Только сейчас Василий Фёдорович заметил нестерпимо яркий солнечный свет, заливающий коридор через окно в конце коридора.
– Чудеса!
– Иногда случаются, – согласился Вася.
– Что будем делать?
Вася задумался. Василий, глядя на него, внутренне дрожал, боялся, видение исчезнет, и он…
– Давай сядем на ступеньки крыльца. Если кто спросит… о! скажешь, мой дядя!
– Приехавший погостить с севера.
– Ты был на севере! – восхищённо загорелись глаза Васи.
Василий отшутился:
– Много где довелось побывать.
– Расскажешь?
Василий покрутил головой, усмехаясь.
– Вся жизнь у тебя впереди, Вася. Пройдёшь все стадии становления и познания мира. Ты мне вот что скажи, так и сидишь в среднем ряду на «Камчатке»?
Вася улыбнулся.
– Моё почётное место!
– Со Стефанией Забельской?
Васины щёки покрылись румянцем.
– С нею.
– Дразнят: жених и невеста?
– Поначалу. Потом перестали. Почему спрашиваешь? Мне Стефания нравится с детского сада. До окончания школы вместе сидеть за одной партой будем.
– Не будете, Вася.
– Это почему? – насупил брови Вася.
Василий Фёдорович помолчал. Он думал, стоит или нет говорить правду. И решился.
– Это произошло летом. Вы тогда окончили начальную школу. Всех перевели в четвёртый класс. Мы с родителями, если помнишь, ездили по профсоюзной путёвке в санаторий. В это же время Стефания с родителями поехали на Камышеваху. Отдохнуть, покупаться, позагорать. Стеша играла с детьми. Взрослые своей компанией развлекались. Игры с мячом, ещё что-то. В какой-то момент Стеша заметила отсутствие родителей. Обратилась за помощью к взрослым. Они тоже удивились, когда не заметили их во время одной из игр. Родителей искали долго. Вызвали для подводных работ водолазов. Думали случилось несчастье на воде. Первая версия, ушли в ближайший хутор Светлый по каким-то надобностям. Приехали туда. Там их никто не видел и по фото не опознал. Стешу признали сиротой и хотели определить в детский дом.
– Отдали? – звонко и беспокойно прозвучал вопрос Васи.
– Если можно так сказать, для Стеши всё закончилось благополучно. В Днепропетровске отыскалась двоюродная тётка. Бездетная, она взяла опекунство над Стешей.
– Адрес точный знаешь? Дай, вырасту, отыщу!
– Не отыщешь, Вася. Я ведь её не нашёл.
Вася едва не задохнулся от гнева.
– Как так! Почему? Значит, я… и ты её разлюбил?
– Я упоминал, тётка жила в Днепропетровске.
– Это рядом. Смотрел по карте в нашем классе. Можно съездить, когда подрасту.
– Не кипятись, Вася. Съездить, мой друг, нельзя.
– Что-то непоправимое случилось, правда, Василий? Говори!
– Случилось. И не поправимое, и неисправимое. Извини, Василёк, всего рассказать не могу. Не имею права. Обо всём узнаешь сам. Со Стефанией всё отлично. Тётка дала прекрасное образование. После десятилетки с первого раза поступила на медфак. Пошла по стопам тётки. Сейчас Стефания Забельская замужем. У неё трое детей. Живёт в Швейцарии. У неё с мужем частная клиника, знаменитая на всю Европу. Фамилию мужа Стеша брать отказалась. Причина – память о родителях.
Минуту, длившуюся очень долго, Василий и Вася молчали. Оба остановившимися задумчивыми взглядами смотрели куда-то вдаль. О чём они думали? Что видели?
Вася встал со ступеньки первым. Привычным жестом руки отряхнул брюки сзади, как научился у папы.
– Странно, – немного изменившимся голосом проговорил он. – Был день. А такое ощущение, будто светает. Мы так долго беседовали, Василий, и не заметили, как наступила и прошла ночь?
