Адаптер

родиться любопытство, радость и искренняя благодарность.
– Не смею вас больше задерживать. Хочу напоследок показать вам чудо веры. Идемте со мной, город не забудет этого никогда.
На площади Правды толпился народ, от операторов и журналистов в блестящих костюмах не было прохода. Все снимали, восторженно восклицали в камеру, показывая на пирамиду. Офицер вывел Рустама и Азин с черного хода, проведя через дежуривших операторов, ожидавших, когда выйдут герои дня. Удивительно, но никто не обратил на них внимания. Затерявшись в толпе зевак, они увидели, что площадь Правды изменилась. Пирамида горела белым пламенем, на ее гранях больше не было отражений заповедей Пророка, и на каждой грани появилась новая заповедь.
Заповедь №13: «Нет большей добродетели, чем милосердие. Аллах вложил в руки ваши орудия возмездия, но не для того, чтобы вы множили боль человеческую, ибо принятие чужого греха, искупление его своей болью не ставит вас выше грешника, не делает вас истинным праведником, но примером вашим, милосердием вашим, дарует грешнику истинный свет добра, истинный свет веры, помогающий всем нам выбраться из тьмы и стать ближе к Богу, выполнить волю Аллаха».

Ужин застыл на столе мраморной гладью жира, шампанское нагрелось и выдохлось, обиженное столь вопиющей невнимательностью к себе, старомодные светильники приглушили свет, получив команду от контроллера, что хозяева задремали.
Они лежали на диване, изможденные и расслабленные после душа. Сколько они стояли под водой, не двигаясь, смотря друг другу в глаза, застывая в долгом замедленном поцелуе, неведущим ни к чему, кроме накатывающей со спины усталости, полчаса или больше, пока тело не стало замерзать из-за сквозняка, устроенного нагнетательным клапаном, желавшим прокачать сквозь небольшой номер сотни кубометров чистого воздуха. Потом они мыли друг друга, до боли в кожи, до пунцово-красных полос от жесткой мочалки, не понимая, не в состоянии остановиться и перестать делать больно, в желании смыть с любимого всю грязь, мерзость и порок, которые облепили их, вгрызлись в самое нутро, разорвав кожу, разорвав защиту на уродливые беспомощные лоскуты. Полотенце жгло, забирая спасительную влагу, пижама резала кожу, впиваясь швами и иглами, которых на самом деле не было.
– Надо поесть, – прошептала Азин, поднимая заплаканное лицо с его груди. Рустам моргнул и надолго закрыл глаза. Она опять задремала и, резко дернувшись всем телом во сне, проснулась. – Я не могу встать. Спихни меня на пол.
Азин слабо улыбнулась, поймав такую же улыбку на его лице. Рустам сел, крепко прижимая к себе Азин. Губы тянулись друг к другу, руки прижимали тело все сильнее. Они остановились, когда перестало хватать воздуха.
Холодная еда оказалась необычайно вкусной. Они ели молча, запихивая большие куски в рот, Азин давилась, но брала больше и больше.
Грязные тарелки и пустая бутылка так и остались на журнальном столике, Азин ничего не убрала. С закрытыми глазами, спотыкаясь о мебель и чуть не упав, они легли в кровать. Она стянула пижаму сначала с него, потом с себя, дрожа от нетерпения, чувствуя в себе его жгучее болезненное желание. Она не разрешала ему двигаться, прижав руки к кровати, накрывая водопадом мокрых, пахнущих цветами, волос, кусая губы и язык, вскрикивая от его укусов и не переставая двигаться быстрее, еще быстрее, пока не заломило поясницу, а ноги не отяжелели от нагрузки, не стали неподвижными. Он кончил первый, извергнув горячее семя, заставлявшее двигаться медленнее, крепче стискивая ногами его, вдавливая в кровать, боясь, что оно исчезнет, ускользнет, сбежит. Две жаркие волны накрыли Азин, забирая последние силы. Они так и уснули в последнем поцелуе.
Она забыла отправить рапорт, и утром их разбудил требовательный сигнал ее браслета. Куратор угрожал ей, требуя отправить рапорт немедленно. Азин знала цену этим угрозам, которые быстро переходили в задержание и допрос с применением спецсредств. Девочки рассказывали, что это страшный аппарат, из которого торчат кабели с электродами. Все рассказывали, что такую долгую и непрекращающуюся боль не мог выдержать ни один человек, какая бы не была у него сила воли.
– Давай напишем вместе, а? – предложила Азин, открывая на терминале свой профиль, где горели красным угрозы. – Ты только сядь подальше, чтобы камера тебя не засекла.
Рустам передвинул кресло и сел у двери. Слабость от вчерашнего дня не прошла, а стала постоянной, давящей на голову и сжимающей все тело, парализуя мышцы. Азин сидела бледная и напряженная, красивое лицо хмурилось, а пальцы дрожали.
– Я напишу, что ты импотент и любишь смотреть, как я мастурбирую. Ты же должен быть скопцом, да? – она посмотрела на Рустама, он кивнул, криво усмехнувшись. – А еще я должна доказать, что должна была пойти с тобой на казнь. В мои услуги это не входит, я имела право отказаться. Что мне написать?
Рустам задумался, вспоминая Беджана. Он слишком плохо изучил его характер, присланной характеристики было мало. Каким же был Беджан, и каким может быть он? Рустам вспоминал, представляя Беджана в этой комнате рядом с Азин, и хотя он был полной копией Беджана, едкая ревность скользнула в его сердце. Рустам хлопнул кулаком в ладонь, потом еще и еще.
