Остановились. Офицеры вышли, но ничего, кроме тусклых огней метрах в ста от трассы, разглядеть не сумели. Фары-искатели обеих машин не помогали. Они упирались в высокие кучи снега вдоль дороги, отражающего мощный свет, ослепляя, и только.
Чтобы не заезжать в проезд всей колонной, а то не развернуться в случае неудачи, Алексей пополз на разведку в своём Уазике. У первого же дома в свете фар мелькнул немолодой мужчина в распахнутом пальто. Сложилось странное впечатление, будто этот незнакомый человек без шапки и перчаток специально спешил навстречу Газону, поскольку широко развел руки в стороны, как бы ловя ими машину.
«Может, он нетрезвый? – мелькнуло у Алексея. – Хотя характерных признаков не заметно!»
Иварс затормозил, не выключая фар. Алексей, выбравшись наружу, направился к странному жителю, испускающему исполинские пары, жмурившемуся от яркого света, но мешающему проехать:
– Здравствуйте! Вы в такой мороз совсем раздеты… Мне даже неудобно с вами заговаривать… Вы сходите, оденьтесь, а мы здесь подождём, чтобы потом кое о чем вас спросить. Договорились?
– Нет, нет! Я увидел лучи прожектора… И понял, что к нам гости! Подгоняйте свою машину поближе к воротам. Я снег сегодня не отбрасывал, потому ворота не открыть… Заходите к нам! Мы с женой всегда гостям рады!
– Да оденьтесь вы, ради бога! Ведь простынете не на шутку! – в форме приказа попросил Алексей. – Нельзя же так, в самом деле!
– Нет, нет! Если бы я мёрз… Проходите, будьте добры!
Алексей убедился в его упрямстве – всё равно не оденется – потому принялся объяснять свою просьбу:
– У нас еще две машины на трассе остались. Я прошу вашего разрешения… Нам бы подогнать их сюда на ночь! Если не помешают, конечно! Мы бы в своей машине и заночевали! Чтобы на трассе не подставляться. Можно?
– Да, да! – обрадовался странный человек. – Подъезжайте… Я вам помогу… Подъезжайте!
– Как ваше имя-отчество? – спросил Алексей.
– Зовите меня Семёном! Я русский! Это жена у меня литовка! Но не бойтесь, она очень хорошая!
– Семён! Я прошу вас вернуться в дом, чтобы не было последствий. Мы управимся нескоро! Я сначала схожу к трассе, потом пригоню сюда машины, потом мы их разместим где-то здесь… Уходите домой! Хотя бы застегнитесь!
– Да что вы так… Я на Северном флоте когда-то служил! Тамошняя закалка на всю жизнь остаётся!
– Не верю я в закалку при тридцати градусном морозе! Любая закалка за полгода испаряется! В общем, Семён! Я побежал на трассу, а вы пока дома согрейтесь! – проинформировал Алексей и перебежками направился за остальными путешественниками. Морозный воздух при мощном вдохе сильно обжигал лёгкие.
«И какая, к чёрту, закалка? – удивлялся по ходу Алексей. – Уж слишком он странный! К чему бы это?»
Скоро оба офицера вернулись к дому. За ними, надрывно гудя, медленно подползал Зил. Потом все долго возились, разворачивая и пристраивая его ближе к краю вместе с опостылевшим Газоном на буксире. Большая длина – большие хлопоты. Наконец, что-то получилось, и дорога вполне освободилась для проезда других машин.
Удивительно, но пока автомобили маневрировали, подъезжали, переезжали, чтобы ближе прижаться к заборчику, опять пробовали сделать то же самое, только удачнее, хозяин дома всё стоял в стороне, наблюдая за работой военных. Он по-прежнему был без шапки и в распахнутом пальто, будто мороз и впрямь его не донимал. И лишь заглушили последний двигатель, как Семён, созывая всех своим криком, уверенно потребовал:
– А теперь – все в дом! Жена совсем гостей заждалась!