Василий встал следом. Проделал тоже самое с брюками, как Вася.
– Думаю, да. Так долго, по-родственному, нам беседовать с тобой больше не придётся.
– Понимаю, почему, – по-взрослому рассудил Вася.
Неожиданно на миг потемнело, будто в комнате включили свет и сразу же зажгли много-много ламп. Свет отразился в глазах мужчины и мальчика. Пробежал по стенам школы, разбрасывая угловатые, корявые серые тени.
Пунцово-оранжевым заревом разгоралась утренняя заря. Василий Фёдорович положил Васе руку на плечо и сжал пальцы.
– Пора, мой друг.
Вася посмотрел на Василия с надеждой не услышать отрицательный ответ на вопрос:
– Расстаёмся?
Василий Фёдорович протянул вперёд руку. Школьный двор преобразился. Исчезла школа за спиной. Растворились деревья, смолкло пение птиц. От крыльца вниз по переулку к Кальмиусу ведущая дорога покрылась лёгким дымчато-золотистым туманом. Он расстаял и показалась крытая янтарно-золотистой плиткой дорога. Плитка вспыхивала по периметру солнечным светом, яркие лучи пробивались между соединений и подрагивали. Растворились впереди росшие деревья и дома по сторонам дороги, растаяло здание бывшей овощебазы и гаражей ОРСа. Взорам Василия и Васи открылся простор большой реки. Кальмиус никогда не был судоходной рекой, его можно было в некоторых местах перейти вброд. Это был новый Кальмиус. Он нёс широкие и могучие воды между зелёных берегов. Возле берега из солнечной дымки проступили контуры нового, блестящего свежей краской и чистотой окон, дебаркадера. Алый флаг на флагштоке медленно развевался на ветру. К дебаркадеру на малом ходу, подавая гудком свистки, подходил сияющий белыми бортами и надстройками большой пароход. Из высокой трубы весело вился густой чёрный дым и расстилался над поверхностью реки. Певучий звонкий голос рынды и протяжного гудка оповестил о прибытии парохода.
Василий Фёдорович указал на пароход.
– Нас там ждут, Вася.
Как и в первый раз, Вася поднял глаза вверх. Его глаза встретились с глазами Василия. Он взял его руку в свою. Спустились, держась за руки с крыльца. Остановились и вдвоём обернулись назад. Потом снова посмотрели друг на друга.
– Неприлично заставлять ждать, когда нас ждут. Идём…
Примечание:
Айсы – духи сильного ветра (арм.)
Швот – дух зимы (арм.)
Мардапай – дух-хранитель (арм.)
Аравотн – богиня утра в армянской мифологии
Матканаш – армянский хлеб
Кочари – армянский парный мужской народный танец
Каракуба – Глебовский, октябрь 2024г. – январь 2025 г.
История третья
Реинкарнация
Серебряным нездешним беспокойством,
Доселе хоронящийся во мгле,
Выходит, с нескрываемым упорством
Злой призрак, не отпетый на земле.
Ирина Татарова
[justify] Старая сука по кличке Линда доживала последние дни. Они, по её мнению, немного растянулись. И затянулись. Поэтому она молила Верховного Собачьего Жреца, в чьё существование свято и искренне верила, о ниспослании скорой смерти. Судя по повторяющимся дням щенка, Верховный Собачий Жрец либо не слышал её просьб, идущих от самого сердца, либо оставался глух ко всяким просьбам. Старая сука, частенько глядя на мясника Жору, мужчину средних лет, ловко орудующего мясницким топором, с помощью которого тот лихо управлялся с разрубом свиных и говяжьих туш, думала о том, как бы ей самой попасть под острое, блестящее, хищное лезвие топора. Она рисовала картину декапитации живо и в красках. Вот она лежит смирнёхонько на колоде. Жора похаживает вокруг колоды, примеривается, щуря глаз, держа в руках топор. Внезапно – ж-жух! – взмах топора. Удар! Её голова с оскалившейся пастью и
