Выворот-нашиворот

звонок, а когда пошел снимать трубку, то  остановился в ужасе. У него отключен телефон. Он это вспомнил, и ему стало дико страшно. Когда страх чуть отступил, то стало понятно, что телефон звонит у соседей, а он просто слышит через стену.   Он почувствовал сильную жажду. Во рту пересохло, кинулся на кухню, жадными глотками стал хлебать воду прямо из-под крана. Телефон продолжал звонить. Вадик заорал: «Да возьмите же трубку, мать вашу!». Телефон продолжал звонить, Вадик снова стал пить, пока не почувствовал, что хватит. Он понял, что слышит не только телефон, но и шепоты, а так же звуки, которые похожи на скрежет по металлу, а когда этот скрежет раздается, то от него такое чувство, будто прямо перед тобой затормозил автомобиль. Не из-за звука, а от волны, которую он нес.  В животе от животного страха начались спазмы. Он стал срыгивать только что выпитую воду прямо в раковину. С каждым сполохом выливающейся воды, он будто избавлялся от страха, поэтому стал помогать пальцами. Когда стало нечем, опять прислушался. Шепот продолжался, но не как простой шепот, а словно начинал троить «шепоток-поток-ток» и одновременно со звучанием затихал. Вадика трясло, он услышал, как звучный женский голос сказал: «Давай, убьем его». Остальные звуки указывали на то, что она не одна. И они все где-то рядом. Новый приступ паники заставил его застыть, чтобы понять, откуда они шепчутся. Он заметил, что вокруг не темно, а так он стал видеть. То, что находилось прямо, он видел отчетливо, но чем ближе к краям, если, не отрывая глаз от одной точки, смотреть прямо, тем темнее становилось. Боковым зрением он вообще не видел ничего, только тьму. Новая череда звуков привела его в ужас. Пить казалось безумием, он не смог бы проглотить сейчас вообще ничего. В квартире больше нельзя было оставаться.
Вадик побежал к двери, выскочил в подъезд и захлопнул ее за собой. На лестнице он подбежал к окну. Обычно там проходила дорога, которая шла от окна, а ее конец не был виден из-за крон деревьев. Сейчас все это обдавало сиреневым и фиолетовым светом, а чем ниже, тем багрянее становилось. Там не было дороги. Это было логово.  Дорога это вход в него, а кроны деревьев свод. Там было что-то и туда было тоже нельзя. Он сполз по стеночке и завыл во весь голос.
Они снова зашумели, но он закрылся руками и сидел не двигаясь. Они хлопали дверями, шептали, стрекотали и трещали. Он вдруг понял, что они добиваются, чтобы он сделал все сам, поэтому заорал: «Что вам нужно?». Они махали чем-то и переговаривались. Вадик посмотрел на свой этаж, но увидел лишь какую-то конечность, которая исчезла в его квартире. Он побежал этажом выше и сел там.
Он устал от страха. Сил больше не было. Лучше умереть спокойно и не терпеть больше. Они почувствовали это и позвали его. Он пошел.

Рыбий гормон.

Лосось явно переживал брачный период. Из него просто перла расхлябанная вертлявость мартовского кота. Он бегал по квартире, как на крыльях и общался со всеми придурковатыми фразочками, которые были безобидными, а просто указывали на то, что у человека хорошее настроение. Быть может, так на него повлияло время года. Люди иногда меняются в зависимости от этого и ведут себя иначе. Тем более за окном самый период для африканских страстей – остался месяц до зимы, почти весна.
Лосось жил с матерью в той же квартире, что Джон и Паша. Никто не мог вспомнить, почему его называли такой рыбьей кличкой. Но догадывались, что это произошло от его фамилии. Однако если его фамилию превращать в кличку с наименьшим искажением, то его следовало бы звать «лось». Видимо так оно и было, но он обижался, когда его так звали. Поэтому его стали звать Лососем. Видимо тогда «лосось» звучало менее оскорбительно, поэтому прижилось. Он был похож отнюдь не на лосося, а именно на лося. Высоченный, с длинными руками и ногами, и с резкими, выдающимися вперед, чертами лица.