– Ага, поняла. Напишу, что ты меня бил, что у тебя были срывы и ты меня бил мокрым полотенцем, – пальцы весело запрыгали на экране, Азин улыбалась, а Рустам смотрел на нее со страхом. Как она могла так легко говорить об этом? Азин поймала его взгляд и покачала головой. — Ты никогда бы так со мной не поступил, я знаю. Но такое было со мной и не раз. Все покрывает медстраховка: лечение и выплату за моральный ущерб. Многие девочки сами провоцируют это, выплата хорошая, да и клиент сам доплачивает. Ты даже не представляешь, сколько садистов, и мы на этом зарабатываем.
Рустам покачал головой и тяжело вздохнул. Он принял решение, но ему надо было разобраться в юридических хитросплетениях ее контракта. Пока ничего говорить Азин не будет, пока не узнает точно, на что он имел право. Азин дописала и отправила рапорт. Застыв у экрана, она ждала подтверждения. Оно пришло быстро, и она стала отвечать на дополнительные вопросы, составленные не программой, нет, машина не способна была на такое гнусное любопытство.
Завтракали они в аэропорту. Совет офицера  был самым верным решением, и в профиле Беджана уже ждали билеты для него и Азин. Аэропорт располагался за первым кругом в охраняемой зоне, куда и случайная птица не долетит.
Борт до Краснодара летал ежедневно. Бизнес-джеты из прошлого века работали без сбоев, поддерживаемые бездонными складами запчастей. Других самолетов не было, за исключением военной авиации. Населению не разрешалось покидать свой круг без необходимости или распоряжения, поэтому все рабочие воздушные судна отдали военным. В бизнес-джетах летали в основном многочисленные родственники знатных родов, мигрируя из одной резиденции в другую, от Азовского моря на Алтай или озера Карелии. Черное море, как и Балтийское, были отданы военным. Ожидание войны заставляло защищать территорию на море и суше, закрывать небо от случайных самолетов или грузовых дронов.
Азин выбрала места в последнем ряду, подальше от всех напудренных и раскрашенных дам, транспортировавших изнеженные белые тела на море. Азовское море почти полностью было перестроено, переделано под курорт, защищенный шестью каскадами заграждений. Враг не смог бы прорваться сюда, даже если войдет в Черное море и пробьется сквозь защитную стену из крейсеров и подводных лодок. Азин была единственная, кто надела чадру и хиджаб. Знатные женщины, приходившиеся женами, дочерьми и любовницами, что могло быть одновременно, высшему свету, потомкам апостолов, уже в аэропорту забывали про веру и благовоспитанность, облачаясь в короткие полупрозрачные платья, сверкая голыми ногами с блестящим тональным кремом, цокая каблуками по мраморным плитам аэропорта, не стесняясь показывать тонкое белье и полуоткрытый рот, раскрывающий врата похоти и разврата. Азин видела многих своих коллег, но по правилам они делали вид, что не знают друг друга.
Ни Рустам, ни Азин никогда не летали на самолете. У Азин не было до этого таких богатых клиентов, и это ее не особо расстраивало. Взлет был подобен рождению или смерти, а затем воскрешению. Им было страшно, как и остальным, летавшим не в первый раз. Самолет трясло, он скрипел, готовый развалиться прямо в воздухе. Главы родов или их потомки никогда не летали самолетами, отправляясь в свои резиденции на специальных автобусах, переделанных для нескольких человек в удобные комнаты с диванами и кроватями, летали те, у кого были деньги и кого было не так жалко. Бизнес-джеты падали редко, но это был неизбежный процесс умирания надежной техники, а новую Пророк запретил создавать, как и многое другое, способное нарушить баланс и гармонию единой структуры страны, разорвать нерушимые связи общества и государства.
В аэропорту Краснодара, когда-то большого города, их ждали личные машины. Рустам и Азин уехали последние, следя за уезжавшими с летного поля роскошными машинами с живыми водителями, сидевшими на водительском кресле для красоты и следуя традициям, машину по маршруту все равно вел робот. Летное поле дышало историей: потемневшее и потрескавшееся, искореженное в дальних участках, с руинами из брошенных самолетов, величественных гигантов, напоминавших летающий дом. Их бизнес-джет, где летело двенадцать человек, смотрелся жалким и последним чудом выжившим птенцом, у которого нет ни папы, ни мамы, ни гнезда, ни какого будущего.
В машине они спали, робот вез неторопливо, давая отдохнуть после перелета. Азин до сих пор трясло, она вскрикивала во сне, заново переживая взлет и посадку, выпуская на свободу все страхи и эмоции, которые пришлось вжать в себя в самолете. Рустам просто спал, обнимая Азин. Руки почти не болели, и он приноровился к негнущимся пальцам, не разрешая Азин во всем ухаживать за ним – это было не достойно мужчины.
Перед въездом в курортную зону, робот остановился на стоянке. Они вышли, кивнув мигавшему фарами роботу. Стоянка была стандартная, с туалетом и душем, несколько автоматов со снеками и сладостями, автоматический бар, но главным в ней была выставка. На огромных стендах, извивавшихся затейливой змейкой, была история поселка, история моря. Они прибыли в Приморско-Ахтырский поселок, название из прошлого, от которого кружилась голова от непонятных и туманных мыслей, воспоминаний о чем-то, чего никогда не знал. Рустам скачал все презентации, понимая, что вряд ли найдет это в сети, даже уровень доступа Беджана был не всесилен. Азин ничего не читала, она во все глаза смотрела на фотографии моря, на прошлую жизнь поселка, когда люди были другие, когда они могли сами решать, кем будут и что будут делать, когда еще Великая война не сплотила нацию, смешав все национальности, подводя к общему знаменателю, в один плотный, монолитный и несокрушимый, невыносимый моток из нитей жизней сотен миллионов человек.
Семейная усадьба рода Ахметовых встретила их молчанием. Дом и участок с фруктовыми садами находился в отдалении от остальных, неподалеку от соленого