– Будешь и ты капитаном! Срок-то вышел?
– Да о чём ты, Лёха? Срок давно… Должности нет! И при Кривцове не светит! Он даже теперь, спустя два года, меня подловить пытается, чтобы лейтенантом сделать…
– Ладно! Хватит нам о хорошем, да о хорошем! – предложил Алексей. – Сегодня опять пойдешь в свой собор?
– Собор не мой! Он – дамский! И сегодня мы с тобой пойдём! Но в другое место. В старую Ригу! В те узкие улочки… Я тебе таких цыплят табака покажу! Век будешь вспоминать и ради них в Ригу стремиться!
– Меня от табака мутит!
– Не разыгрывай дурака, Лёха! И меня от табака мутит! Не скрою, во мне уместились почти все человеческие пороки, но курением я, слава богу, не страдаю! Гадость это! И дурь беспросветная! А тебя я на изумительных цыплят приглашаю! Не жмись… Уж трояк-то пожертвуй! Где-то нам ужинать нужно!
Алексей не согласился:
– Поужинать хотелось бы, но я задумал в Риге ещё многое купить жене и детям. И денег на это может не хватить. Так что, прости! Компанию я тебе не составлю!
Алексей рассчитывал, что разговор на этом и закончится, но Геннадий применил нестандартный приём. Он извлёк из кармана трёхрублёвую купюру и протянул Алексею:
– Держи, нищета! Это тебе на цыплёнка, чтобы свои деньги не тратил. Потребности семьи – дело святое! А трояк отдашь, когда сможешь. Хоть – никогда! – он захохотал.
– Ну, если так… – пришлось согласиться Алексею, который вовремя не нашёл аргументов, чтобы отказаться. – Ты мне лучше подскажи: эту аппаратуру они ремонтировали или нет? Как разобраться? Я гляжу, всё опломбировано, но не пойму, это старые клейма или поставленные местными мастерами после ремонта?
– А шут их разберет? Отсюда мы с тобой ничего не выудим! Нужны аккумуляторы для полной проверки аппаратуры, нужны и спецы, которые здесь когда-то покопошились. Завтра бери зампотеха за то самое место. Он, как я понимаю, намерен тебе сбыть всё в самом неприглядном виде, лишь бы самому поменьше хлопот. А кто потом за этот трофей ответит? Догадайся сам! Аналогично и мою станцию мне всучивают. Недоделок я выявил уйму. Это у них системой стало! Не ремонтируют, а имитируют! Вот пусть сами и устраняют, не то машину не возьму!
– Ладно! Меня ты уговорил! Теперь пойдём к Александрову, если он приехал, попробуем его уговорить! Мне вообще хочется эту станцию здесь оставить. Пусть Александров ей займётся! Всерьёз и на совесть! А потом кто-то из наших ее по случаю отсюда заберёт!
– К Александрову топай один... Мне снова там светиться незачем – я ему своё уже сказал! Потому тебя здесь подожду, а потом устроим банный день. Согласен?
– Ещё бы! Но дождись… Мало ли как получится!
Разговор с командиром базы почти ничего не дал. Полковник Александров вежливо придерживался той позиции, что на базе в своё время всё, что следовало сделать с радиостанцией, было исполнено в полном объеме, а теперь время прошло, состояние станции закономерно ухудшилось, так что берите как есть…
– Так ведь разграблена! И даже документации нет! Ведь была, когда сдавали? Как ее могли утерять? – не выдержал надувательства Алексей.
– А вы уверены, что она была? Вы же не только документацию, вы и саму машину потеряли! А что станцию разграбили, так это очень плохо. Частично наша база в этом виновата. Потому поможет вам в восстановлении, чем сможет.
«Ну, да! – подумал Алексей. – Это означает, что делать ничего не станут… Хоть аккумуляторы бы да разворованное оборудование шасси вернули! Куда мы без этого? Надо немедленно звонить Кривцову – обрисовать ему обстановку. Пусть сам решает, как быть, иначе я по приезду окажусь крайним! А завтра ему еще раз позвоню – уже перед выходными, в течение которых вообще ничего в лучшую сторону измениться здесь не может – нерабочие ведь дни! Только время потеряю!»
Алексею повезло, и телефонистка легко и быстро связала его с командиром дивизиона. Кривцов, как и предполагал Алексей, от новой информации вышел из себя. Пришлось от него многое выслушать, в том числе, и в свой адрес: не активен; не настойчив; не можешь потребовать то, что положено… В заключение услышал легко прогнозируемое: «Ты там, в Риге, не загулял ли? Подорожко, тот, конечно, не просыхает! Он должен уже в часть вернуться, да не очень торопится! Всё отговорки какие-то придумывает! Смотрите там у меня!»
«Вот! Последняя фраза всё объяснила! Она в полной мере касается и меня! – подумал Алексей. – Выходит, я пьянствую, гуляю, придумываю отговорки… Ещё один такой звонок в дивизион, и я узнаю, каким именно образом я сам и разбазарил столь «драгоценное» военное имущество! А затем и оргвыводы последуют! Известное дело! Если станция в ужасном состоянии, значит, нужен козёл отпущения! И не важно, кто им станет! Кривцову удобнее всего назначить меня».
– Поговорил? – добродушно ухмыляясь, встретил Алексея Геннадий, хорошо понимающий, чем мог закончиться разговор об отвратительном состоянии станции.
– Даже с твоим тезкой успел некоторыми эмоциями поделиться … Загулял ты в Риге, сказал он мне! Не просыхаешь, говорит, в часть не торопишься!
