бессознательного) нет памяти как таковой, памяти долговременной, а есть сиюминутное манипулирование нейронов нашего мозга в их взаимосвязях друг с другом.
Но, как мы покажем далее, сознание (как сосредоточение) не могло бы возникнуть, не будь у нас долговременной памяти, поскольку не было бы того хранилища, из которого мы могли бы черпать те знаки культуры, которые ранее уже были наработаны и направлены в эту память. Ведь именно эти знаки, а вернее, их нахождение, является предметом нашего сосредоточения. И совсем даже не исключено, что именно это сосредоточение «съедает» основную часть энергии, расходуемой на процесс мышления, а именно, на нахождение в нашей памяти знаков языка, выражающих результаты взаимодействия нейронов мозга в процессе мышления.
Как видим, у долговременной памяти есть хранилище, куда помещаются ранее наработанные «смыслы», значения, знаки, символы и т. д. В то время как у краткосрочной памяти такого хранилища нет: вот почему смысл только что рожденной («чистой») идеи с такой легкостью забывается, и мы через какое-то самое малое время – буквально секунды – никогда не можем воспроизвести (вспомнить) его в своем сознании в первозданном его виде. «Очертания» этого смысла, не будучи сразу же оформленными в знаки культуры, быстро тают в дымке уходящего времени.
1.4. «Чистый» смысл идеи как посредник между материей нашего мозга и знаками культуры
Таким образом, краткосрочная память – мы назвали ее памятью «чистого» сознания – удерживает в себе только то, чем оперирует наше мышление здесь и сейчас, то есть на данный момент времени. Именно поэтому, этот новый для нас самих смысл идеи, смысл, еще не облачённый в хитиновый покров знаков, мы можем назвать «чистым» смыслом, смыслом бессознательным, тем смыслом, который пока что напрямую «связан» с (бессознательной нейронной) материей нашего мозга, организованной – в данный краткосрочный момент времени – в некий структурированный, как мы полагаем, низкоэнтропийный, ансамбль нейронов. Но в то же время он, этот смысл, пока что не имеет выхода на культуру, на ее артефакты. То есть он находится в промежутке между материальным, нейронным, своим воплощением, – откуда он только что вышел (в результате инсайта, озарения), – и последующим идеальным, духовным своим выражением (в процессе рефлексии-11), – куда он еще не «дошел».
И, как мы уже знаем, этот промежуточный этап нашего рационально-иррационального мышления мы назвали допонятийным этапом. На протяжении его в нашем сознании достаточно четко высвечивается сам смысл внове явленной идеи, но мы пока что не можем поделиться им с кем-либо из нашего окружения, поскольку он еще не оформлен нами в знаки культуры. Он является достоянием только нашего сознания – в виде достаточно интенсивного и энергозатратного умственного сосредоточения на нем. Иначе говоря, «чистый» смысл внове явленной идеи – это смысл, еще не обремененный культурными навыками (артефактам), теми навыками, призвание которых – всегда быть наготове («на страже») зафиксировать этот смысл, чтобы потом в этом зафиксированном виде расположить его в долговременной памяти нашего сознания.
Другими словами, «чистый» смысл идеи есть посредник между (взаимодействующей) материей нейронов нашего мозга и «материей» нашего идеального духовного знания в виде (материально) оформленных знаков, слов, символов, метафор, ранее наработанных культурой, нами усвоенных, а, следовательно, оказавшихся в нашей долговременной памяти. Потому что именно через «чистый» смысл внове явленной идеи материя нейронных образований (ансамблей) «со-общается» с той идеальной культурой, которая нами ранее была приобретена, и через которую этот смысл может быть выражен (проявлен, «озвучен», проинтерпретирован). Не будь этой культуры, новым идеям с их «чистыми» смыслами незачем было бы являться из бессознательного (то есть из материи взаимодействующих нейронов) в наше сознание. Для них не было бы того одеяния, в которое они могли облачиться. Отсюда вытекает: в филогенезе сознание и память возникли и развивались «одновременно», параллельными курсами, последовательно «тренируя» и тем самым обогащая друг друга. Именно это же происходит и в онтогенезе: только накопление речевых навыков ребенка – в какой-либо форме их выражения – приводит к осознанным действиям и собственному мышлению.
Так что наша креативная способность зависит не только от способности генерировать идеи, но и, скажем так, от проворности, от расторопности нашего рацио вовремя находить те культурные знаки, посредством которых мы могли бы выражать «чистые» смыслы этих идей и фиксировать их в этих знаках, прежде чем они, эти смыслы, канут в лету забвения. А зафиксировать их нам надо для того, чтобы мы могли поместить «смысл идеи» в нашу долговременную память, и в необходимых случаях извлекать его оттуда с целью делиться им со своими сородичами в процессе совместного внедрения этих смыслов в практику жизни.
Итак, закончив с тем, что сопутствует процессу сознания, а именно:
- бессознательное материальное («безмолвное») взаимодействие нейронов, создающее «чистый» смысл идеи,
- память, долговременная и краткосрочная,
- и знаки и наименования языка,
переходим непосредственно к самому сознанию.
1.5. Двух ступенчатость сознания
Вот здесь, через «чистый» смысл внове явленной идеи в наше сознание мы могли бы попытаться понять то, что мы называем сознанием: когда, каким образом и для чего оно возникает. А зная, каким образом и для чего оно возникает, нам легче будет понять, что оно собой представляет.
