Выворот-нашиворот

заговорил:
- Привез, нормально? Что так долго? Я уже подыхаю.
- Нормально, просто пробки. – ответил водитель.
Лукаша заметил, что водила уже под кайфом. Его взбесило, что вот так нагло на его деньги, но делать было нечего. Ничего другого не оставалось, поэтому он взял остатки, которые тот привез. Когда брал, то глянул, сколько там. Хватит на два раза, лучше, чем могло быть. Лукаша, почти не прощаясь, выскочил из машины, и водитель поехал куда-то дальше.  Лукаша побежал в какой-нибудь ближайший подъезд. Шприц, вода для инъекций и нафтизинка уже были в кармане, оставалось найти спокойное место, и он побежал к стоящим вдалеке высотным домам. На сегодня ему хватит. Сейчас поправится, а потом пойдет к знакомому парню, который недавно звонил. Они стащили где-то, закрытый на ключ, дипломат, но открыть его не смогли, сломали нож, поэтому попросили принести какой-нибудь инструмент. В гараже полно инструмента. Может в дипломате что-нибудь ценное? Тогда и он будет в доле.
Лукаша спустился с горки, но пройти прямо к многоэтажкам  помешал церковный забор, которым был огорожен весь церковный двор. Лукаша побежал в обход, проклиная здание, мешающее пройти. В стране кризис, а эти сволочи, где попало строят свои церквушки. Полные уроды и здание у них такое же кривое. При этом, эти твари еще и дерут с людей деньги, продавая то, что им вообще не принадлежит.
И Лукаша, проклиная стоящую церковь, скрылся за поворотом.    
   
Главушка Глумливая.

Аня сидела на большом диване, откинувшись на спинку и обняв руками колени. Как она ни старалась, она все равно не могла уснуть. Ей ни сиделось, ни лежалось, на душе было тоскливо и печально. Но Монгол сказал, что хватит. Она не спала уже третий день, потому что он давал ей первитин, который у него был, как ей казалось, в неограниченном количестве. Но внезапно источник иссяк. Он сказал, что она должна поспать, потому что выглядит очень плохо. Подойдя к зеркалу, она сама убедилась в этом. Лицо было не бледным, а непонятного серого цвета, глаза сразу выдавали, что она давно не спала, потому что были сонными и слипающимися. Даже когда она чувствовала, что открыла их полностью, то по отражению в зеркале все равно видела, что они слегка прикрыты, но без напряжения, как если бы она смотрела на солнце, а расслаблено как у явно сонного человека.
Наверное, он ее очень любит и именно поэтому прекратил давать ей порошок. Он думает о ее здоровье, чтобы у них были здоровые и красивые дети. Ведь то, что она делала - это плохо. Монгол звал ее очень часто, но он никогда с ней никуда не ходил, не водил ее в кино. Именно она, показывая хозяйке паспорт, сняла эту квартиру, потому что свой паспорт он где-то оставил, но где толком не объяснил. Но он никогда ее не обманывал, поэтому она ему поверила. К нему часто кто-то заходил или он мог уйти сам, потому что он был очень занятым человеком. И это хорошо, потому что настоящий мужчина, должен быть деловым и иметь такой же образ жизни. Она чувствовала, что очень хочет им восхищаться, потому что это ее парень и только ее. В колледже она рассказывала подругам преувеличенные и приукрашенные истории о своих отношениях. При этом называла его для своих подружек  «мой мужчина», чем вызывала их легкое подтрунивание и ухмылки, как над легонько чеканутой, но миленькой романтичной дамочкой средних лет, которая читает какие-то любовные романы, и смотрит на мир своим собственным взглядом. Она же совершенно этого не замечала, или относила к чему-то совсем другому.
