Роль идей в возникновении социума и «сценарий» возникновения сознания у человека

Природой – создавать новизну все новых и новых видов, и не только материальных, но и идеальных.

В этом он продолжатель дела Природы: Природа генерирует все новые и новые виды (идеи) материальных растительных и животных существ, а человек, кроме материальной новизны (подручных средств), генерирует смысловую (идеальную) новизну (Продукцию) все новых и новых видов, которая в дальнейшем трансформируется в подручные (материальные) средства, с помощью которых получается, опять же, идеальная новизна (Продукция). (Как положим, из идеи письменности получаются сначала сами знаки письменности (подручные средства), посредством которых производится такая Продукция, как передача знания в пространстве и во времени, а вот, используя идею письменности, мы стали способны создать и идею кусочка мела и идею Интернета, Продукцией которых стал более массовый и более эффективный способ распространения и хранения знания).

А теперь для полноты картины сознания как сосредоточения рассмотрим в самом общем виде вопрос квалиаощущений, тех ощущений, которые не поддаются, – а если и поддаются, то с большим трудом – какому-либо выражению. Выше мы попытались рассмотреть вопрос, какова функция сознания и убедились в том, что к ее осуществлению, кроме материи самого мозга, причастны такие «органы» как память, язык и наша способность сосредоточения. Но здесь возникает еще один вопрос: какое отношение к функционированию сознания – а именно, к когнитивному мышлению – имеют наши квалиаощущения? Ведь именно они определяют нашу изначальную самость, наше, нами ощущаемое Я. Выскажем всего лишь наше мнение в самом обобщенном виде.
Как росту плодоносящего дерева сопутствуют и почва, и влага в почве, и лучи Солнца, и фотосинтез в листьях дерева, и много чего другого, так и сознанию, «озвучивающему» и выражающему нейронную деятельность мозга, сопутствуют разного рода квалиаощущения. Но «конечной целью» эволюции было, конечно же, не образование квалиаощущений, а создание сознания, которое бы проявляло и выражало «немую» материальную деятельность нейронов нашего мозга. Квалиаощущения, как мне представляется, – всего лишь необходимые ступени на лестнице подъема к разумному существованию. Они являются и почвой, на которой восходит сама способность разумно мыслить, и тем сопровождением, которое способствует последнему.

Наиболее ярким примером последнего – то есть сопровождения – является сопровождение спонтанного (инсайтного) явления  смысла идеи в наше сознание целым эскортом ранее уже не раз нами упомянутых интеллектуальных квалиаощущений, а именно: интеллектуального удовольствия от понимания смысла этой идеи, удивления от внезапности его явления и уверенности в истинности, надежности и единственности данного смысла. Смысл же данного сопровождения, несомненно, в том, чтобы сразу же обратить наше внимание, – а, вернее, сосредоточить его – на необходимости раскрытия содержания смысла идеи и фиксирования его в знаках культуры, размещаемых далее в нашей памяти. В противном случае он может бесследно «улетучиться» из нашего сознания.

Можно предположить, что только что перечисленные квалиаощущения, наверное, являются одними из последних приобретений человеческой психики. И возникли они – в том виде, в котором мы их испытываем – вместе с обретением человеком способности генерировать новые идеи, той способности, которая сделала человекоподобное существо человеком разумным и вместе с тем социальным, а не стадным. Радоваться и удивляться внезапно явленной в наше сознание новизне способен только тот, кто затратил труд на разрешение какой-либо значимой задачи, значимой для того окружения близких нам людей, среди которых мы находимся сами.

Так что в моем представлении квалиаощущения – это те дрожжи, на которых поднялся пирог когнитивного мышления. Потому что они в подавляющем своем большинстве взывали к тому, чтобы их заметили и поняли. Именно для этого возникла потребность их выражения, вылившаяся в Необходимость совместного проживания. Любая эмоция – это, прежде всего,  посыл к объединению. Не будь нашего окружения, нам не было бы необходимости проявлять свои эмоции, а значит, не было бы потребности их выражать.

Но сама эмоция, несмотря, как правило, на бурность ее как внешнего, так и внутреннего проявления, не обладает конкретным смыслом – он расплывчат и туманен. Только выражение в понимаемых нами знаках культуры придает этому смыслу конкретное содержание. А отсюда уже рукой подать к выражению логически оформленной мысли, мысли, следующей логике, то есть соблюдающей причинно-следственную связь как между нашими действиями, так и явлениями окружающей нас действительности. Так что вполне можно предположить, что квалиаощущения в определенной своей совокупности инициировали и сопровождали возникновение способности, прежде всего, продуктивно мыслить, а вместе с тем и осознавать продукты мышления и, отчасти, нашего чувствования.

