включая зевак, клиентов, свободных от клиентов официанток и работниц кухни ресторана «VIP» понимали, за что. И никто из свидетелей не подумал вызвать милицию. Мелкий напарник жертвы сбежал.
В довершении показательной экзекуции Штырь заставил амбала-вышибалу съесть нашлепку от лысины. С первого захода не получилось – амбал облевал крыльцо. Она же волосяная, нашлепка эта. Противная. Штырь, скалясь, велел работницам кухни принести воды. Охранник стоял на коленях и плакал. И клялся. Малиновый пиджак (уже с маленькой буквы) был изгваздан в блевотине. Штырь показал нож. Амбал старался, но у него опять ничего не получилось. Декоративный волосяной коврик попросту не лез в глотку. Прибежал директор ресторана – в галстуке, костюме-тройке, лаковых туфлях. В руке он сжимал мобильный телефон «Сименс». Но и он в бессилии развел руками. Штырь простил вышибалу. То есть пнул его напоследок в голову, будто по футбольному мячу. Лицо жертвы было синим.
Узнав о расправе, Татьяна отругала папу на кухне. Папа отругал Штыря. И облегченно вздохнул: не надо никого убивать.
Малиновый Пиджак, без пиджака и брюк, в одних трениках и в дворницком балахоне, бежал из города в неизвестном направлении, наплевав на причитающуюся зарплату за квартал (ее задерживали).
Но кабы все было так просто!.. Слухи о ВИЧ невозможно вогнать обратно в ту же глотку. Первый звонок: партнеры перестали при встрече подавать руки. Боялись заразиться. Сочувственные улыбки сопровождали деловые встречи. Бабушки у подъезда, прежде охотно здоровавшиеся с приличным соседом, при моем появлении враз замолкали. А тут еще Васька Арпиульев в подпитии спросил у меня, правда ли, болтают, что я подцепил СПИД. А Васька с утра до вечера толкался на улице. Это значило, что слухи обо мне пошли в народ.
О диагнозе Лори в «Белом квадрате» знали – и до инцидента с Татьяной. Знали: это диагноз Моей Бабочки, но не мой.
Я пытался проанализировать ситуацию. В одиночку это получалось плохо – я был лицом пристрастным. Решил посоветоваться с умницей-тёзкой. И по телефону вкратце ввел своего зама в суть дела. Борис-два ответил, что наведет кое-какие справки и приедет на работу к концу дня. Но добавил, что без суда, видать, не обойтись.
Конечно, само по себе судебное разбирательство по щепетильному вопросу породит догадки, откуда растут ноги слухов о моем якобы недуге, и сплетницы будут трепать имя Лори. Что ж, любое лекарство имеет побочные эффекты.
Пленка 17с. Бассаров. «Злой язык страшнее пистолет»
- Казус белли не очевиден, коллега, - с ходу заявил мой главный инженер и без промедления опрокинул стопку водки.
- А что, есть повод для войны? – я задумчиво пригубил сорокоградусной.
Мы были в конторе одни. Алдара и Таню я отпустил пораньше. Борис Моисеевич, он же Борис-два в обиходе, как всегда, приехал на работу с бутылкой водки. Но в отличие от прежних посиделок, нынче закуска – пирожки с капустой - были покупными. Форс-мажор, однако. Пирожки со всякой начинкой Борис-два готовил сам. И вообще был спецом не только в инженерии-машинерии, черчении, оценочной и прочей экспертизе, но и в кулинарии. Говорил, жизнь заставила. Накормить себя и больную жену. Посиделки раз в неделю в родной конторе были для моего зама отдушиной.
- В том-то и закавыка, дорогой Борис наш Артамоныч, что уцепиться не за что, – собеседник огладил бородку клинышком. - Ваш случай требует особого подхода, да-с. Сплетни, слухи неосязаемы. Их инструментально не зафиксируешь. Даже тепловизором. И чем грязнее сплетня, тем сложнее пришить ее к делу, коллега... Вы пробуйте пирожки, не мои, правда, я обычно с ливером люблю... И что-то вы совсем не пьете, дорогой мой.
- Да-да, закусон мировой. Но давайте ближе к этому самому делу.
Главный инженер задрал бородку, вливая в себя живительную влагу, крякнул, понюхал пирожок, надкусил.
- Я переговорил со своим шурином-юристом, - с аппетитом жуя пирожок, продолжил тему Борис-два. – Однозначно надо бить в одну точку.Если мне не изменяет память, статья сто двадцать восьмая УК в редакции девяносто шестого года. Клевета, да-с.
И замахал короткими ручками, отсекая мои возражения:
- Да, дорогой, да, это канитель, понимаю. Суд да дело... Но проблему надобно решать в правовом поле. Точка. Не спорьте. Только так вы сможете нейтрализовать слухи вокруг своего имени. Что такое слухи, сплетни? Они распространяются в геометрической прогрессии и подобны инфекции. Передаются воздушно-капельным путем. При этом источник заражения неизвестен... Иначе говоря, требуется козел отпущения, дабы сделать оценочную экспертизу. Конкретное физическое лицо. Еще нужны свидетели... Как вам пирожки, в магазине кулинарии прикупил...
Я выпил водки, скривился.
- Да, милый, еще один геморрой. «Он сказал, она сказала, я тут слышал от кого-то...» На суде все будут спихивать вину друг на дружку. Как я понял, непосредственный обидчик Татьяны Владимировны исчез в неизвестном направлении. У нас нет времени его разыскивать. Мы не следственные органы. Если нет источника... ээ... заражения, то надобно взять за шкирку и назначить его. Точка.
