виде слов речи, то ли в виде знаков письма или каких-либо других общепонимаемых символов. Как видим, осознание смысла, – положим, нашей идеи – приходит к нам вместе с наименованием тех объектов, посредством которых эта «немая» мысль выражается.
Так что сознание появляется (и проявляется) только тогда, когда свершающееся в мозге взаимодействие нейронов «закрепляется» за отдельными наименованиями языка (конечно же, при посредничестве нашей памяти). Знаки языка – это этикетки материально происходящих, бессознательных событий в нашем мозге. (Условно говоря, как мы уже заявили ранее, можно даже сказать, эти знаки в некоторой степени «дублируют» происходящее в мозге. И это «дублирование» необходимо только для того, чтобы коды «безмолвных» материальных образований перевести в коды имеющих звучание культурных образований в виде известных нам знаков (звуков речи, слов, символов)). Первое достоинство этих этикеток в том, что мы можем поместить их в нашу долговременную память и изымать их в случае необходимости. Другое достоинство в том, что мы можем манипулировать ими как в процессе собственного мышления, так и в процессе общения с нашим окружением.
При этом ни в коем случае не надо забывать и о том, что посредством наименований объектов и действий над ними решалась одна из важнейших когнитивных задач – появление и развитие дискретного (сосредоточенного, созерцательного) мышления, а не слитного, скользящего – в виде «потока сознания» – всего лишь по поверхности явлений. Поскольку наименования разделяли не только, положим, сами видимые нами предметы окружающей действительности, но и смыслы (значения), связанные с ними. (Увесистый булыжник, удобно расположенный в руке нашего далекого предка, уже «намекал» на возможность охоты на того или иного опасного зверя). А смыслами или значениями уже можно было оперировать не только «воочию», то есть, видя этот предмет и им манипулируя, но и в своем воображении-представлении, в отсутствии этого предмета, изымая образ этого предмета из своей памяти. В этом как раз и заключается, положим, процесс изобретательской и научной деятельности: достаточно интенсивно оперируя в своем воображении образами объектов (и их взаимосвязями между собой), мы, при благоприятном исходе, можем выйти на спонтанное, инсайтное решение нашей задачи.
Правда, здесь, в связи с причастностью языка (речи) к сознанию, вполне уместен вопрос: а как быть с доречевым сознанием: было ли оно у древнего человека, еще не овладевшего навыками речи? И если оно у него все же было, то в какой форме оно проявлялось? Скорее всего, сознание у него было, но было оно в более примитивной форме, поскольку примитивным был сам язык выражения мыслей, действий, эмоций, желаний – это телодвижения, жесты, гортанные звуки и т. д. Появление языка в виде речи намного расширило диапазон выражения мыслей, действий, чувств, желаний и т. д., поскольку возникла возможность оформлять свои мысли и желания в виде осмысленных предложений (существительные+глаголы). А от предложений прямая дорога к изложению логически последовательных мыслей, мыслей, излагающих причинно-следственную связь между явлениями. (Вот здесь-то, с появлением речи, как раз и открывается широкая дорога к более интенсивному образованию в нашем мозге новых синоптических связей между нейронами. Это же наблюдается в онтогенезе у ребенка в процессе овладения им речью). Но в то же время появление речи несколько нивелировало (скрасило) эмоциональность жизнь в человеческом сообществе. Оно подвигло человека к рациональности проявления своих мыслей и чувств. (Так что вполне можно допустить: интенсивность эмоциональных проявлений в обезьяньем стаде – прямой результат отсутствия у них речи).
Попутно отметим, в какой взаимосвязи находится язык, сознание, память и мышление, то есть разум? Язык – это сами наименования, а сознание это то, что ищет (и находит в памяти путем сосредоточения, – если находит) соответствие между тем, что произошло с нейронами нашего мозга и тем, что способно, в первую очередь, проинтерпретировать и выразить это произошедшее. А способны выразить, конечно же, знаки нашего языка. Иначе говоря, на уровне сиюминутного сознания знаки языка отражают данное состояние нейронов нашего мозга. И наоборот, каждому состоянию взаимосвязанных нейронов соответствует то или иное наименование. Чем больше в нашем мозге и в нашей памяти накоплено таких соответствий между теми или иными состояниями нашего мозга и соответствующими им наименованиями (в нашей памяти), тем большей способностью сознания мы обладаем и тем больше вероятность нашего эффективного мышления и общения. Так что сознание не есть нечто нам данное от рождения – оно есть то, что мы способны приобрести, накопить. Ребенок по мере овладения им речью и способностью сосредотачиваться – а также приобретения прочих культурных навыков – проходит весь цикл овладения сознанием?
В связи с выше изложенным, вполне можно предположить, – и в этом я согласен с С. Деаном (и с Н. Хомски)17 (там же, стр. 324), – что исторически сознание началось не столько с потребности общения со своими сородичами, сколько с возникновением у человека как способности генерировать идеи, так и необходимости выражать смыслы этих идей и претворять их в практику жизни. Общаться между собой можно посредством жестов и гортанных звуков, – чем вполне обходятся приматы – а вот выражать смыслы только что явленных идей и передавать их можно только посредством наработанных культурных знаков.
