всеми вытекающими отсюда… Что случилось? Ведь с Лори у них этого самого было, ежели по-взрослому, всего ничего.
«Мы выбираем не случайно друг друга - только тех, кто уже существует в нашем подсознании», говорил старина Фрейд. И был ошеломляюще прав.
Да, по утрам он ощущал каменный стояк, по выражению Алдара, что нормально для тридцатилетнего мужика. Ненормальным, пожалуй, было иное влечение, близкое к жалости. Худенькое, как у вьетнамки, тело. Желтовато-смуглое, с едва обозначенными, как у девчонки, грудями. Тонкие лодыжки, изящный взъем ступни, виноградинки пальцев, острые лопатки, отросшие волосы, заплетенные в косичку, большие серые глазища метиски… Она была красива как статуэтка, вырезанная из нефрита. Особенно на фоне простыней. Казалось, стоит сжать чуть крепче в объятьях, и статуэтка сколется, никаким клеем не склеишь.
И да, не гребаный стыд, а вирус иммунодефицита человека, имеющего имя и носителя, гасил желание. Хотя есть, конечно, кондомы, - не те обсыпанные дустом гондоны моего детства. В них мы наливали до двух литров воды, настолько толстыми были стенки «изделия № 2», забирались на крышу водонапорной башни, и швыряли под ноги насмерть перепуганных прохожих. Современные презервативы - тонкие, чуткие, с клубничным привкусом - производитель гарантирует всю гамму переживаний, весь спектр ощущений. Лори была не против. В том-то все и дело, что она отдавала себя на заклание, не иначе.
А, может, хрен с ними и с ним, с этим сексом, я и раньше после акта, опустошенный, безвольный, думал: а на фига все это? Слишком уж много мыслей забирал основный инстинкт. А вспомнить нечего. Basicinstinct. Как раз в начале 90-х, кажется, в году 1992-м Голливуд напрягся и извергнул по своим семенным каналам фильм под этим названием. Режиссер Пол Верхувен! Как же, «Робокоп» и «Вспомнить все» с Аркашей Шварцнеггером (Шварц-Негр, так искренне артикулировал Харя имя своего кумира). Эти картины мы видели еще в Захолустье на видеодвойке у вертлявого завклубом. На экраны Basicinstinct, разумеется, не вышел, интернет до границ развалившегося СССР еще не допылил. Картину Верхувена с Шэрон Стоун и Майклом Дугласом можно было увидеть ближе к середине девяностых в расплодившихся видеосалонах, да и то не во всех. Я видел фильм в Иркутске на старшем курсе. В комнату набилась дюжина зрителей, согласившихся на двойную цену за просмотр нашумевшего фильма. В салоне было тесно, душно, стулья скрипели, зрители шелестели конфетной оберткой, на задних рядах подростки сучили ножками. Вдобавок ко мне привалилась потная тетка, с одуряющим телесным духом, происходящее на экране ее явно возбуждало.Хотя не потеют лишь продажные женщины. Никогда.
Не досмотрев, я встал и, роняя стулья, вышел. На улице выпил газировки и вздохнул с облегчением. Стоит ли париться? Ну, открыла старушка Шэрон тайну своих дряблых ляжек, и что здесь заоблачно эротичного? Я улыбнулся проходившей девушке в мини-юбке – она смутилась и замедлила шаг. Эротика ходит по земле, причем, совершенно бесплатно и перебирает ногами, куда более ладными, чем у голливудской дивы Стоун.
Блин, вы уже задолбали со своим основным инстинктом, дайте пожить спокойно. Базовый инстинкт это, извините, насчет пожрать. Все остальное – горе от ума. Вот и бродят по шарику несчастные самцы, ведомые своими пенисами.
Человечество устало от секса. Ему не нужно столько голой плоти, сколько навязывает обрушившийся на страну рынок. А как же Зигмунд Фрейд с его откровением о насквозь сексуальном поведении homosapiens? Ха. Даже если бы в венах великого психоаналитика текла не иудейская, а голубая арийская кровь, его все равно отправили бы в концлагерь (не отправили – продали за бешеные рейхсбабки). Главное его преступление перед рейхом состояло в том, что своими трудами, не желая того, он поневоле диагностировал поведение в интимной сфере так некстати подвернувшегося под руку ефрейтора Шилькгрубера, извращенца, спятившего импотента, чья неудовлетворенная сексуальная фантазия выплеснулась на толпу. Эту толпу тот воспринимал как исполинскую женщину, насаженную на фаллосы пушек. А рев людской массы в ответ на его сумбурную сладострастную речь – как игривую прелюдию. Оргазм фюрер получал от мировой бойни, будучи – сзади и сверху - в звериной позиции продолжения рода. Впрочем, зря мы грешим на царство зверей, это говорю вам я, родом из таежного звериного Захолустья.
Лори неслышно подошла ко мне со спины, прижалась, положив руки на плечи. Ее ступни были укутаны в мягкие ичиги, подаренные бабушкой-орочонкой. Лори, в чьих генах текла кровь аборигенов Захолустья, обладала бесшумной рысиной грацией.
- Милый, ты разговариваешь сам с собой.
Раньше такого за мной не водилось. Что случилось, чувак?
Ветер гнул стекла. Косые тени от высоченных тополей, их тогда не обрезали, испещрили наш двор. Застывшее было солнце, облитое малиновым сиропом, дрогнуло, отряхивая предзакатные капли, - и поплыло вдаль. Где-то скрипели то ли водосточные трубы, то ли карнизы. То скрипела Земля, проворачиваясь и кряхтя. Извечный ход. Ничего не случилось.