1.12.Заключение

1. Так что же такое сознание? Определяя сознание, мы должны в первую очередь исходить из того, что задача человека разумного в том, чтобы неосознаваемые нами материальные (бессознательные) процессы в нашем мозге адекватным образом переводить, – а вернее, трансформировать – в то, что нами может быть осознано, то есть выражено (проинтерпретировано, проявлено, «озвучено») в знакомых нам артефактах (знаках, словах, наименованиях, образах, символах и т. д.) культуры. И только во вторую очередь мы должны быть обеспокоены передачей того, что мы выведали (узнали) у самих себя и выразили сами тому социальному окружению, которое заинтересовано в получении новой информации (знания). Потому что человеческое сообщество развивается только тогда, когда происходит возникновение нового знания и обмен оным внутри данного сообщества. В отсутствии последнего невозможно как возникновение цивилизационного общества, так и его функционирование.

Так что сознание не есть какая-то химера, неуловимая ни нашим умом, ни нашими чувствами. Более того, оно не есть та среда, в которую погружено наше мышление, наше чувствование и наши действия. Сознание есть каждый раз возобновляемый процесс сосредоточения на том, и слежения за тем, что могло бы выразить наши мысли, наши чувства и наши действия. А выразить мы можем только через то, что нам уже знакомо, что нами уже осознано – через знаки культуры. Не будь у нас культуры и не будь сознания, каждый из нас был бы "заперт" внутри самого себя. То есть мы были бы обречены на животное существование, определяемое природными инстинктами. Инстинкты – база животного существования, неподчинение инстинктам грозит гибелью, но подчинение одним только инстинктам не дает возможности выбраться из круговой колеи и оказаться на просторах многогранного разумного существования.

И чтобы выбраться из нескончаемой колеи подобного существования, нам потребовалось создать Культуру и тем самым обрести сознание. А вот обретя культуру и сознание, мы вышли уже на совершенно новый способ существования, а именно, на рекурсивно-контингентный способ получения нового знания, без которого нет каких-либо перспектив развития.

Так что получается: возникновение сознания у человека шло параллельным курсом с возникновением культуры – культуры, в первую очередь, в виде речи. А побудительным мотивом развития их обеих, как мы предполагаем, было не столько желание общения со своими сородичами, сколько возникновение у человекоподобного существа способности генерировать новые идеи. (Индивиды, продуктивно мыслящие, были – и остаются – закоперщиками развития цивилизации). Потому что только спонтанное – как бы ниоткуда! – проникновение смыслов новых идей из (материального) бессознательного в (идеальное) сознание, в буквальном смысле, «принуждало» человека искать средства как выражения этих смыслов знаками нарождающейся культуры, так и претворения этих смыслов (идей) в практику самой развивающейся интеллектуально-материальной жизни. Ведь, как мы видим, – правда, постфактум, – развитие цивилизации в целом осуществлялось и продолжает осуществляться только посредством перманентного генерирования все новых и новых идей. Вне этого процесса социум – существо недееспособное. (И мы «не знаем» об этом только потому, что еще ни разу, слава Богу, не оказывались в этой ситуации, в ситуации отсутствия притока новых идей в течение достаточно продолжительного времени). Потому что только человек продуктивно мыслящий является той заводной пружиной часового механизма функционирования, которая осуществляет жизнедеятельность самого социума.

2. Что касается неимоверных трудностей в определении сознания, то мы не потому так плохо знаем, (что такое) сознание, что оно есть нечто таинственное и скрытое от нашего взора, а потому, что оно, просто-напросто, все время у нас на «виду», на поверхности нашей повседневной деятельности. Что бы мы ни начинали делать как в умственном, так и физическом отношении, мы в обязательном порядке должны сосредоточиться на предмете нашей деятельности, будь то мышление, наши действия или общение с нашим окружением. В обыденной жизни мы не замечаем нашей сосредоточенности, потому как она находится в плоти нашей деятельности. Мы поглощены в пучину нашей постоянной сосредоточенности – именно поэтому мы ее не замечаем. Точно так же мы не замечаем постоянного воздействия на наше тело силы тяготения Земли, или присутствия воздуха, которым дышим.

Можно даже предположить, что на ранних этапах становления человека (разумного) наша способность сосредоточения в наибольшей степени содействовала нашему выживанию. Ведь она не только способствовала осуществлению нашего мышления, но и приводила к более продуктивному, более целенаправленному взаимодействию с окружающей нас средой обитания. Потому что эта среда не только обещала нам определенные блага, – которые мы желали бы приобрести, – но и таила в себе на каждом шагу различного рода угрозы нашей жизни. А здесь без сосредоточения никак не обойтись, а значит, не обойтись и без того, что называется сознанием.

Более того, освоению способности сосредоточения-сознания, скорее всего, способствовало возникновение языка (речи) как наименования объектов (существительные) и действий над ними (глаголы). Можно сказать, это язык в немалой степени научил нас сосредотачиваться и мыслить. Объектом сосредоточения стали не только сами реально существующие предметы и действия над ними, но и наименования (образы) этих объектов, вернее, те значения, которые за ними скрываются (в нашем представлении-воображении). Наименования объектов и действий сдублировали реальные предметы и физические действия над ними. Ими мы уже могли оперировать в своем воображении, изымая их образы из нашей памяти. Они стали вторым этажом, надстройкой над физически существующей реальностью. Не имея этих образов в своем уме, нам не на чем было бы сосредотачиваться, кроме как на самих воспринимаемых нашими органами чувств вещах. Язык освободил нас от