Адаптер

выпуская на свободу последние искорки жизни. Она была мертва, а Рустам еще долго терпел боль, не желая выдернуть ладони из капкана, сбежать, струсить. Азин обняла его сзади, и частица боли перешла в нее. Она тяжело дышала, ничего не видя залитыми слезами глазами. Она никогда не забудет этого, не забудет эту боль, переходящую от рук, от кончиков пальцев в самое сердце, не забудет ту ненависть ко всему, что связано с этим городом, с этой страной, с этими людьми, платившими за муки бедной женщины, не забудет Рустама, у которого из ожогов текла густая потемневшая кровь, перемешанная с желтой лимфой и расплавленным жиром, не забудет запах паленого мяса, его плоти, добровольной жертвы ради чужого человека. И она никогда не сдаст его, пусть они ее разрежут на куски, сожрут ее мясо у нее на глазах!

24. Море
– Попробуйте осторожно поднять руки, но не отрывайте ладони, – медработник склонился над железными ладонями, изготовившись лазерным скальпелем срезать пригоревшую кожу. – Будет больно, по протоколу мы не можем вам пока ввести обезболивающее.
Рустам кивнул и натянул кожу на пальцах, постепенно напрягая ладони. Дойдя до предела боли, он шумно задышал. Медработник без лишних слов срезал лучом часть кожи, и Рустама пронзила огненная боль, от которой невозможно было спрятаться. Он едва не потерял сознание, если бы не Азин, державшая его за плечи, он бы рухнул на пол. Освобожденные ладони залили пеной, и стало немного легче.
– У вас серьезный ожог, но вам не стоит переживать. Заражения быть не должно. Мы это сейчас проверим на медстанции. Можете ли вы идти, или стоит вызвать кресло-каталку? – медработник внимательно следил за лицом Рустама, отмечая что-то в планшете. Второй медработник залил железные ладони серым составом, который тут же зашипел и забулькал. Смотреть на то, как спокойно, кусочек за кусочком счищают его кожу, Рустаму было противно. Он повернулся к выходу и, держа ладони к верху, как указал медработник, спотыкаясь, пошел в тоннель. Азин вела его под руку, принимая большую часть веса на себя, когда Рустам терял равновесие. Боль была постоянная, и от нее сильно кружилась голова.
На первом этаже их ждал офицер полиции совести. На его бесстрастном бледном лице нельзя было угадать ничего, он был как статуя в парке, которая могла менять форму и вести недолгие философские разговоры. Медстанция находилась на втором этаже. Здесь было множество кабинетов с безликими серыми дверями, на которых не было даже цифровых табличек, лишь массивные допотопные валидаторы с  яркими красными лампочками. Офицер остался ждать снаружи, сохраняя тайну пациента. При желании он мог оформить доступ на процедуру, но это надо было делать заранее.
Медстанция была обшарпанная и такая же старая, как и все в этом здании. Рустаму стало легче, у него дома в поселке была точно такая же. Азин осталась с ним, она села на кушетку, с тревогой следя за Рустамом, неуклюже, без помощи рук, садившимся в кресло.
Робот без лишних предупреждений зафиксировал ремнями ноги и грудь. Панели для ладоней скрылись, выдвинулся чуть вдавленный подлокотник, на который можно было положить кисти рук. Подлокотник был ледяным, и боль слегка утихла. Медработник аккуратно закатал рукава пиджака и сорочки и вставил катетер в левую руку. К голове и ногам присоединили множество датчиков, Рустам улыбнулся Азин, представив, как смешно он выглядит с закатанными брюками и пиджаком, как мальчишка, которого поймали и посадили делать прививки, Азин не улыбалась. Ее лицо стало очень бледным, губы подрагивали, а в глазах набухали слезы, которые она тут же вытирала рукой, не разрешая себе плакать. Ей было холодно, и она дрожала, с трудом дыша. Второй медработник о чем-то поговорил с ней в полголоса, Рустам и не пытался разобрать слов. Отвлекшись на монитор и работу врача, он не заметил, что Азин сделали укол. Она прилегла на кушетку и смотрела широко открытыми глазами в потолок, не двигаясь и почти не дыша, будто бы ее заморозили.