Лосось работал на каком-то предприятии неподалеку. Он был простым парнем, без особых запросов, амбиций, но и без особых комплексов. Когда на предприятии им выдали новую форму, то он почти неделю ходил на работу и домой в синей фуфайке. Затем фуфайка стала пачкаться и ходить в ней по улице, стало не совсем удобно. При этом он носил только фуфайку, но никогда не изменял своей постоянной одежде. Зимой и летом он носил спортивный костюм и фурагу.  В зависимости от сезона, менялась только обувь, летом – кроссовки, зимой – меховые ботинки.
Лосось любил выпить. Даже очень любил. Несмотря на здоровый вид, он выпивал совсем чуть-чуть, после чего отключался. Однажды они с Пашей и Джоном засели на кухне и решили выпить водки. Оказалось, что ему много даже одной бутылки, и, выпив примерно две трети, он начал клевать носом и пошел спать.  
Уже несколько дней он куда-то бегал, кому-то звонил, но в чем причина изменений в его поведений так и оставалось непонятным. Он стал мыть голову через день, поэтому его было непривычно видеть с пышными чистыми волосами. Виски он укладывал каким-то гелем, убирая волосы за уши, после чего уходил на улицу, а поздно ночью или под утро возвращался обратно. При этом он заправлял олимпийку в спортивные штаны, что выглядело достаточно необычно и если бы не широкие плечи, то он смотрелся бы толстозадым дядькой.
Туман неизвестности был развеян одним субботним утром, когда Лосось сам постучал в комнату Джона. Он разошелся со своей девушкой и искал новую. Пока он ищет здесь, посещая все пьянки, гулянки, а после них, провожая до дому кого-нибудь, кто соглашался с ним идти, то он хотел параллельно разместить объявление на каком-нибудь сайте для знакомств. Так он не будет терять время и, продолжая искать девушку, одновременно будет общаться и знакомиться с кем-то по телефону. А у Джона был компьютер и доступ в интернет через модем. Телефон был общий для всех, поэтому он не занимал линию днем, но так как нужно было подключиться всего на десять минут, то он не стал возражать.
Джон с Виталием сидели и помогали Лососю сочинять текст объявления, попутно общаясь, и узнавая друг у друга как жизнь.
- …вот и выставила меня, - закончил Лосось свой рассказ про расставание с девушкой.
- Вот беда, - посочувствовал Виталий.
- Я и сам уходил с грустью, - подтвердил Лосось. – И вообще, кто в гостиной кушает? Только неряхи. Нормальные люди кушают на кухне. Вроде нормальные люди, а стол в гостиной. Своя квартира, а живут как в коммуналке. Сидят и жрут, как свиньи и телевизор смотрят.  Гостиная она для того и есть, чтобы телевизор смотреть. Гостей в нее приглашать. От слова «гость» это все. Не жрет там никто.
- Но там и не блюют, - заметил Джон.
- Это да, – погрустнел Лосось. – Ну а что оставалось. Плохо мне было. Выпил я лишнего. Сижу, все нормально вроде, а эти жрут и жрут. Мне предложили, я отказался, сказал, что не голодный. Сел на диван. И тут запах всякой жратвы до меня дошел. Копченое всякое, еда, в общем. И так меня мутить начало, ну просто не знаю что. Сдержался. Немного оставалось, но выдержал. Думаю все прошло. Сел поудобнее, откинулся. И тут на тебе – приспичило икнуть. Просто икнуть и все. Икнул, а следом как пошло. Не то, что добежать куда-то успеть, едва с дивана успел спрыгнуть… Ну остальное знаете.
- Да, ну и история, - ответил Виталий.
- Палас на полу был? – спросил Джон.
- Да не помню… А был палас! Серый… - ответил Лосось, но сник, потому что понял, что это не хорошо.
- У-у. Ну все. – сказал Джон, - Теперь забудь о ней вообще. Не простят тебя никогда
- Тем более палас серый, - добавил Виталий, - был бы цветной, то и не видно было бы.
- Да я и сам не вернусь, уж неудобно как-то…
-Ничего все путем, все наладится, - ободрил Джон, - Диктуй текст, Страдивари, а я буду писать.