Я подавленно молчал. Теперь вот ищи-свищи клеветника! Опять слухи...
- Вы знаете, Борис Артамонович, я против насилия в любом его виде, - по-своему истолковал мое молчание мой тёзка. - Однако в целях экономии времени нелишне информировать Владимира Виссарионовича. Уверен, виновный в распространении сведений, порочащих честь и достоинство, отыщется достаточно скоро... Клеветник должен ответить перед судом!
Борис-два издал петушиный клекот и пристукнул рукой с зажатым пирожком по столу. Капустные фрагменты просыпались на настольный календарь.
- Надобно заставить работать слухи на себя, бить сплетников их же оружием. Можно даже не освещать судебный казус в прессе. Город у нас маленький... – заключил тираду профессор оценочной экспертизы.
Зазвонил телефон.
- Да, дорогая, - заворковал в трубку сослуживец. – Ты съела, что я тебе оставил?.. Молодчинка! Таблетки там же, дорогая... Мы тут беседуем по работе, ага... Буду через час... нет, через два, пожалуй...
Борис-два положил трубку, вздохнул, прикрыл глаза. Нос, и так крупноватый, набряк.
- Все хорошо с супругой? – встревожился я.
- Относительно-с... – открыл глаза коллега, подавил веки. Белки были в красных прожилках. Я представил, как любящий муж встает по ночам, прислушивается к дыханию спящей жены... Знакомая картина.
- Если нужны деньги на лекарства, вы скажите, Борис Моисеевич, не стесняйтесь.
- Спасибо, коллега, ценю ваши слова, – склонил головку собеседник. Только сейчас я заметил, что мой зам совсем седой. Пробор стал шире, волос жиже. – Вернемся к нашим баранам, Борис Артамонович. Оно, конечно, ежели душить слухи в зародыше, то налицо нарушение врачебной тайны. Утечка-с! И сию текучую субстанцию невозможно ухватить пальцами. Медсестра ли, регистратор ли поделилась с подружкой, трудно сказать. К тому же, как толкует мой шурин, в России до сих пор врачебная тайна четко не очерчена. Ее правовое регулирование пока зиждется на указе президента эРФэ от девяносто седьмого года, который относит врачебную тайну к конфиденциальной информации... Об уголовке и речи нет, коллега! Прошу плеснуть, что-то в горле пересохло...
Борис-два выпил, крякнул, мигом сжевал пирожок.
- В следующий раз сделаю с зеленым луком, яйцом, да-с... Так вот, нам важен, архиважен, коллега, уголовный процесс, а не торопливое рассмотрение административного нарушения мировым судьей. Ответчиком мы назначим одиозный ресторан, само название отдает дурновкусием... ага, «ВИП», да-с. Как я понял, обидчик Татьяны свет Вольдемаровны свое получил, так что нет нужды...
- Нет, - подтвердил я. И нет времени искать амбала-вышибалу, поди, забился от испуга в дальнее зимовье...
- Итак, отвечать будет генеральный директор этой, как ее... «ВИП», благодарю...- склонил седую главу Борис-два. – Некорректно призывать к ответу посудомойщиц, официанток, поварих, того же охранника, они лишь крайние в процессе циркуляции слухов. Мы тут с братцем подобрали пунктик потяжелее... Распространение заведомо ложных сведений, порочащих, само собой, честь и достоинство... подрывающих репутацию... Клевета, да-с. Статья 128, часть первая. А первейший для нас пункт четвертый о том, что лицо якобы страдает заболеванием, представляющим опасность для окружающих. Ответка там суровей. Штраф до трех миллионов или в размере заработной платы за период до трех лет. И все это в рамках Уголовного кодекса, заметьте, как вам пирожки?
- Вполне съедобны.
Как лицо оклеветанное, из-за которого началась вся эта бодяга, я счел своим долгом нанести визит директору ресторана «ВИП». В досудебном порядке. Меня не приняли.
И тут я вспомнил совет профессора оценочной экспертизы насчет Владимира Виссарионовича. Позвонил вовремя. Отец Татьяны как раз раздумывал, не сжечь ли к чертям собачьим этот самый ресторан «ВИП». Я отговорил взволнованного папашу.
Лидер ОПГ после раздумий пришел к компромиссному решению.
...В разгар дня тяжелое, от пола до потолка, стекло ресторана рухнуло стеклянным водопадом. Глухой звон заглушил визг официанток. Гранитный булыжник упал на столик, в конечной точке полета вчистую раскрошив фужер. В зале стало необычайно светло и свежо. Сквозняк играл рюшами сиреневых штор. Со столиков по полу разлетелись салфетки. Огромный белый квадрат окна был похож на экран. Интересное кино. В образовавшийся проем мог въехать грузовик. Но с улицы в зал ресторана вошел некто в бандитской униформе – кожанка, широкие треники, бритая башка – сплюнул под ноги прибежавшему охраннику и прошел в отдельный кабинет типа будуара, где обедал директор ресторана с двумя приближенными к телу хозяина официантками. Молча поставил на столик закупоренную бутылку с темной жидкостью и характерным инородным запахом. К горлышку была примотана спичка. Типичный коктейль Молотова. А к бутылке была приложена записку: «Коктейль для вашего бара». Щелкнул зажигалкой. Девицы закудахтали. Директор стал бледным, как скатерть. Бандитского вида гость закурил и стряхнул пепел в тарелку директора. Официантки опять запричитали, что-то про милицию. Непосредственный начальник громко шикнул на сотрапезниц.
Напоследок визитер поджег пучок салфеток в пластиковом стаканчике. Плюнул на лаковые туфли распорядителя финансов и ретировался.
Намек в досудебном
