Рина. Увидимся!» Октябрина Августа внезапно замешкалась, начала хлопать себя по карманам пиджака. Потом успокоилась также неожиданно. – «Слышишь, Васенька, приходи! Обязательно приходи! В любое время. Когда сможешь. – Она волновалась и задыхалась от волнения. – Дай через Васю знать. Напиши записку. Мне… Нам нужно очень о многом поговорить!»
Тётя Рина, милая Октябрина Августовна, первая его школьная учительница, давшая ему путёвку в жизнь, ушла, когда он учился в пятом классе. Гололёд в ту зиму был постоянным явлением. Тёмными зимними сумерками возвращаясь из школы домой тётя Рина не рассмотрела предательскую наледь. Наступила ногой. Поскользнулась. Упала спиной на покрытый льдом тротуар. Затылком на обледенелый кирпич. Во время гололёда падают многие. С травмами и без них. В случае тёти Рины случайное падение вылилось в трагедию. Не приходя в сознание, она скончалась в больничной палате от обширного кровоизлияния в мозг. Зная это, Василий Фёдорович знал, о чём хочет расспросить тётя, и смотрел ей вслед не сдерживая слёз. Как и тогда, много лет назад стоял в толпе родни, одноклассников и учителей, перед открытым гробом. Тётя Рина лежала как живая. Спокойное лицо, глаза закрыты. «Она просто уснула. Устала и крепко уснула. И проснуться не сможет».
– Завидую вам, бывшим военным, хотя вы утверждаете, бывших не бывает, спите в любой ситуации, – рокотал бас сменщика. – Я, например, на дежурстве глаз сомкнуть не могу. Сила привычки, да?
В ответ Василий Фёдорович усмехнулся. Сложившиеся стереотипы у людей посторонних профессий тяжело ломать и опровергать смысла нет.
– Привычка. Сам догадался?
Сменщик довольно улыбнулся.
– С детства сообразительный.
Два дня не покидало волнение. Казалось, за ним подсматривают. Следят. Не сводят глаз. Он ощущал кожей острые взгляды. Перед дежурством волнение возросло. С мучительным беспокойством Василий Фёдорович смотрел на настенные часы с маятником и давно молчащей кукушкой, механизм не подлежит ремонту, а птичка кокетливо выглядывает через приоткрытую дверцу. Почти не сводил взгляда с табло электронных, томительно ожидая смены цифр, которые как назло сменять одна другую не спешили. С тем же чрезвычайным садизмом он вскидывал руку. Стрелки на швейцарском хронометре будто застыли в некой прострации с упрямым почтением. Только секундная стрелка сорвавшейся с поводка гончей догоняла и никак не могла настигнуть жертву. Болезненное предчувствие чего-то неопределённо-трагического заставляло торопить время. Не помогали аутогенные тренировки. На короткое время приходило спокойствие и сменялось тем же вибрирующим беспокойством. С ощущением тревоги, пришлось пойти в аптеку и купить успокоительное. Преступление, на которое раньше пойти даже не думал. После разъяснений аптекаря, пожилого, корпулентного грека с блестящей коричневой лысиной, похожего отдалённо на певца Демиса Руссоса, купил таблетки.
– Не больше двух таблеток в день, – с тем же уникальным голосовым вибрато греческого певца повторил аптекарь, наблюдая на лице Василия Фёдоровича сомнение. – Лучше над собой не экспериментировать. Достаточно лабораторных испытаний. Поверьте, старому медику.
Из-за квадратной полуколонны Вася вышел, осторожно ступая, и бросился обнимать Василия Фёдоровича.
– Думал, ты не придёшь, – шмыгая носом, признался Вася.
– Как ты мог так подумать, – Василий крепко обнял мальчика. – У меня есть обязательства.
– Вот так и думал. Я же ничего не знаю о твоих обязательствах. Твоё появление, как это происходит? Наши свидания.
Василий Фёдорович погладил Васю по голове, затем поцеловал в висок.
– Для меня это тоже загадка. Предлагаю выйти на улицу.
Вася заупрямился.
– Нельзя, директор увидит, будет ругаться. Родителей вызовет. Сделает нарекание. Забыл?
– Так на улице ночь, – неуверенно сказал Василий.
Вася рассмеялся в кулачок.
[justify] – Ночь у вас в будущем. У нас почти полдень. Разгар