– Заражения нет, как и мы предполагали, – медработник читал лог анализатора. 
–Сейчас я введу вам большую дозу обезболивающего, и начнем закрывать ожог. Не волнуйтесь, ваше сознание не будет нарушено, но после процедуры мы рекомендуем поехать домой. Вам пока лучше снизить двигательную активность.
Рустам кивнул и закрыл глаза. Вена напряглась, что-то инородное и густое влилось в него. Потом все исчезло, и он перестал чувствовать свои руки, ноги показались ему такими легкими, как облака, и сам он стал превращаться в облако пузырей. На ладони наложили сложную повязку, пальцы не сгибались, у него больше не было рук, но ощущение беспомощности не заботило его, лекарство подавило боль и зачистила все остальные чувства.
Закончив, медработник подтвердил команду, и медстанция убрала ремни. Потерянная свобода движения не волновала Рустама, он нехотя встал, смотря на Азин, продолжавшую неподвижно лежать. он сел рядом, она взяла его ладонь и приложила замотанную руку к груди. Медработники тактично вышли, дверь закрылась, и они остались одни.
– Знаешь, – Азин покосилась на дверь, потом на камеру, демонстративно отвернувшуюся в дальний угол. – Они заставляют нас. Я должна сегодня отправить рапорт о тебе.
Рустам пожал плечами, ему было все равно. Беджан предупреждал, что каждый его шаг будет под контролем, что он под следствием, и не стоит никому доверять. Об этом Рустам знал с детства, так их учил отец, что доверять можно только проверенным людям, но не забывать оставить место в своем сердце для того, кого полюбишь. И пусть он предаст, когда любишь по-настоящему – это не так важно.
– Я не хочу, но тогда они, — Азин задумалась, красивое лицо нахмурилось, сделав ее старше. – Мы напишем все вместе, как ты скажешь.
Рустам покачал головой и приложил палец к губам. Пальцы не гнулись, и получалось, будто бы он ее дразнит. Она улыбнулась, села и обняла за шею, стараясь не дотрагиваться до ладоней, боясь причинить боль.
Когда они вышли из медкабинета, на этаже был только офицер. Он держал пакет с перевязочным материалом и медикаментами. Кивнув на дальний кабинет, он пошел впереди. В кабинете не было ничего, кроме стола, четырех стульев и камеры под потолком точно в центре комнаты. Офицер сел за стол, отодвинув от себя монитор терминала, жестом пригласив их сесть на любое место. Рустам и Азин сели напротив него, ожидая вопросов.
– Беджан Каримович, вы совершили верный поступок. Вы даже не представляете, насколько правоверным было ваше решение. И я вас ждал, пускай система определяла вероятность вашего прихода менее 20%, – офицер приложил руку к сердцу и склонил голову. – Наверное, вас удивляют мои слова. Все привыкли к тому, что полиция совести карает. Мало кто знает, но основной смысл казни в милосердии. Нет, не удивляйтесь этому. Пророк был бесконечно мудр и наделил нас, грешников, властью и волей наказывать и миловать. И именно в милосердии должно было проявиться истинное понимание веры – этого хотел от нас Пророк – это требует от нас Бог!