1.8. Нейронная деятельность материи нашего мозга как «беззвучно звучащий» колокольчик
1. В литературе имеется достаточно широкий спектр понимания, что такое сознание, начиная с того, что сознания как такового нет вообще18, и кончая такими метафорическими представлениями, как например: сознание есть «ветер» (Дж. Боген), который, хотя и не видим, но может существенным образом воздействовать на окружающую среду19; сознание подобно «славе в мозге»20, когда в мозге происходит борьба – наподобие дарвиновской борьбы за выживание – за приоритеты внимания: только то, что побеждает, удостаивается чести быть представленным в сознании.
2. Исходя из того, что материальное электрохимическое взаимодействие нейронов нашего мозга не воспринимается органами наших чувств, - поскольку мы его не видим, не слышим, не ощущаем – мы, в свою очередь, можем предложить еще одну, четвертую метафору сознания как колокольчика, звучащего в той среде, которая способна передавать звуковые волны. Поясним заявленное. С одной стороны, электрохимическое взаимодействие нейронов нашего мозга можно уподобить «беззвучно звучащему» колокольчику, помещенному под герметичный колпак, из-под которого был откачан воздух. С другой стороны, культуру можно уподобить той среде (положим, воздушной), через которую передаются звуковые волны. Соединим вместе оба этих уподобления: поместим колокольчик-мозг под колпак культуры. Что мы получим? Если есть такая проводящая среда под колпаком – звук «овеществляется», распространяется, передается. Уберите эту среду, создайте вакуум под колпаком, и звук не будет слышен. Так и работа нейронов нашего мозга не будет «слышна», если не будет той культурной среды, которая воспринимает «звуки» этой работы, и через которую эта работа будет «материализована» посредством знаков культуры. А культурная среда не может быть не осознана: значит, осознанным является озвученное мышление и, в определенных случаях, чувствование, то чувствование, которое может быть достаточно четко выражено, в противоположность трудно выражаемым квалиативным ощущениям.
Так что знаки культуры, как было заявлено ранее, – это проявители процессов, происходящих на безмолвном бессознательном (материальном) уровне. Сознание – инструмент проявления, результатом которого является то, что мы можем поместить его (проявленное в процессе сознания-сосредоточения) в память и в необходимых случаях извлекать его оттуда. В то время как материальные процессы сами по себе – в виде электрохимических процессов, происходящих в мозге – мы не можем поместить в нашу долговременную память – они для нас, во-первых, мимолетны, а во-вторых, «безмолвны», поскольку не ощущаются органами наших чувств. Они должны сначала пройти процесс перекодировки (интерпретации), и далее, стадию выражения (проявления, «озвучания») через среду, именуемую культурой.
1.9. Мыслит ли материя мозга и за счет каких факторов происходит «проявление» результатов мышления?
1. Для начала зададимся вопросом: на что уходит энергия работы нашего мозга? В общих чертах можно было бы ответить следующим образом. Во-первых, на обеспечение функционирования органов нашего тела. Во-вторых, на проявление и удовлетворение инстинктивных потребностей. И в-третьих, на собственное мышление и общение с окружающим миром. Вторая часть – промежуточная: если первая всецело направлена на удовлетворение запросов тела, то вторая связывает функционирование тела с внешним миром: существование в среде обитания, размножение, борьба за выживание и т. д. Здесь организм оказывается ведомым, в основном, инстинктами. И лишь третья часть характерна для существа, действительно, разумного. Именно он способен был создать сообщество людей как открытую систему способную к собственному развитию за счет создания новизны все новых и новых видов.
Так что мы вряд ли можем согласиться с тем, что на первых двух ступенях материя мозга мыслит (в общепонимаемом смысле). Она, эта материя, начинает мыслить с возникновением культуры, То есть только тогда, когда становится возможной перекодировка безмолвных нейронных образований (в их взаимосвязях между собой) в знаки культуры. И эти знаки сами по себе, имея собственное «звучание», – за счет проявления способности языка (речи), – тем самым озвучивают то, что происходит на уровне электрохимического нейронного взаимодействия. Вот это озвучение не только нам самим дает понять смысл и значение этого взаимодействия, но и позволяет нам делиться тем, что мы поняли сами с нашим окружением. И это общение может быть осуществлено только через посредство употребления общепонимаемого языка.
Так что нет перекодировки – нет и мышления как такового, а вместе с ним и сознания. Здесь главное – куда, на что направлен процесс нейронного взаимодействия:
- если он направлен на осуществление функционирования органов собственного тела, то здесь нет мышления – функционирование происходит на биохимическом (материальном) бессознательном уровне;
- если он направлен на удовлетворение инстинктивных потребностей в их истинном спонтанном виде, то и здесь мышления как такового не наблюдается – этот процесс, можно сказать, идет на автомате;
- а вот если мы перекодируем произошедшее в мозге в то культурное одеяние, чем может быть выражено это уже произошедшее на нейронном уровне, да к тому же этим выраженным мы собираемся поделиться с нашим окружением, то здесь мышление проявляет себя в истинном своем виде, а именно, в виде осознаваемом, осуществляемом посредством сосредоточения на предмете нашего