Я рассеянно чмокнул Лори в макушку, вдохнул аромат шампуня, отвернулся и, чтоб не потерять мысль, продолжил монолог, сидя на унитазе.
Перемотка ленты
…Войны разжигают мальчишки, по выражению Генриха Бёлля. Писатель-нобелиат, в молодости солдат вермахта, прошедший Восточный фронт, знал, о чем толковал. Если сделать поправку на вращение Земли и на время, то войны начинают неудовлетворенные секс-фанатики, и в большой политике оставшиеся прыщавыми подростками. Ican’tgetnosatisfaction.*
Так что, господин Фрейд, в ущерб вашему учению потребность человеческих особей в гетеросексуальном общении к концу самого кровавого столетия чудовищно преувеличена. Термин sexappeal высосан сами знаете из чего. Уровень сексуальности, который задается информационным пространством как норма, свойственен разве что людям больным, причем не только психически. Сексоцентризм сознания характерен, к примеру, для первой стадии туберкулеза, некоторых кожных заболеваний и даже проказы. Не говоря уже о том, что исключительно сильная потребность в сексе наблюдается у большинства пациентов психиатрических клиник. Мы все живем во власти жесточайшей диктатуры. Диктатуры упругой ягодицы и бритого лобка.
У человека все не как у животных. Он вознесся над царством зверей, уничтожил или приручил всех своих врагов и потерял всякую способность к ограничению размножения. Оставаясь при этом стадным животным. Когда двуногих стало много, секс потерял то единственное значение, которое отведено высшим промыслом репродукции и писаным сводом религиозных правил, и стал служить источником эмоционального общения и удовольствия. Заметим, животные не получают оргазма и вступают в интимную связь в среднем один-два раза в год, да и то по крайней нужде воспроизведения себе подобных.
Лори как дитя тайги, плоть от плоти природы, испытывала глубокое отвращение к сексу.
Не СПИД, не изменение глобального климата, не обмеление байкальских рек, не очередное испытание ядерного оружия, не есть главный вызов времени. Главный вызов – сексоцентризм. Мало кому хватит смелости публично заявить: «Хватит голого мяса! Вымя, ляжки, ягодицы, язык, лобок. Тошнит. Першит. Я не хочу каждый день взбивать пыль на своей или даже чужой постели! И не хочу прыгать козлом на диване. Мне уже не интересно смотреть на женщин, потому что с них нечего снимать! Эротика льется с экрана видеодвойки – и та двойка, парочка, что кувыркается в койке, на заднем сиденье иномарки, в бассейне, и даже в автомастерской, сама стала роботами, неживыми, с заученными возвратно-поступательными фрикциями. Случка-с. Фаллос больше похож на инструмент сантехника, или на гемомодифицированную чайную колбасу. Прошу, не надо щекотать меня за яйца. Тщетно, они у меня стальные. Эй, вы там, наверху, узрите, что нарушено мое конституционное право на неприкосновенность?»
Стоит только кому-нибудь сказать нечто подобное, как его тут же обвинят в гомосексуализме, а при худшем раскладе рук и ног – и в импотенции. А импотенты – самая дискриминируемая каста. Хуже пидорасов. Это во времена Хрущева хуже пидораса могли быть только два пидораса. Или три художника-абстракциониста. Вектор поменялся. Реформы 1990-х привели к тому, что опущенные в лагере не самого строгого режима «петухи» вырвались на волю и закукарекали на весь мир с криком: «Гей, земляне!». Быть гомосексуалистом стало маркером избранности. Даже чума ХХ века не поменяла отношения к гей-сообществу. После первых повальных случаев СПИДа в Америке в «голубом» сообществе было оперативно доказано, что виноват не традиционный способ проникновения, а отсутствие качественных кондомов и смазки.
И вечный boy, покой нам только снится.
А импотенты остались с носом – между ног.
__________
*СинглгруппыThe Rolling Stones.В 1965-м – лидер хит-парадов в Великобритании и США. 2000 году возглавила список «TheGreatest: 100 GreatestSongsofRock & Roll»
Пленка 12с. Бассаров. Сандаловая кровать
Так вот, о носах.
Наряду с унылым онанизмом в детстве меня мучили и возвышенные вопросы бытия: почему носы не мешают взрослым целоваться? То, что вопрос дурацкий, не приходило в голову. Я полагал, что по мере роста у мальчиков растут письки, у девочек сиськи, что естественно, а у тех и других - носы. Спросить у мамы я стеснялся. Ясность в вопросе могли внести старшие пацаны из барачного двора, но все их рассказы «про любовь» исключали поцелуй в губы как наступательное средство (презренные телячьи нежности!), зато изобиловали похабными подробностями и сопровождались понимающими смешками. К пятому классу я уяснил, что у нас в Захолустье взрослые в губы не целуются, а сразу переходят к делу, минуя сюсюканье и губошлепство. Любое выделение слюны в северном краю, где по утрам плевок замерзал на лету и падал льдинкой, считалось слабостью.
Любовь – всегда слабость. Любящий находится, как говорят шахматисты, в слабой позиции. Но об этом в другой раз... Покамись - о носах.
Лори со смехом призналась, что данный вопрос тоже изводил ее в начальных классах. В другой, правда, плоскости: как целуются очкарики? Очки при носогубном контакте могли стукнуться друг о дружку и упасть на пол. Никого не осеняло простое решение - перед свиданием закрепить очки на резинке, как перед уроком