– Вы уж извините, но в наши планы это не входит! – уверенно остановил его Алексей. – Мы здесь останемся! В своей будке. Нам бы только выносную станцию питания на ночь запустить… Это двигатель… Он тарахтит! Если вам или соседям спать не помешает? А утром нам понадобится много горячей воды для радиаторов… Найдется?
– Всё так! Всё так! Но сейчас заходите в дом! – настаивал хозяин.
– Вы плохо это представляете! Нас тут семь человек! – отрезал Подорожко.
– И слушать не буду! Все заходите в теплый дом! – хозяин уже зашел со стороны офицеров так, будто решил силком затолкать их в дом. Даже руки широко расставил.
– Может, и правда зайти? – тихо в сторону предположил Алексей.
– Ага! – сразу ехидно остановил его Подорожко. – А семь человек куда? В крохотную квартирку? А автоматы? А станция под грифом «совершенно секретно», которую я должен защищать до последнего вдоха… Это всё куда? И странной мне кажется эта навязчивая гостеприимность! Капканом попахивает! Прямо-таки, замануха!
– Ерунда! – возразил Алексей. – Разве такое организуешь? В целом мире никто не знал, что мы с тобой здесь окажемся в этот час!
– Всё равно – странно! Да уж ладно! Ведь сил больше нет, как жрать охота! Ты как насчёт цыплят, Лёха? – захохотал Подорожко. – Ладно! Семь бед – один ответ! Топай с хозяином в дом… Погляди, что и как? Может нас там зеленые береты дожидаются! А я здесь воду солью, технику закрою, проверю… В общем, то да сё! И тогда вломлюсь всем партизанским отрядом, вооруженным до зубов! Хозяйку бы не напугать до смерти! Женщины обычно оружия панически боятся…
Алексей направился в дом. Сразу пахнуло теплом и влагой. Потом он ощутил острый запах еды и понял, что не только зверски устал, но утрачивает способность сопротивляться накатывающему на него, словно асфальтовый каток, анабиозу. Алексей даже испугался, сознавая, что прямо здесь, на входе, может вдруг отключиться. То-то будет!
«Почему так? Не столь уж сильно от путешествия устал… Разве для меня, давно натренированного военным образом жизни, теперешняя нагрузка может считаться достойной внимания… Тогда отчего эта непомерная усталость? Будто наркотики заглотил… Не осталось ни воли, ни сил сопротивляться… Может, подозрения Подорожко имеют смысл?
Затуманенным мозгом Алексей не придумал ничего иного, как прикусить себе губу. Боль слегка прочистила сознание. Алексей стал соображать. Огляделся.
Изначально примитивная мебель, без намёка на изысканность, давно потерлась, облупилась, покоробилась. Продавленный посредине диван изрядно засален, но прикрыт чистой скатёркой. Убогие венские стулья опасно расшатаны. Зато чистенькие рамочки с семейными фото и иконка разместились на почётных местах. Две прикрытые боковые двери указывают на наличие других комнаток. Под неказистыми самодельными подоконниками нет привычных батарей центрального отопления. «Неужели печи?»
Лопочущая с улыбкой на непонятном языке женщина призывно протягивает к нему обе руки. И по ним сразу понимается, что эти руки всю жизнь не знали ни отдыха, ни покоя.
Алексей поздоровался с хозяйкой по-русски, поскольку литовские слова так и не вспомнил. Из последних сил приветливо улыбнулся. Пропустил вперед себя хозяина, стоявшего в дверях за спиной Алексея, и, наконец, рассмотрел и его самого. Может сорок пять уже исполнилось. Какой-то весь рыжий. И лицом, особенно шеей, и волосами. На вид – слабак. Руки, красные от мороза, интенсивно их растирает. Холеным его не назвать… Лицо серьезное, а взгляд открытый, даже добрый, смеющийся. Сказал жене что-то по-литовски, и она захлопотала, забегала туда-сюда вокруг стола и по кухне. Маленькая, улыбчивая, но какая-то… Из подземелья, что ли? Ненарядная, неаккуратная… Не хотелось бы Алексею, чтобы его Людмила когда-нибудь такой же стала. Одежда чистенькая, но сработавшаяся, залатанная.