Монгол иногда давал ей наркотики, но иногда отказывал, при этом у него всегда получалось сделать это, задав какой-нибудь вопрос, типа «а тебе оно самой надо?». Тогда она чувствовала, что не может сказать «да». Он подумает, что она наркоманка и не захочет ее больше видеть.  И сразу понятно, что он думает о ней и заботиться. Только он слишком занят, чтобы проводить с ней время, как обычные парни, которых она постоянно видела на учебе и на улице. Они бездельники, поэтому и гуляют со своими подружками, где угодно. А Монгол старше их на несколько лет. Ему некогда, потому что он занятой человек.  
Недавно он предложил ей сам. Она всегда считала, что наркотики белые, но этот был каким-то желтым, чуть ли не коричневым и напоминал рыхлые комки, вместо порошка. Он сам отмерил сколько ей нужно на кончике ложки, а пакетик оставил на столе, а после, если она чувствовала, что ей стало как-то менее приятно, то она просто брала сама, чуть поменьше, чем первый раз дал он.
Ей вдруг стало очень хорошо, и одновременно  она почувствовала, что совершенно счастлива.  Все, что было для нее тяжелым и печальным, теперь казалось абсолютно элементарным и ей захотелось взять телефон и позвонить маме, чтобы рассказать, поделиться тем, что она поняла, как на самом деле прекрасно жить. Монгол не позволил ей звонить и вообще отключил аппарат и куда-то унес. Затем он увлек ее энергию в другое русло. Они занялись сексом, но на этот раз она получала необыкновенное удовольствие. Вместо обычного возбуждения, она испытывала настоящую похоть. Ей безумно нравилось, что он использовал ее, как ему хотелось, и сама с радостью вставала или ложилась, как он просил. При этом, все это длилось так долго, как ей и было нужно, а не жалкие двадцать минут, к которым она привыкла.
Потом она пыталась о чем-то говорить, но он отвечал очень неохотно. Домой к маме он ее тоже не отпускал, поэтому она что-то читала, смотрела, потом что-то делала еще.  Но сейчас ей хотелось спать, но никак не получалось.
 Послышались громкие барабанящие стуки, во входную дверь. Будто кто-то нетерпеливо долбил ее сразу и руками и ногами. Монгол подскочил к двери и посмотрел в глазок, будто всегда готовый к этому. На лестничной клетке стояло несколько людей, но сколько точно Монгол не мог сосчитать, потому что они заслоняли друг друга. По лицу, которое удалось разглядеть, он узнал того, кто заходил к нему утром. Они прошли в подъезд, а так же прошли через дверь, отделяющую его секцию из шести квартир от остального этажа. Может сосед выходил, а может,  позвонили в случайную квартиру и сказали универсальное: «телефонисты, к щитам нужно пройти».
- Открывай, гнида, - прозвучало из подъезда.
- Че, надо, - ответил он. – хорош барабанить, - а то весь подъезд поднимите. Мусоров вызовут.
- Нам пох, ты че меня кинул?
- Щас открою, не долбитесь.
Монгол был озадачен. Этого он кидать не хотел, и тут все должно было быть нормально.  Возможно так же его пытались просто грабануть, как уже бывало. Но на этого он никогда бы не подумал. Поэтому надо принять меры. Он подошел к Ане и резко встрянул, быстро приведя в чувство. Он отвел ее на балкон и дал в руки тяжелую белую фарфоровую вазу, закрытую крышкой.
- Аня, слушай внимательно, - стал говорить ей Монгол, - все в порядке, но если я громко скажу «Анюта, не бойся, все хорошо», то сбрось вазу на газон возле дома и сделай вид, что просто стоишь и дышишь воздухом, в окно смотришь, в общем, что просто стоишь и ничего не кидала. Поняла?
- Да, кажется…- растерянно ответила она.
- Какую фразу я скажу, и ты кинешь? Чтобы ты кинула?
- «Анюта, не бойся, все хорошо», - ответила она
- Умница, все, слушай и жди.
Если бы стучала милиция, то в окно он выкидывать не стал. Те ребята не дураки. Выкинешь, а потом постучат в двери и принесут все тебе же обратно. В этом случает только унитаз верный товарищ, чтобы быстро избавиться от всего запрещенного.  Прятать абсолютно бесполезно, найдут однозначно, причем даже то, что сам давно потерял и не мог найти. Но с теми, как за дверью может сработать. Хотя девчонка испугается и все расскажет, если его начнут избивать.