Так вот, сознание, в первую очередь, есть о-сознание нами самими того, что уже (буквально накануне) произошло в материальных, нейронных (бессознательных) структурах нашего мозга. (О том, что значит «накануне» – в следующем подразделе). И выражение, (проявление, «озвучание», интерпретирование) этого о-сознания может быть осуществлено нами и зафиксировано только посредством знаков культуры, которыми ранее мы уже овладели и которые оказались в нашей памяти. Так что о-сознание есть со-единение нашего мышления, – только что произошедшего на (бессознательном) материальном, нейронном уровне, – с той идеальной культурой, которая способна выразить и зафиксировать (в материальных знаках этой культуры: речь, письмо, символ и т. д.) те смыслы (и значения), что зародились в этих нейронных структурах. Именно поэтому пробуждение нашего сознания многими мыслителями было приурочено к возникновению языка, речи. Причем, такого языка, который был бы понятен и нам, и нашим сородичам, с которыми мы могли бы делиться своим знанием того, чего они еще не знают. Как видим, на этом первом уровне сознания как о-сознания только мы сами являемся владельцами нами приобретенного знания. Но в этом нам мало проку, поскольку внедрение в практику жизни смыслов внове явленных идей – это коллективное предприятие: оно требует как совместных усилий в осуществлении смыслов идей, так и совместного пользования их плодами. Поэтому всякий раз мы должны делиться своим знанием с теми, кто нас окружает.
Вот здесь, в связи с необходимостью общения, появляется второй уровень сознания. Если на первом уровне, как мы уже отметили, наше сознание это со-единение нашей «материальной» мысли с идеальной культурой, через которую нами была выражена эта мысль, то на втором уровне это уже будет сознание как со-единение того, что мы уже узнали сами на первом уровне, – и даже выразили и оформили в определенных знаках культуры – с теми нашими сородичами, которым мы хотели бы передать наше знание. (Здесь, конечно, сразу же напрашивается в некотором роде аналогия с первой и второй производной дифференциального исчисления: первая производная есть «выражение» материальной деятельности наших нейронов через осознаваемые нами знаки культуры, вторая производная – сформулированные и осознаваемые нами знаки культуры воспринимаются сознанием нашего близкого окружения).
Причем, в слове «со-единение» упор нами делается не просто на связь, на соединение, а на «единение» как нахождение другой, недостающей половинки, которой не хватало ранее. Вот эта Необходимость единения есть и причина, и смысл появления того, что мы называем сознанием. Не будь потребности единения того, что свершилось в нейронных (бессознательных, материальных, «безмолвных») структурах нашего индивидуального мозга, – а свершилось возникновение нового смысла – с теми наработанными знаками культуры, выражающими этот смысл, – а через этот смысл (и эти знаки) и с нашими сородичами – ни о каком сознании не могло быть и речи.
Так что сознание не есть некое целостное, подаренное нам самой Природой, состояние, сразу же нас обогатившее. Наоборот, в филогенезе мы вынуждены были сами создавать его с той целью, чтобы доводить до сведения нашего ближнего окружения то, что рождается в нейронных (материальных, «безмолвных», бессознательных) структурах нашего мозга. (В онтогенезе, как мы уже отметили, происходит то же самое). И теми инструментами, которыми мы пользовались при создании сознания были: наша способность генерировать идеи и язык, – как подручное средство, – с помощью которого мы выражали (сохраняли, проявляли, фиксировали) и передавали эти смыслы. Более того, как мы покажем далее, основным инструментом в процессе как мышления, так и общения – можно даже сказать не инструментом, а скальпелем – будет служить выработанная нами способность сосредоточения на предмете мышления и общения. И эта способность станет у нас основным претендентом на «звание» сознания.
Таким образом, сознание, с одной стороны, со стороны материи нашего мозга, – это, сопричастность того, что возникает в нейронных структурах мозга (к) тому, чем может быть выражено – посредством вероятностной интерпретации – то, что возникло в этих структурах, а с другой стороны, со стороны нашего окружения – это сопричастность наших сородичей к тому новому, чем мы можем поделиться с ними. А поделиться мы можем своим знанием смысла идеи, уже выраженного нами, то есть, облаченного нами в культурные знаки.
Как видим, между тем, что свершилось на материальном уровне взаимодействия наших нейронов, – а свершилось возникновение нового смысла идеи – и тем нашим близким окружением, которому мы хотели бы поведать об этом смысле, находятся два звена:
- во-первых, это «чистый» смысл нашей (пока еще «безмолвной») идеи, явленной нам в акте озарения (инсайта, прозрения),
- а во-вторых, те общепонимаемые знаки (символы) культуры, с помощью которых мы могли бы выразить («озвучить», проинтерпретировать) этот смысл и тем самым довести до сознания нашего окружения.
Так что, если через «чистый» смысл идеи соединяется результат взаимодействия нейронов нашего мозга со знаками культуры, то через знаки культуры соединяется «чистый» смысл идеи с сознанием близкого нам окружения – отсюда двух ступенчатость, «двух этажность» сознания. Одно звено без другого возникнуть не может, – это было бы бессмысленным актом нашего мышления
