Гулко, нудно, противно, выворачивая внутренности завыла сирена оповещения ГО. Уже на берегу Мендель облачился в военный камуфляж без знаков различия, но это не мешало постороннему разглядеть в нём самого главного начальника. Дядя Яша отметил про себя, что голова стал даже немного выше и подтянутее. Пройдясь перед растянувшейся шеренгой солдат, Мендель остановился ровно посередине строя.
– Р-ребята! Товарищи бойцы! На вас возложена почётная обязанность избавить город от нелепых слухов. Их причина кроется в этих камышах. Будьте безжалостны. «С богом» говорить не буду. Не верующий. Если кто-то хочет, может быстро помолиться.
Закончив, Мендель повернулся к лейтенанту:
– Принимайте командование, товарищ лейтенант!
Лейтенант подтянулся и с важным видом встал сбоку от линии огня.
– Приготовиться!
Щёлкнули затворы автоматов слаженно и механически певуче.
– Огонь! – команда прозвучала для гражданского лица, кем являлся Мендель, неожиданно и буднично для солдат.
Неизгладимый след оставило в душе и памяти увиденное дядей Яшей. Тростник и камыш, подкошенные ложились под автоматными очередями. Осатаневшие пули срезали в своём смертельном полёте без разбора всё подряд. Удивили и испугали видавшего много чего такого, от чего пятки инеем покрываются при воспоминании, в своей жизни дядю Яшу лица солдат. Искажённые неконтролируемой отвагой и молодецкой удалью, они водили стволами полукругом, рассыпая веером пули. Одни приседали от нахлынувшего куража, другие расставив ноги, дьявольски хохотали, третьи кричали азартно «а-а-а!», становились на колено и вели прицельный огонь. Полыхали струи огня, выбрасываемые огнемётами. Вспыхивал тростник и визжали невидимые души от объявшего их горя и страха.
Не удержался и Мендель, он выпросил автомат у лейтенанта и тоже, с исказившимся лицом, сосредоточенно посылал смертельный свинец в редеющие полчища камыша и тростника.
По истечении десяти минут на месте густых камышовых и тростниковых зарослей взгляду солдат, когда опала пыль и осела поднятая стрельбой труха, представилась горестная пустыня с кое-где торчащими одиноко стеблями камыша, неким чудом сумевшим уцелеть в безжалостном огне. По реке плыли стебли. Они скапливались перед дамбой. Достигнув критической массы, переваливали через дамбу и плыли дальше по реке, расплываясь по течению скорбно-зелёным саваном.
Лейтенант остановился перед удручённо смотрящим на сделанное им Менделем.
– Товарищ голова, поставленная боевая задача выполнена. Разрешите личному составу вернуться в расположение части?
Мендель ошеломлённо кивнул и махнул для уверенности рукой. Лейтенант козырнул и развернулся, отдавая приказание сворачиваться личном составу.
Мендель с Бережным переобулся в высокие рыбацкие сапоги, и они осторожно вошли в воду. К ним вышел из своего укрытия дядя Яша, он с интересом наблюдал за действиями ответственных лиц.
– Аномалия, покажись! – топнул ногой по воде Мендель. Поплыли круги. Некоторое время ничего не происходило. Выл ветер. Плескались волны. Покачивался на волнах срубленный пулями и несгоревший полностью камыш с тростником. Бережной тоже осторожно пошевелил ногой в воде и посмотрел на приятеля, мол, видишь, всё в порядке. Неожиданно между ног Менделя из воды вынырнула коричневая усатая щетинистая мордочка ондатры. Она недовольно пошевелили усиками и посмотрела зло чёрными бусинками глаз на людей. Взор её гневно вопрошал: «И какого вы все тут чёрта наворотили!»
Мендель и Бережной затаили дыхание. Ондатра сделала пару кругов вокруг мужчин. Затем снова застыла на месте и посмотрела в сторону дяди Яши. «И ты, старый хрен, повёлся на эти сказки!» – прочитал в глазках зверька дядя Яша и усовестился, и покрылся красными пятнами, и зачесался правый глаз, который ему высосала в знак вечной любви русалка Сияна. Совершив ещё парочку небольших кругов в воде, ондатра нырнула и вынырнула почти у самого берега. Выползла на него. Погрозила людям чёрной мокрой когтистой лапкой, дескать, не шалите без повода. Следом за ней из воды выскочил выводок детёнышей. Ондатра-мать подождала, когда крысята проскользнут между ног солдат и скроются в зарослях высокой травы заброшенного питомника зверей и птиц. Затем и сама двинулась за ними, напоследок бросив испепеляющий взгляд в сторону застывших людей.