– Ну, и это вполне прогнозируемо! Пойдем-ка, Лёха, смоем с себя всю грязь! В том числе, и эту!
В котельной, являющейся подразделением ремонтной базы, товарищей встретил тамошний работник. Разумеется, солдатик.
Подорожко с порога ему заявил:
– Привет! Ты нам, дружок, покажи, где у тебя тут помыться можно, а то мы в таком виде уже себе не рады!
– Извините, товарищи офицеры! Не положено! Тут не баня! – уперся солдатик, скорее всего латыш, обретя неожиданную власть над офицерами.
– Ну, это мы и без тебя знаем! – загремел весёлый голос Подорожко. – Была бы тут баня, ты бы с нас за билеты содрал! Так ведь? – он расхохотался, как будто, обезоруживая хозяина котельной. Но тот не сдался:
– Тут не баня, товарищи офицеры! Посторонним не положено!
– Ну, вот! Заладил! Не положено! А одному смену стоять положено? Где твой напарник? В самоволке? Докладывай-ка нам, хлопец, подробности! Мы ими с полковником Александровым поделимся!
Солдатик подобного оборота не предполагал, потому забеспокоился за товарища, видимо, и впрямь где-то незаконно загулявшего:
– Ничего подобного, товарищ старший лейтенант! Он недавно за сигаретами вышел!
– Ладно! Если он вернётся, пока мы с капитаном помоемся, то выдавать вас Александрову, так и быть, я не стану! Покажи, где тут душ?
Через час товарищи привели себя к «нормальному бою», после чего Геннадий стал тянуть Алексея в город, но тот не соглашался:
– Нет уж! Восьмой час! Холодрыга! Дай хорошему человеку спокойно отдохнуть! Может, завтра… А то и послезавтра… Как время появится, так мне Ригу и покажешь – я здесь ничего не знаю, кроме того, что Западную Двину они обзывают Даугавой. Лирично! Но даже её мощь до весны успокоилась, а ты, как заводной, меня куда-то тянешь! Всё! Желаю тебе удачи! Но до отбоя, будь добёр, возвращайся!
В казарме Алексей заимствовал с соседней тумбочки чью-то книгу, разделся, как положено, дабы не подавать солдатам дурной пример нарушения обязательных для всех правил, и улегся. Книга оказалась памятным романом Этель Войнич «Овод», который Алексей в далёкой юности залпом прочитал с подачи матери. Она многое ему умно «подсовывала» из того, что читала сама. А сама она читала буквально всё, что печаталось ранее, и, конечно, всё свежее из «Роман-газеты». С тех пор Алексей хранил в душе воспоминание об этой книге, как о чём-то святом, но сейчас на первых же ее нудных и трудно поддающихся страницах заснул вплоть до общего подъема.
С раннего утра следующего дня Алексей и Геннадий напряженно готовились к отъезду, потому им некогда было даже присесть.
Злополучному Газону достали-таки завалящие аккумуляторы и для шасси, и для аппаратуры. Радиостанцию, наконец, попробовали включить, но, как констатировал Подорожко: «Она себя не показала! Может, и показать уже нечего! Но это – дело не моё! Сам решай, Лёха, здесь ее утилизировать или домой весь хлам тянуть? Я ведь тебя предупреждал – из связи у Александрова осталась лишь половая! А это – не твой профиль!» – Подорожко опять захохотал своей шутке.
Иварс вместе с прикреплёнными к нему местными механиками до полудня машину так и не завел. Даже с буксира, как ее не таскали по двору. Видя неудовлетворительное состояние радиостанции, Алексей до двенадцати часов, как и планировал вчера, позвонил в часть Кривцову:
– Товарищ подполковник, докладываю: «Машина до сих пор не на ходу; спецчасть на режим не выходит. Подорожко говорит, будто чего-то важного в ней не хватает. Предлагаю приемный акт не подписывать и оставить радиостанцию на ремонтной базе до приведения её в полный порядок».
– Я тебя в командировку посылал не для того, чтобы ты мне издалека свои предложения подбрасывал! Тебе было сказано, чтобы машину сюда доставил, вот и выполняй!
– Виноват! Доставлю! Но, товарищ подполковник, машина абсолютно неработоспособна и к тому же не на ходу! Её сразу придётся обратно отправлять – разве это рационально?
– Ты что? Не понял, что тебе приказано? Мы ее здесь спишем, и все дела!
– Вы же знаете, на списание много месяцев уйдет, а отдуваться за неё кому-то сразу придётся! Не дай бог, какая-то проверка нагрянет, а то и инспекция!
Алексей хорошо представлял, как назначенный командир взвода из батареи управления будет принимать свалившуюся ему на голову безнадёжно неисправную машину. В рапорте он обязательно укажет, что она небоеспособна, а прилагаемый к рапорту перечень некомплекта вряд ли поместится на трех-четырёх листах… Такой убийственный рапорт никакой командир батареи не подпишет ни под каким нажимом!
Бывалый командир батареи – это вам не послушная овечка! Это матёрый волк, умеющий сражаться за свои интересы до конца! Иначе ему не выжить! Зачем в батарее рухлядь, неспособная работать, но при любой проверке гарантирующая батарее двойку за состояние техники? Но если за технику двойка, то и общая оценка батарее будет двойка. Кто же такой позор по своей воле допустит!
[justify]Если командир дивизиона будет настаивать, то, даже добившись своего, он потеряет значительно больше, нежели найдёт, рухнув в глазах своих подчиненных. Чтобы не допустить этого, Кривцову придется сделать вид, будто существует некая непреодолимая сила, которой он вынужден подчиниться. Но и в это никто не поверит! Ни один