акцентированной. Эта Бездна меня провоцировала довольно откровенными позами. И ее тело теперь не показалось мне неинтересным... То, что я обезумел от похоти и набросился на нее со всей силой своего физического превосходства, было для меня отвратительной неожиданностью.
Вера вовремя пощадил меня и прекратил сцену, но это ощущение осталось во мне беспощадно ярким так, что я старался гнать ошеломившее воспоминание. В моем отношении к Бездне что-то сильно изменилось, как это бывает после потрясающего сновидения, и потом я не раз подумал, насколько с определенной целью это было проделано. В тот момент мне было ужасно стыдно, но Вера беспечно принялся убеждать меня, что и не такое бывает, что это - нормально, а главное - мое осознанное отношение к этому. Он даже извинился за явную провокацию, которой никто из экипажа не придал бы никакого значения. Но тут даже я ощутил явную недосказанность, потому что теперь Бездна не выходила у меня из головы, а Вера ничего не сделал, чтобы не было таких последствий.
- Ты же не станешь показывать это другим?..
- Можешь бы уверен. Да и ты забудь, это было твое сновидение, очень личное и абсолютно не подходящее не только для рассказа другим, но и для собственных воспоминаний. Все это, как у вас говорят, врачебная тайна.
Мне он так и не предложил ничего, что могло бы помочь позабыть это. Ну, хотя бы затереть мою память, ведь забыть такое было невозможно.
В коридоре, когда я шел по указателю к выходному терминалу, чтобы проветрить разгоряченную голову на снегу, попался Федя и предложил мне оценить его прогресс в шахматах, в то время остальные продолжали готовить отчет о Земле. Тоже неплохой отвлекающий вариант. И мы пару часов зависали над шахматным экраном.
Этот день никак не кончался и я опять оказался с Бездной вдвоем. Наверняка она заметила, что мне стало не по себе, когда я ее увидел. Ее лиса свернулась клубком у ног и тихо посапывала. Бездна держала в руке узкий флакон с малиновой искрящейся жидкостью и пила прямо сквозь стенку мелкими глотками. Мы молчали. Я мучился тем, о чем же с ней заговорить после эпизода с Полифемом и своего тестирования. Казалось, она ощущает мое состояние и намерено не щадила хоть каким-то началом разговора. Наконец, прорывая тягостную тишину, я выдал:
- Возможны, наши расы слишком различны. Настолько, что взаимные попытки что-то понять, даже самые доброжелательные, могут причинять совсем не то, что хотелось.
Она напряглась вслушиваясь.
- Это слишком многозначительно для меня, - призналась она.
Черт, в самом деле, чего я умничаю...
- Да, извини, мне просто очень не хочется сделать или сказать что-то нехорошее ненароком...
- Саша, расслабься!.. Мне кажется, ты придаешь слишком большое значение мелочам. Пусть каждый берет то, что может из происходящего. Я знаю, что ты не враг. Я знаю, что ты все делаешь из самых лучших побуждений. Что еще нужно?
- Спасибо. В самом деле, мне нужно перестать психовать, - я улыбнулся.
- Да, ты можешь быть со мной совершенно свободным! - беспечно заявила она, - Можешь говорить о чем угодно, я уже не маленькая, сумею понять!
- Точно? - я недоверчиво ухыльнулся.
- А ты попробуй! - она тоже улыбалась мне, но совершенно беззаботно. Дети все такие вот самоуверенные.
- Ну хорошо, знаешь... мне вот интересно, например... ты уже так долго живешь в полете, понятно, что здесь все для тебя как одна семья, но обычно в норме все девочки имеют какие-то предпочтения среди окружающих мужчин...
- О, да! Тем более, что я уже не девочка! - она рассмеялась.
- Извини, вот видишь...
- Нет, все нормально!
Опять возникло молчание, похоже, только с моей стороны напряженное, а с ее - некое развлечение. И опять я сделал усилие раскрепоститься и спросить то, что приходит в голову и, значит, то что мне интересно:
- А с какого возраста у вас принято оформлять официально отношения между мужчинами и женщинами?
Бездна глотнула сока.
- У нас ничего такое не оформляется, - наконец ответила она, - просто люди решают жить вместе и все.
- А когда одному из них надоест жить с другим, например, он влюбился еще в кого-то?
- Если люди больше не хотят жить друг с другом, они просто не живут вместе.
- А если только одному надоело, а другой его не хочет отпускать?
- По-честному так не бывает. Это означает, что один обманывал другого. Но, мне кажется, всегда же можно решить, как сделать, чтобы никому не было слишком больно.
Похоже, мне не удается высказать то, что в самом деле хотел бы прояснить. Она точно не была столь же наивна, как обычные земные девушки. Но, возможно, именно моя наивность не позволяла дотянуться до достаточно полного взаимопонимания.