«Но всё-таки есть в ней обаяние… От искренности и большой доброты, пожалуй!» – отдал должное хозяйке Алексей.
Хозяин подвёл его к наливному умывальнику на кухне, указал на мыло и полотенце, и Алексей еще сильнее прочувствовал непритязательный крестьянский быт. Вёдра с водой на лавке у стены. Некоторые из них греются у горячей печи русского типа. Давно не белая эмаль газовой плиты на две конфорки, видимо, питающейся от баллона. К нему через грубо пробитую дыру в побеленной кирпичной стене ведёт толстый чёрный шланг. Тусклое освещение под густо закопченным и запаренным потолком… Тощая серо-полосатая кошка, трущаяся о ноги хозяйки и мешающая ей подносить посуду и еду.
«Да уж! – отметил про себя Алексей. – А считается, будто все литовские семьи как сыр в масле в своих домах… Этим же – явно живётся трудновато! Весьма! Видимо, в том и корни их гостеприимства. Сытый-то голодного никогда не понимает! Сытый просто не додумается кого-то накормить, даже если рождён был нежадным! А эти – к нам, армейским перекати поле – всей душой! Чудеса, да и только!»
Наконец Алексея усадили на диване, включили ему маленький черно-белый телевизор. Как раз, завершалась программа «Время». Бессменная мелодия означала прогноз погоды. Всё по-прежнему… В Прибалтике бесконечные морозы, пришедшие откуда-то из Арктики и забывшие убраться обратно!
– Сколько ещё хлебнуть придётся с ними? – спросил хозяина Алексей, чтобы не молчать.
– Да, да! Вот корова застудилась… Не уберегли… Даже вода в колодцах стынет! Уж такого здесь никогда…
– Вы говорили, на флоте служили? – спросил Алексей.
– О! Это давно забытая песня! – задумчиво, но с улыбкой произнёс хозяин. – А вспоминать приятно. Хорошее было время! Хорошие ребята! Необходимая стране работа! Теперь на флоте три года служат… Мы служили четыре! Тогда душа домой рвалась – сегодня, хоть сейчас обратно! Странно?
– Нет, скорее типично. Людям непременно нужно знать, что они делают важное дело! Знать, что они нужны родине! Без этого люди теряют смысл жизни, силу и покой…
– Может, я схожу за остальными? Долго они почему-то… – переживал хозяин.
– Не волнуйтесь так, Семён. Они и сами с мороза в тепло спешат… Сейчас придут! – успокоил хозяина Алексей.
Действительно, через пару минут вся компания, начиная с Подорожко, стала по частям вклиниваться в небольшую комнату.
– Вот что, ребята! – предложил Подорожко, сразу оценив обстановку. – Я думаю, будет правильно, если вы поочерёдно разденетесь и сложите свои теплые штаны и куртки в прихожей. Иначе не только здесь не поместитесь, но и от жары разомлеете. Автоматы и подсумки аккуратно в тот угол поставьте. Коваленко! Глаз с оружия не спускать! Задача ясна? Тогда, вперед… То есть, назад, в прихожую!
Свою жену хозяин представил всем сам, и было заметно, что он ею гордится:
– Это моя жена Сауле. По-русски значит Солнце. Но для меня она больше, чем солнце! Всё в доме и моей жизни на Сауле держится! – он ласково обнял жену одной рукой.
[justify]Видимо, Сауле, дважды услышав своё имя и взглянув на мужа, поняла смысл его слов, и зарделась. Она по-литовски стала приглашать ребят мыть руки и усаживаться за стол. Семён перевел ее приглашение гостям, не знающим