Каракуба – Глебовский, октябрь – декабрь 2024 г.
История вторая
Школа
Прошлое лучше не помнить, будущее - не знать.
Надсадно смеясь, с гортанным хрипом и грудным всхлипыванием, дурачился октябрьский ветер, опускал длинные нервные персты на провисшие и раскачиваемые им провода, как на гусли, и небрежно водил, извлекая стоны, вскрикивания, брезгливый хохоток и жуткое брюзжание. Низкие темные тучи, гонимые из диких степей, ранее используемых в аграрных целях, несли на себе зловещее клеймо осеннего ненастья. Они летели низко, цепляя твёрдым брюхом верхушки редко растущих вязов и ив, пустивших корни во влажную почву низин и болотистых наносов ила, протекающих сиротливо во множестве мелких и крупных ручьёв, одинаково пересыхающих ужасно жарким и засушливым летом. Сиротливые сухие тонкие ветки с болью трещали, хрустели сродни выворачивающимся суставам, ломались с невыносимой тоской по ранним весенним денёчкам. Не выдерживали тяжести туч и распустившие во вдовстве сухие власы кроны, обрушивались, с невероятным облегчением падая к стопам ствола. Тот тоже, поддавшись на медовые уговоры туч о лучшей доле, трескался пополам, идеальными половинками демонстрируя двойственность существования бытия; одна половина искала приключений на выскочившие корни, готовые к побегу за новым счастьем за тридевять земель вместе со стволом, вторая, приверженка домоседства, хищнически впивалась скрюченными корнями в изможденную и исстрадавшуюся землю, истекая клейкими слезами ненависти к своей свободолюбивой половинке.
Здание школы, выстроенное пленными немецкими солдатами в колониальном стиле с колоннами и прочими украшениями из лепнины над дверями и окнами и большой звездой в тройном круге над центральным входом, помнившим первые шаги новых учеников, мирно дремало. Погрузившись в сладкий и вязкий сироп воспоминаний, вызванных дрёмой, школа иногда начинала дурачиться. Так прежде поступали первоклашки. Едва дождавшись перемены, они, девчонки и мальчишки, живой радостной волной выливались из дверей бурным потоком и выплёскивали свою неуёмную энергию в окружающую среду. Совсем недавно, сроки жизни зданий существенно отличаются от короткого века людей, засоряющего собой мировое пространство, эти дурачества и шалости сходили с рук. Никто не догадывался о таком развлечении школы. Никому бы в голову не пришло это. Меряя обо всём на свете исключительно с точки зрения гомо сапиенса, природный венец поступки материального мира также меряет мерой человеческой. Школа пробуждала воспоминания. Вспыхивали погасшие лампы в люстрах под высокими сводчатыми потолками. От нахлынувшей посреди ночи иллюминации становилось невыносимо светло. С недовольным брюзжанием сонные тени шаркающими шагами расходились под лестничные клетки. Надёжные убежища нашкодивших сорванцов с ранцами, сорвавшими урок или опоздавшими по необъяснимым причинам. Распахивались двери классов, блестя свежей краской цвета слоновой кости, аккуратно нанесённой на древесину малярами, стучали крышками парты, выкрашенные в стандартные цвета. Скрипели хулигански половицы, распевая похабные и скабрезные школьные песенки народного сочинения, любимые учениками-мальчиками старших классов и заставлявшие стыдливо краснеть учениц половозрелого возраста.
[justify] Вспоминая забавные и курьёзные случаи, школа посмеивалась окнами, стёкла в них застенчиво скрипели, пока сами не присоединялись к забавам здания. Окнам, как и школе, было приятно окунуться в первые послевоенные годы. Как они торжественно сияли и сверкали чистотой стёкол! Как они празднично ликовали и резонировали в тон звукам духового оркестра. Первого, составленного из тех же пленных немецких
