органика, скорее всего - смеси природных веществ.
Алеша оглянулся на бабушку и обомлел. Она преобразилась: глаза сияли, лицо помолодело, даже черточки былой красоты проступили на нем. Бабушка вспомнила молодость.
- Смотри! - она открыла банку, сыпанула оттуда на стол горсть зелени и облако дыма взметнулось грибом, осветив призрачным блеском лица. На столе остался давно желанный фотоаппарат в магазинной упаковке, - его мечта или та самая проекция...
- Это тебе на днюху! - добро улыбнулась она, и Саша отметил, что бабушка помнит, что у него завтра - день рождения. Санитары явно были не нужны.
Бабушка снисходительно посмотрела на Алешу, который остолбенел в замешательстве и не мог выговорить и слова в то время, как рушилась его диалектика. Наконец Алеша осторожно взял аппарат и повертел его в руках. "Далеко за ним не ходили", - прикинул он, разглядывая штамп городского ЦУМа.
Бабушка вытащила из стола огромную книгу в кожаном переплете с медными застежками.
- Ну-ка прочти! - она разомкнула страницы, от которых сильно пахнуло стариной.
Буквы были старославянского шрифта, слова почти все незнакомые, только некоторые корни давали намек на смысл.
- Не можешь? Ничего, скоро научишься. Так говорили шестьсот лет назад. Здесь собраны все способы колдовства. Ты должен хорошенько во всем разобраться - это и есть наследство нашего рода.
С тех пор бабушка стала настойчиво заниматься с Алешей.
- Ну, цыпленочек, еще попробуй! - умоляла она над самым ухом, - это же как свистеть научиться: сначала ничего не получается, а потом вдруг раз, схватишь что-то и сразу все пойдет, - бабушка сунула палец в рот и пронзительно свистнула. Тот вздрогнул от неожиданности и тут же у него получилось это самое демодулирование проекции: бабка вспыхнула сиреневым пламенем. То есть сделала именно то, о чем в этот момент подумал с неистовым желанием Алеша. Он даже не успел окатить ее огуречным рассолом из кадушки, как она сама потушила пожар, мигом вспомнив свои былые приемчики.
- Хорошо, цыпленочек, - немного обиженно оценила она, все же радуясь Алешиному успеху, - наши все быстро это дело схватывают. Теперь все только от тебя зависит.
Алеша обрадовано закивал головой, и чтобы закрепить урок в точности повторил свой опыт, - бабуля послушно вспыхнула вновь уже не так скоро справившись с пламенем. Запахло паленой шерстью и мокрой псиной.
Алеша взялся за бабушкину науку, и любой бы на его месте взялся бы. Теперь он почти не виделся с Аленкой.
На работе шеф как-то спросил не влюбился ли он и не лучше ли взять отпуск. Алеша обрадовался и сказал, что да, конечно, отпуск ему очень нужен и просто работа из рук валятся. По рассеянности он даже не заметил, что в этой же комнате на спектрофотометре работала Аленка.
В тот же день, задумчиво посасывая кончик длинной химической пипетки из-под сулемы (это яд такой сильный), Алеша отвлекся из своих размышлений из-за странноно шума в коридоре. Сначала он решил не придавать этому значения, но в шуме было что-то настораживающее.
Алеша раздраженно бросил пипетку на рабочий журнал, кончик капнул на буквы и их повело в разные стороны. У Аленкиной комнаты собралась большая толпа сотрудников, а по коридору бегали врачи скорой помощи.
- Что случилось? - спросил Алеша у товарища.
Валера, его друг по кино я мороженному, посмотрел на него ошеломленно.
- Алена отравилась... Выпила стакан насыщенного хлорида бария.
Алеша молчал потому, что не мог говорить. Он сразу стал очень слабым. А потом он вспомнил бабушкины книги и шум толпы снова ворвался в уши.
- Сколько прошло времени? - спросил он осипшим голосом.
- Минут пятнадцать.
"Поздно" - подумал Алеша - "У бабки написано..."
Вскоре Алеша оказался в той комнате и увидел Аленку. Грудь у нее была накрыта окровавленным полотенцем после прямого массажа сердца. Алеша тупо смотрел как врачи собирают свои инструменты и понуро качают головами, потом сосредоточился и черты Аленкиного лица разгладились. Это заметил врач и с изумлением уставился на тело, пожал плечами, еще раз оглянулся и, потерев виски, вышел вслед за другими.
Раньше этот случай мог бы надолго сломить Алешу, а сейчас не все еще было потеряно. Он поехал к бабушке.
- Бабуля, ты меня знаешь, поэтому и не думай отговаривать. Мне нужно в Ад...
Я чуть замялся, - Ну ад - это такое религиозное место для умерших, где их мучают за грехи при жизни, - пояснил я инопланетянам.
- Мы знаем! - заверил Шурик, - Давай дальше!
Бабушка долго смотрела на Алешу потом молча полезла на чердак. Она вернулась с большим грязно-желтым ключом и горстью старинных монет.
- Вот тебе Ключ, тот самый! А эти червонцы имеют там хождение.
- Так значит Ключ у тебя?!