Голос его возвысился, офицер закрыл глаза и, сложив ладони у солнечного сплетения, прошептал короткую хвалу Аллаху. Азин смотрела на него широко открытыми глазами, еще немного, и она, как малыш, открыла бы рот от удивления. У нее был опыт общения с полицией совести, и в основном это была повинность, когда ее во искупление греха брали на «корпоративы», отработку, за которую никто не платил. Ей везло, и ее не били, как бывало у других девушек, у нее была классическая программа групповухи, причем чаще ее заказывали женщины, не боясь гнева Господа. Одна девушка ей рассказала, что нашарила в планшете одного полицейского, когда все уже спали, что грехопадение было для них обязанностью. Там было много всего, но она запомнила только то, что  полиция совести должна была испытать грех, пропустить через себя, чтобы лучше бороться с ним, чтобы найти верные слова, дать руку помощи грешнику и вырвать его из тьмы. Азин видела, что этот офицер был другой, те, кто заказывали «корпоративы», смотрели иначе, и в лице явно проступала гримаса порока, как у большинства ее клиентов.
– Так вот, Пророк требует от нас милосердия. Помилование, к сожалению, настолько редко, что за всю свою службу я ни разу его не встречал. А я служу уже более пятидесяти лет, – офицер вздохнул. – В основном приходят убивать, и чем выше стоял преступник, тем слаще истязать приговоренного к казни. Родственники приходят нечасто, а если и приходят, то нет более лютого садиста. Я никак не могу понять, откуда в людях столько ненависти. Мы живем в благословенное время, когда нет войн, когда нет голода, и каждый может быть полезен, и каждый полезен, и его вклад ценен и ценится обществом. И Пророк все это предвидел, решив испытать людей, дать им в руки орудие возмездия, превратившееся в орудие мести. Я преклоняюсь перед вами, Беджан Каримович. Благодаря вам мы, грешники с рождения, на малый шаг, пускай и незаметный, но стали ближе к Богу, стали достойнее любви Аллаха.
Он встал и низко поклонился Рустаму, потом Азин. Девушка вспыхнула и охнула, от удивления. Офицер сел и впервые улыбнулся. Далось ему это тяжело, возможно, он не улыбался много-много лет.
– Не удивляйтесь, милая девушка. Я знаю, кто вы и кем работаете, но это не дает мне право презирать вас или осуждать. Каждый выполняет свое предназначение, которое было начертано Пророком, исполняющим власть Бога. Пророк говорил, что женщина способна уничтожить мужа, но она способна и спасти его, возвысить и направить на свершение. Поэтому я благодарю и вас, пускай ваш союз продлится слишком мало, для ваших любящих сердец.
– Как вы узнали? – шепотом спросила Азин.
– Я все о вас знаю, даже то, о чем вы не догадываетесь, – офицер похлопал по монитору и с явным омерзением придвинул его плотнее к стене. – Но я вижу вас, вижу ваши глаза, вижу то, что говорит ваше тело, что не смеют при всех прошептать ваши губы. Я видел много людей, и в каждом  я находил фальшь и правду, у всех по-разному. Послушайте моего совета, у вас осталось мало времени друг для друга – уезжайте на море. Это разрешено, вы не покинете первого круга, но сможете на время вырваться из этого города. Беджан Каримович, вы знаете, что находитесь под следствием, и ваш арест уже назначен. К счастью, юридическая процедура крепче любого камня, и вы еще можете быть условно свободным. Потом вас ждет суд и наказание. Боюсь, что вы займете место  здесь, но кто знает. Мы не можем найти вашу жену, в городе ее нет, и в родовом имении на Азовском море тоже, хотя вы и указали это место. Мы проверили и никого не нашли. Не знаю, какую игру вы ведете, и если честно не хочу знать. Вы навсегда для меня останетесь истинным праведником, а другие преступления слишком ничтожны перед этим. Не держите зла на нас, мы исполняем наш долг, наше предназначение.
Рустам кивнул и улыбнулся. Офицер был похож на старого муллу, жившего в их поселке и работавшего дворником. Этого старика изгнали из третьего круга за проповеди, которые он любил устраивать вне мечети, собирая слушателей в парке или на берегу реки. Они даже внешне были похожи: высокие, худощавые, с острым лицом, похожим на хищную птицу, строгими и колючими глазами, в которых могли