Перед тем как открыть, он взял здоровый молоток, лежащий в ящике для обуви. Нормальные люди сначала разговаривают, но все может быть. Открывать вообще было глупо, но долбиться они не перестанут. А чтобы приехала милиция ему очень не хотелось.
Когда нападавшие увидели, что открывается дверь, то они были уже готовы начать тыкать пальцами в грудь оборзевшего барыги, спрашивать, что он себе позволяет и кто он вообще, чтобы их кореша убирать за два грамма. Но когда дверь открылась, то просто замерли.  Занеся над их головами молоток, стоял человек в расстегнутой рубахе, плотный и уверенно держащийся. Он не выглядел, как испуганный, который будет отмахиваться, как попало в пустоту, истерично защищаясь и одной рукой прикрыв от страха глаза. В узких, карих глазах было ясно написано, что он будет именно нападать. И что-то было  в его лице, что указывало, что он может быть очень, очень, просто безжалостно жестоким, и лучше не догадываться насколько.
Поэтому начали разговор. Выяснили в чем причина, нашли недостающее, которое завалились за надорванную подкладку барсетки, а тот, кто забирал, не пересчитал, просто прикинув взглядом и кивнув гривой, что все хорошо. Пожали руки. Гости ушли, довольные собой, что поставили на место барыгу, при этом говоря что-то типа: «Понял, что нельзя залупаться и сразу признался…», «от рук отбился и нюх потерял». Монгола такой исход тоже устраивал. Никто никому не поверил, все считали друг друга скотами, но по-другому тут и не бывает.
- Анюта, не бойся… - произнес Монгол, когда оказался в комнате и тут же осекся.
Он заскочил на балкон, но девушка уже бросила. И стояла нервно моргая. Глянув вниз, он увидел что ваза, еще  и ко всему умудрилась разбиться о бортик газона. И что даже отсюда он видит, что в ней  лежало. Но вокруг места пока не было ни души. Поэтому он провел Аню в комнату, усадил на диван, а сам бегом побежал вниз. На лифте только что начали спускаться визитеры и он, опоздав, бросился по лестнице. На ходу пришла светлая мысль, и он сможет выйти прямо к задней стороне дома через сквозной подъезд.
Все происходящее казалось Ане полусном. Но страшно ей не было. Она чувствовала, что скоро все же заснет и потом, отдохнув, проснется. Ей так же было немного жаль, что уже не будет так хорошо, как было последние дни. И еще меньше, но все же это было грустно, что после веселья, которое она пережила, даже когда она поспит, все равно все будет, хоть капельку, но ни таким светлым и радужным как раньше.
А вот и ее Монгол. Вернулся. Он задернул шторы, стал собирать что-то и носиться по комнате, ходить, носить, уходить, уносить, приходить, приносить, заходить, заносить, подходить, подносить, выходить, выносить… Он задернул шторы, потому что чувствует, что ей хочется спать, но свет ей мешает. Он ведь ее любит.  Ее мужчина…
Аня стала просыпаться, от толчков и открыла глаза. Чей-то голос спрашивал:
- Девушка,  слышишь, ты вазу выкинула?
Аня не очень понимала, о чем вообще речь. Потом она вспомнила, что выкинула вазу.
- Да, выкинула….
- То есть это именно ты выкинула с балкона белую вазу? – опять спросили ее.
-Ну да, да, я, я.
Она протерла глаза и увидела человека в форме сотрудника милиции.
- А что вообще случилось?
В это время, Монгол сидел на кухне и рассказывал другому оперативнику, слезно и нервно ломая руки, удивленный и напуганный, как все было. Одновременно он давал письменные показания. Как такая-то пришла к нему, чтобы не идти домой «какая-то непонятная в каком виде», уронила вазу, а он сидел на горшке, справлял нужду, а услышав звук падения, попросил поставить на место, а она, наверное, психанула, или не так поняла