- Иду от нее, настроение вообще пропало, - продолжил Лосось, - а тут солнышко, бабы, телки ходят, все хорошие такие, прямо глаз не оторвать. Ну, я и подумал, что я вообще парюсь? Наоборот даже может неплохо, что так вышло? Может я лучше встречу, судьбу так сказать. Впервые за полгода взглянул на других женщин, можно сказать. Раньше, конечно, тоже глядел, но не так, что прямо примерялся. Просто оценить, вон неплохие сиськи, а у той ноги. Ну, обычно, в общем.
- Какого парня выставила, - сказал Виталий. - Верный, на других женщин смотрит исключительно с эстетической целью, не очень умная она, наверное. Джон ты на других баб смотришь?
- Хы…, - ухмыльнулся Джон, что означало ответ на глупый вопрос.
- И это в наше время, - продолжил Виталий, - когда на десять девушек приходится один нормальный парень, чтоб без вредных привычек и дееспособный по части мужского достоинства.
- Это точные цифры? - спросил Лосось.
- Наверное, - честно ответил Виталий. – А ты как со своей познакомился?
- Да около полугода, может чуть больше назад. Шли мы с парнями с дэнса, а я по дороге зашел отлить за помойку. Стою там, а в это время идет моя, теперь уже бывшая, и какой-то мужик. С пивом идут, выпивают. Время еще не поздно, около часа ночи. Моя и кричит:  «Молодой человек, как вам не стыдно!». Ну, я ей с юмором тоже ответил, что стыд я потерял вместе с невинностью. Она посмеялась, сказала, что пиво пьет, и не хочу ли я с ней попить. Ну, я согласился, пацанов не стал догонять. Сначала спросил молодого человека, не будет ли он возражать, если я с ними бухну. Молодой человек ответил, что я полный урод. Это оказалась ее подруга. Ну, представляешь? Джинсы и свитер, волосы убраны под шапку, типа берета, да и темно. Фигура как у носорога, ни талии, ничего нет. Если ты женщина, то хоть как-нибудь надо обозначить, что ты женщина.
- Бывает, - ответил Виталий. – Да и что там разглядишь, когда темно.
- Вот был первый косяк, - ну мы напились, я вижу, что телочка неплохая, надо продолжить общаться. Спросил чего вы, девчонки, сейчас хотите? Те отвечают, что торта хотят. Ну, я побежал за тортом, бегал, наверное, час. Нашел магазин, принес им торт. Там же мы его на лавочке все вместе и сожрали. Вот так и познакомились. Ну а через несколько дней мы уже у нее кувыркались.
- Романтика… - сказал Джон. – Диктуй, Лобачевский, я уже записываю.
- А что были еще косяки? – поинтересовался Виталий
- Да, постоянно, - ответил Лосось. – Шли мы с ней недавно, гуляли, в общем. Чувствую меня по большому приспичило. Просто сил нет, как приспичило. Ой, лучше, наверное, не буду рассказывать…
- Давай, раз начал. Все свои.
- Короче, приспичило. От дома далеко, никуда не добежать, знакомых близко тоже нет. Пошел в подъезд. Там все чин чином - газета в почтовом ящике и лифт. Зашел в лифт, окопался, кнопку держу, чтобы не вызвали и двери не открылись. Только из меня пошло наружу, как двери открываются, и стоит здоровый амбал. Видимо лифт плохой конструкции или кнопка не работает. Он на меня смотрит, я на него. А когда наружу пошло его ведь уже не остановишь. Я сообразил, рукой оборвал…
Джон и Виталий переглянулись. Виталий спросил:
- Это ты этой рукой теперь здороваешься со всеми?
- Вот говорил же, что не надо рассказывать…
- Действительно, не стоило. Ладно, чем закончилось?
- Ничего страшного. Штаны натянул, у амбала подмышкой проскочил и побежал домой мыться. Моя потом неделю злилась, что как ненормальный выскочил из подъезда и убежал, а ее оставил одну.
-Если бы подошел, взял под руку, повел домой… Было бы, наверное, хуже.
- Вот и я так решил, - закончил Лосось.
- Диктуй, я уже готов писать, -