- Да! - бабушка гордо блеснула глазом, - Ну, ступай... цыпленочек.
Попасть в Ад можно было откуда угодно, но Алеша выбрал безлюдное место. Он прошел километров пятнадцать по горной дороге от остановки автобуса и все не решался. Наконец развернул пакетик, и достал флакон.
Жидкость пахла чем-то непередаваемо жутким и волнующим. Алеша затаил дыхание, закрыл глаза и выпил залпом. Горло перехватило, по телу прошла мучительная судорога и голова сильно закружилась. Наконец он произнес заклинание и даже ухитрился помочь развернуться проекции вырожденных параметров. Голова сразу отошла. Он осторожно открыл глаза.
Та же дорога и то же знакомое ущелье - начало маршрута тройка-б на вершину "Незнакомка"... Но тучи, облепившие склоны, стали более суровы, скалы - более изломанными, речка - стремительнее, а небо - сумрачно-фиолетовым.
Алеша не спеша пошел по тропе. Мелкие камни зло выскакивали из-под ног и быстрее чем положено скатывались вниз, даже не дожидаясь, когда он на них наступит. Алеша чуть было не оглянулся и вовремя вспомнил, что это означало бы невозможность вернуться. Он быстро шел, раздвигая упругие как сталь ветки. Деревья остались позади. Это место Алеша уже не узнавал. Здесь должна была быть последняя стоянка пикникистов. Груды камней вздымались вверх по ущелью, под ними еле слышалось злое журчание речки. Голые скалы отвесными стенами поднимались к багровеющему небу, оставляя вверху узкую извилистую полоску света. Алеша взбирался по камням, проходил один поворот за другим по дну все более сужающегося каньона.
Пахло плесенью, сумрак ущелья дышал холодом. Под ногами среди камней виднелся сплошной скальный массив. Ущелье гротескно выделялось диким рельефом и подавляло величием.
За поворотом торжественно гремел водопад. Скала высотой метров двадцать преграждала дорогу. Ледяная вода низвергалась в небольшое, но глубокое озерцо.
Алеша задрал голову и долго обдумывал подъем. Наконец подошел к скале, уцепился пальцами за крохотный выступ и полез. Где-то метров за пять до конца скалы он чуть не сорвался на небольшом участке отрицательного склона и вспомнил, что препятствия должны попадаться как раз на пределе его возможностей, требуя максимального усилия воли. Наконец в изнеможении Алеша вылез наверх и поднял голову.
Такого дикого буйства форм и вызывающей нереальности он и представить себе не мог. Из камней и скальных трещин сплетался сложнейший, исполинский узор, суть которого ускользала от сознания, но он был полон смысла, а суровые цвета плавно переходили в цвет неба с облаками, сотканными столь же затейливо.
Кончая перспективу, огромная арка перекрывала ущелье, а под ней застыли ворота черного цвета обугленного чугуна. Размашистые буквы, кроваво пылали: "Оставь надежду, всяк сюда входя ий". Буква "щ" в последнем слове отсутствовала.
Странный выступ в скале привлек внимание. Его прорезала маленькая щель на удобной высоте. Это чем-то напоминало автомат с газ-водой. Алеша достал из кармана бабушкину монету и бросил ее в отверстие. Она с чудовищным грохотом покатилась внутри, в то же мгновение с оглушающим скрежетом часть скалы отвалилась и оттуда выдвинулась гигантская черная лапа, держащая кубок с кровавой пузырящейся жидкостью. Когда эта посудина приблизилась к самым его губам, обжигая пылающим жаром, Алеша отпил жгучего снадобья и оказался по ту сторону ворот.
Его оглушил легкомысленный негритянский джаз потому, что он никак не ожидал его услышать. Двое отрепанных мужичков с хвостами ритмично дергались под звуки и драили ту самую букву "щ", добиваясь эффектного сияния. Они увидели Алешу, изумленно вылупили глаза и музыку как ножом обрезало.
В то же мгновение позади взревело само небо, истошный скрежет, лязг и громыхание заслонили собой все. Заболели уши, и Алеша согнулся, но это не мешало ясно видеть все вокруг. Это был настоящий Ад. Багровые облака трепетали бликами пламени. Черные тучи пепла вились тугими смерчами, а жуткий яростный вой, несмотря на свою силу, перекрывался воплями бесконечной боли, страха и отчаяния. Через все небо, извиваясь точно гигантская змея, черный вихрь нес души из ниоткуда в никуда, крутя и терзая их о черные скалы. Одна душа пролетела совсем рядом. Лицо, будто отразившееся в абсурдном зеркале, заслонило собой весь мир. Алеша увидел саму древность и безысходность, глаза, полные тысячелетней тоски, мертвую маску безразличия.
А потом огненный дождь пронесся над равниной, накрыв копошащиеся внизу тени и вызвав новый взрыв боли. Ближе, это больше походило на кошмарный сон, свирепый черт длинным мечом рассекал тела и, как это могло случиться? отрубленная чья-то рука оказалась у Алеши под ногами, пальцы скрючились и судорожно вцепились в трико.
- Помоги...
Когда-то Данте Алигьери все это видел, но не смог передать