- Вот смотри, - взяла тему в свои руки Бездна, - ты говоришь, что вы расстались со своей девушкой. Это значит, что вы не были достаточно близкими, что делает практически невозможным вот так взять и расстаться. Это - этика отношений, которая в нашей культуре довольно ясно и полноценно определена.
- А ты могла бы мне рассказать про эту этику?
- Любая этика постигается постепенно на основе уже имеющегося. Мне резонно посоветовали о некоторых вещах с тебой не беседовать пока что. Просто так сразу не получится понять. Но когда ты многое узнаешь, скорее всего и сам поймешь, или потом я обязательно расскажу.
Итак, меня грамотно вернули к питекнтропскому уровню, поставили опять на место, типа когда-нибудь поумнеешь и поймешь, тогда и поговорим. Но невозможно научить культуре обезьяну, выросшую в диких джунглях, максимум получится тупой Маугли. Выходит, у меня не было шансов. И я решил, что раз терять нечего, побыть грубым питекантропом с прямыми незатейливыми вопросами. Как гора с плеч.
- Просто скажи, у вас девушка свободна сама решать когда начать жить с мужчиной?
- Нет! - Бездна засмеялась, - Она сначала должна освоить суть гендерных социальных отношений, кроме того, многое узнать об особенностях своего организма. И парень тоже. Ну, что еще рассказать? Спроси меня теперь, как в ваших фильмах, любила ли я когда-нибудь?
- Любила ли ты когда-нибудь? - не моргнул я.
Бездна вдруг растерялась и порозовела. Она помолчала немного, потом посмотрела мне в глаза.
- Я знаю, тебе кажется, что я - еще маленькая девочка!.. Я любила Полифема.
О! не такая уж я глупая обезьяна. Я вздохнул с глубоким удовлетворением, обретая устойчивость понимания.
- Знаешь, мне кажется, что он и сейчас к тебе неравнодушен!
- Знаю. Он мне всегда казался таинственным и очень хорошим. Это было очень раннее, ничем не поддерживаемое чувство, не то, что позволяет надежно оставаться вместе... Когда мы прилетели на Землю многое изменилось. Появилось столько новых впечатлений... и сейчас я понимаю, насколько было иллюзорно то мое отношение, просто мне нравились его привлекательные черты, без необходимости быть близкими. Даже не могу сейчас сказать, что именно мне в нем нравилось. В общем, я тоже многое еще не понимала... наверняка все еще не все понимаю. Мне до специальных знаний Веры еще очень далеко... Сейчас я даже не знаю, за что же именно мне нравился Полифем... А ты расскажешь мне про себя чуть больше, чем "мы расстались"?
- Со мной все очень просто. Я тоже начал влюбляться не из-за того, что знал человека, а так решал мой организм, чуть ли не с самого рождения. В первый раз мне понравилась девчонка из нашего детского садика, которую приводили всегда в красивых бантиках. Потом в пять лет я смертельно влюбился в одну мамину подружку с большими зелеными глазами. Когда она приходила я сразу вешался ей на шею. Однажды она привела свою капризную дочку, и любовь пропала. В школе я влюбился сразу в двух. Одна была лучшей ученицей в нашем классе, а другую привозили на лето гостить во время каникул так, что мое влечение было сезонным. Потом я стал студентом и почти каждый год сменялся восторгами и разочарованиями. Когда кончил институт мне пришлось три года работать в высотной радиолаборатории в горах. Там людей было мало. А в городе познакомился с одной девушкой, но у нас с ней вечно случались разногласия.
Помнишь, мою сказку про Алешу и Аленку, как они вначале ссорились, а потом, пройдя сквозь необычайные приключения, увидели, что нужны друг другу? Я мечтал, чтобы со мной и моей девушкой хоть что-нибудь случилось необыкновенное, но все тянулось глупо и никчемно. Недавно мы окончательно поссорились из-за очередного пустяка, это было так легко, что сейчас я даже не знаю, за что же она мне нравилась.
Бездна улыбнулась тому, что я передразнил ее концовку. А я остро чувствовал, что мы с Бездной слишком заинтересованно говорим друг с другом, но мне это было приятно и ничто этому не мешало.
- Мне кажется, - продолжал я, - что сильно полюбить человека можно только тогда, когда с ним связано переживание, заставляющее проявлять такие черты характера, которые открывают истину о человеке. И тогда люди видят настоящее и верят друг другу.
- Все куда сложнее, Саша. Я могла бы тебе объяснить кое-что из человекологии, что именно делает людей близкими, но мы с тобой сегодня слишком увлеклись, не спеши так с выводами, ты еще многое не учитываешь, просто у вас наука еще не дошла до этого! Я обещаю тебе все постепенно рассказать.
Это прозвучало как очень оптимистичный намек, что у меня как бы будет время на постепенное возвышение, прохождение всех этапов моего развития. Возможно, у меня впереди интересная жизнь!
Бездна подняла на меня глаза и восприняла мое настроение. Ее розовое от недавнего смущения лицо было удивительно красивым. Мой взгляд помимо воли смягчился и ее - тоже. Это было так
